Похититель вечности

— Слишком давно, — ответил я, вспоминая то время, когда Джек Холби учил меня курить трубку. — Много, много лет. И посмотрите на меня — я все еще здесь.
Я живо интересовался экономикой, поскольку занимался преимущественно инвестициями. Я читал газеты и внимательно прислушивался к аналитикам. Я вложил немало средств в различные предприятия, и хотя Дентон был хорошим советчиком, я лично следил за всем, что происходит. Я побывал на публичной встрече Национальной ассоциации распорядителей кредитов в Трибека [76], на которой обсуждали состояние государственного бюджета; эксперты говорили о том, что сейчас уровень инвестиционного кредита достиг высочайшей отметки за всю историю страны. Их рекомендация для таких предпринимателей, как я, и для банков–кредиторов — соблюдать осторожность, поскольку любое сокращение кредитов может, заявили они, повлечь за собой самые сокрушительные последствия.
— Не беспокойся, — говорил мне Дентон. — Они правы, уровень кредита слишком высок — но страна из–за этого не обанкротится. Ради бога, посмотри на Герба, он так глубоко запустил руку в зад федерального резерва, что понадобится десять тонн динамита, чтобы извлечь ее оттуда.
— Думаю, я хотел бы часть акций перевести в ликвиды, — сказал я, как всегда восхищаясь образностью его выражений. — Понемногу там–сям. Ничего особо солидного. Я наслушался всяких историй и мне не очень понравилось, что я узнал. Это флоридское дело, например…
Дентон рассмеялся и так сильно хлопнул рукой по столу, что не только я подпрыгнул от изумления, но и Аннет вбежала в офис посмотреть, что случилось.
— Все в порядке, милая, — поспешно сказал Дентон, тепло улыбнувшись ей. — Просто я по обыкновению невоспитанно высказывал свое мнение.
Она засмеялась и погрозила ему карандашом, прежде чем выйти из комнаты.
— Вы заработаете сердечный приступ, если не будет вести себя поосторожней, — кокетливо сказала она и закрыла за собой дверь. Я обернулся, хотя она уже вышла, — меня удивила интимность их краткого диалога, — а повернувшись обратно, увидел, что Дентон смотрит на дверь со щенячьим восторгом.
— Дентон, — осторожно сказал я, пытаясь привлечь его внимание, — Дентон, мы говорили о Флориде.
Он посмотрел на меня, точно не вполне понимая, кто я такой и что здесь делаю, помотал головой, как мокрая собака, отряхивающаяся после дождя, и вернулся к разговору.
— Флорида, Флорида, Флорида, — мечтательно пробормотал он, точно пытаясь вспомнить, что значит это слово, а затем: — Флорида! — вдруг завопил он без видимых на то причин. — Говорю тебе, не беспокойся из–за Флориды. Ты ведь знаешь: что там случилось — это крупнейший финансовый провал в истории так называемого «солнечного штата», а здесь, в Нью–Йорке, где крутятся настоящие деньги, знаешь, кого это может волновать?
— Кого? — спросил я, хотя наперед знал, что́ он собирается сказать.
— Никого, — заявил он. — Вот так–то. Никого вообще. Ни единую живую душу.
Я нахмурился:
— Не знаю. Я слышал, здесь может произойти то же самое.
Я не собирался пускать все на самотек, когда на карту поставлена моя финансовая стабильность.
— Послушай, Матье, — потирая глаза, медленно сказал он, точно разговаривал с ребенком. Что мне всегда нравилось в Дентоне — это его непоколебимая вера в себя и то, как он высокомерно отделывается от тех, кто в нем сомневается. — Хочешь знать, что стряслось во Флориде? Я тебе скажу. Не знаю, что у тебя за источники или откуда ты получаешь информацию, но уверен, что они паникуют напрасно. Там, во Флориде, в последние годы лет практически повторился земельный бум в Оклахоме. Любой оборванец с десятью центами в кармане скупал землю, точно она скоро выйдет из моды. Я могу тебе кое–что рассказать, но это совершенно секретная информация, поскольку я получил ее от одного парня в Вашингтоне, я думаю, мы оба прекрасно понимаем, о ком речь, так что это не должно выйти за пределы комнаты, но дело в том, что последние несколько лет инвесторы финансировали больше земельных участков под строительство домов во Флориде, чем есть семей во всех Соединенных Штатах Америки. Что ты об этом думаешь?
