Наши попаданки лучше всех! (СИ)

Тэваз достал из моей сумки зажигалку.
— Отлично! Значит, идёте в пещерку, там увидите ступеньки. По ним ступайте и выйдете наверх, там уже я буду ждать. А я обычным способом поднимусь.
С этими словами старик отошёл от нас подальше и в мгновение ока превратился в огромного дракона. Именно такого, какими их и рисуют в книжках. Чешуя его отдавала золотом, а из пасти вырывался небольшой огонёк. Оттолкнувшись задними лапами и взмахнув крыльями, он поднялся в воздух и опустился высоко на скале, на широкой горизонтальной площадке. Мы стояли, задрав головы вверх и любуясь увиденным.
— Ну, чего стоите, рты разинули! — дед уже успел снова принять человеческий облик и теперь, свесившись с края площадки, кричал нам сверху: — Я ж сказал: вам в пещерку! Идиоты!
От такого нелестного отзыва мы быстро пришли в себя и вошли в проход в скале. Тэваз поддерживал меня за руку, освещая нам ступеньки. Они были довольно крутыми и шли по спирали. Наконец, впереди мы увидели свет, — это был выход из недр пещеры на ту самую площадку, где нас ждал дракон. Похоже было на комнату — скальные стены по бокам, кое-где ниши, словно выходы в другие помещения, а прямо перед нами — никакой стены, только открытое чистое небо да край скалы. Возле одной из стен сидела старуха — такая же беловолосая с золотым отливом на кончиках прядей — и что-то толкла в ступе. Увидев нас, она улыбнулась, обнажив два передних зуба. Да, старость не радость, подумала я.
Старик рукой указал нам на бревно, лежащее возле одной из стен комнаты. Мы с Тэвазом присели на это бревно, а сам дед примостился возле жены, приобняв её за плечи на какое-то мгновение. Я умилилась: и сидит старик со своею старухою у самого синего … неба.
— Рассказывайте, что привело?
Я начала пересказывать им историю своего попадания в этот мир, не слишком подробно, но и не вскользь. Рассказала о том, как мы с Тэвазом познакомились и почему решили вместе отправиться в мой мир. Драконы слушали, не перебивая, иногда моргая своим чудным образом. Но не успела я договорить последние предложения своего рассказа, как старик стукнул ладонью себя по колену с возгласом:
— Золото! Точно! Я ж про золото забыл! Вот старость…одним словом.
Я насторожилась. То, что он понял, о чём мы просить его будем, это уже ясно. А золото? Это он плату с нас потребует? В принципе, не проблема, лишь бы не запросил больше, чем у нас есть. Иначе приключения продолжатся, теперь уже с целью подзаработать, а сил никаких нет.
— Я ж вам про небылицы о золоте забыл рассказать! С чего-то люди решили, что мы тут у себя в пещерах да гнёздах золото наворованное храним. Да так много, что, прям, горы целые золотые. Только опять забыли люди с эльфами вместе мозгами своими пораскинуть: ну на кой нам это золото? На что его тратить, ежели дворцы мы себе не строим, живём в пещерах, еду себе добывать каждый из нас до самой глубокой старости способен, а уж если и понадобится чего, так существует же натуральный товарообмен. В общем, повадились они ходить сюда отрядами целыми в поисках сокровищ драконьих несметных. Оно, вроде, и не страшно, вы-то против нас слабые. Отбиваешься, бывает, в пол силы, но как одного какого-то охотничка из вида упустишь, так и заработаешь себе копьё в задницу. Приятного мало! Дык и было бы за что! А то ж из-за глупости всё.
С этими словами старик встал и ушёл в одно из отверстий в стенах, что служили входами в другие помещения. Вернулся оттуда с какой-то старой и толстой книгой в руках. Уселся на прежнее место и стал листать страницы, внимательно вчитываясь в написанное. Старуха заглядывала в книгу сбоку, облокотившись на своего старика. А есть ли у них дети, интересно, или даже внуки? Я не выдержала и спросила, почему больше никого не видно из драконов, только они двое.
— Не знаю, как у вас, у людей, — отвечал старик, не отвлекаясь от листания книги, — а у нас дети, достигнув определённого возраста, предпочитают находить себе свои собственные гнёзда. Они, видишь ли, считают, что жить отдельно от родителей лучше. Особенно подальше стараются поселиться, когда жениться надумают. Это чтоб мы им своими советами не досаждали. Сами-то они ж лучше всё знают! — тут он ткнул указательным пальцем в страницу и обратился к старухе: — Тащи, жена, свой котёл. Будем зелье варить.