 
Я засмеялся.
— Ты шутишь, — сказал я, хотя о таком не слышал и не был полностью убежден в достоверности этих сведений.
— Это правда, друг мой, — заявил он. — Флорида — один из самых слаборазвитых штатов, и в последние десять лет люди начали это понимать. Но они продают, продают, продают и продают — пока не продадут все. И знаешь, что они делают потом? Продают снова. Миллионы и миллионы участков под застройку, для которой там не хватает места; но, что еще хуже, в целой клятой стране не найдется людей, чтобы их заполнить, даже если удастся переселить всех до единого во Флориду, что, — он фыркнул и откинулся на спинку кресла, — еще менее вероятно. Знаешь ли ты, что если все мужчины, женщины и дети Америки внезапно переберутся во Флориду, земля перекосится, и мы все улетим в открытый космос?
Я растерялся, глаза у меня нервно забегали.
— Нет, Дентон, — сказал я. — Нет, я этого не знал.
— И! И! — закричал он, снова возбужденно колотя по столу. — Я тебе еще кое–что скажу. Если все жители Китая одновременно подпрыгнут, произойдет то же самое. Земная ось, или как ее там, сдвинется, гравитация исчезнет, и мы все улетим на Марс. Так что если только они над этим задумаются, Китай может стать самой могущественной страной в мире. Они могут затребовать выкуп с целой планеты, просто пугая тем, что они подпрыгнут на несколько сантиметров. Подумай только!
Я подумал и понадеялся, что он закончил с этой темой.
— Все это очень интересно, Дентон, — сказал я, нажав на его имя, чтобы подчеркнуть, что мы закончили обсуждать стратегию Китая в борьбе за мировое господство. — Но мне кажется, мы несколько уклонились от темы. Я просто подумал, что следует произвести небольшую ликвидацию. Мне очень жаль, но я считаю, что это необходимо.
— Эй, это же твои деньги, — улыбнулся Дентон. — Я здесь, чтобы служить тебе, — любезно добавил он.
— Хорошо, — сказал я, с трудом сдержав смех. — Стало быть, к делу. Немножко там, немножко сям, вот и все. Не стоит сходить с ума. Просто поразмысли и дай мне знать.
— Будет сделано, — ответил он. Я встал, собираясь уходить, пожал ему руку и направился к двери. — И вот еще что, Матье, — внезапно произнес он, когда я уже был у двери. — После чего ты свободен. — Я улыбнулся и вопросительно поднял бровь. — Эти флоридские дела. Ты знаешь, их погубила не спекуляция.
— Нет? — переспросил я, поскольку считал, что именно это спровоцировало проблему. — А что же?
— Ураган, — ответил он. — Все просто. Сукин сын ураган пронесся над Флоридой в конце прошлого года и вызвал разрушения на миллионы долларов. А когда всё подсчитали, выплыла правда о спекуляциях. Иначе они бы занимались этим и по сей день. Во всем виноват ураган. Я же что–то пока не вижу, чтобы ураган надвигался на Пятую авеню, а ты? — Я неуверенно пожал плечами. — И знаешь, какова мораль этой истории? — спросил он, когда я уже открыл дверь и собрался уходить.
— Ну? — Я радовался, что за свои деньги получил, по крайней мере, часовое развлечение, если ничего больше. — Скажи мне. Какова мораль этой истории?
— Мораль этой истории, — повторил он, опершись руками на стол и наклоняясь вперед. — Если случается стихийное бедствие, непредвиденное обстоятельство по воде божьей, оно сметает всю пыль и люди видят: то, что скрывалось под ней, не столь уж красиво. Понимаешь?
Дентон Ирвинг принадлежал к Старым Деньгам. Хотя его отец унаследовал фирму от тестя, по этой линии деньги наследовались несколько поколений, чуть ли не со времен пуритан–переселенцев. И несмотря на то, что приключившийся с его отцом удар означал, что он больше не сможет участвовать в жизни фирмы, он все еще дергал за ниточки, бдительно следя за деятельностью сына, и очень грубо критиковал его.
Я знал, что Дентон живет в страхе и трепете перед отцом. Настоящий великан, тот каждый день занимался в своем личном спортзале — и это задолго до того, как подобные вещи вошли в моду. Я знал, что отцом он был суровым: Дентон выпрямлялся по струнке, и лицо у него становилось напряженным всякий раз, когда он разговаривал с ним по телефону.