 
Старушечка принесла из той же комнаты, откуда была вынесена книга, небольшой котелок на высоких ножках. Его установили на пол пещеры, под него накидали дров, лежавших прямо тут же. Затем старик называл ей названия каких-то трав и других ингредиентов, она всё это приносила и высыпала в котёл. Из одной из старых деревянных бочек зачерпнула ковш воды и залила содержимое котла. Старик развёл под ним огонь.
— Сейчас мы будем вам зелье заговаривать, а вы молча сидите, и чтоб ни звука.
Мы кивнули. Бабушка помешивала варево ложкой, а старик читал вслух какие-то заклинания из книги, иногда покачивая головой из стороны в сторону и поднимая брови, словно и тут находил нечто странное, чему удивлялся. «Ну, наконец-то! — подумала я. — Хоть какая-то магия в этом мире!»
Старик замолчал. Бабушка продолжала мешать зелье. Поскольку он молчал очень долго, я подумала, что уже всё сделано и можно снова разговаривать. Спросила:
— А сколько вам лет, дедушка?
Старик, наморщив нос и лоб, почесал затылок.
— Тысяча двести сорок восемь. Да, Машенька? Ты не помнишь? — дракониха по имени Маша отрицательно покачала головой. — Да, тысяча двести сорок восемь. А может и тысяча двести сорок девять… Ну, ты полегче что не могла спросить? Я даже не помню уже когда у меня день варенья, а ты про возраст… Твою итить его налево! — прикрикнул тут на меня дед, строго и гневно зыркнув необычными глазами. — Ты чего рот свой раскрыла? Я ж нормальным языком сказал — молчать! Теперь заново всё перечитывать нужно! Язык опять ломать!
Снова он взял в руки книгу, раскрыл её и обратился ко мне:
— Значит так: говорить нельзя ни слова никому, кроме меня. Ни пока я читаю, ни потом. Вы оба просто сидите и молча наблюдаете, — он опустил взгляд в книгу, раскрыл рот, чтоб начать снова произносить заклинания, но, решив, видимо, ещё раз меня предупредить, поднял указательный палец, потряс им со словами: — И чтоб ни звука!
Я уже боялась и мысленно придумывать в голове вопросы. Когда все заклинания были прочитаны вновь, под котлом погас огонь. Старуха принесла две железных кружки и, зачерпнув ими из котла варево, поставила на пол остужаться. Пока из кружек валил пар, мы все сидели молча. Старик нарушил тишину:
— Когда выпьете то, что мы тут наварили, вам захочется спать. Не бойтесь этого желания. Ложитесь прямо на пол и закрывайте глаза. Для того, чтобы перенестись отсюда, вы должны чётко представлять то место, где вам нужно очутиться. Поскольку твой оборотень не имеет ни малейшего представления о том, куда он отправляется, представлять будешь только ты. А его крепко обнимешь и, когда будешь туда перемещаться, тяни его за собой. А ты, — старик направил кончик своей неизменной палки в сторону Тэваза, — представляй только белое пустое пространство, в котором ты держишь свою любимую и следуешь за ней. Если поняли, просто кивните, говорить нельзя.
Мы кивнули. Тогда старик подобрался и подал каждому из нас кружку с напитком. Пахло ужасно, но на вкус ничего — травяной чай. Отставив свою кружку в сторону, я почувствовала, как сразу же стали тяжелеть веки, и уже с трудом удавалось держать глаза открытыми. Вот так скорость! Старик, заметив нашу сонливость, потянул нас с Тэвазом с бревна и уложил на пол. Сам же и повернул нас друг к другу лицом, напомнив, чтоб мы обнялись крепко-накрепко. Тэваз притянул меня к себе, крепко прижал. Я тоже сомкнула пальцы замком у него на спине. Расслабилась в кольце рук любимого и закрыла глаза. Чувствовала, как проваливаюсь в сон. На душе было абсолютно спокойно, никакого страха или других негативных эмоций. Я словно парила в темноте, летела сквозь неё и наслаждалась этим чувством полёта. Я знала, что Тэваз рядом, я ощущала его присутствие своим телом и каким-то осознанием, что он здесь, хоть я его и не вижу. Я и себя-то не видела, просто ощущала и парила, парила, парила в этой успокоительной темноте, как вдруг почувствовала, как что-то твёрдое — скорее всего некая тонкая деревянная палка — больно ударило меня по мягкому месту. Следом за этим раздался недовольный голос знакомого старика: