Похититель вечности
Аннет позвонила мне из «КартеллКо» и сказала, что Дентон ведет себя, как безумец. Отец названивал ему весь день, но Дентон отказался подходить к телефону; он заперся в своем кабинете. Фирма обанкротилась — я уже знал об этом. Все, чем он владел, было потеряно, равно как и бо́льшая часть денег его инвесторов. В тот день я оказался в числе немногих счастливчиков в этом городе ужасных трагедий. К тому времени, когда я приехал в его контору и поднялся на верхний этаж, где находился его кабинет, Аннет уже была в панике; Дентон не открывал дверь, но мы слышали, как он крушит вещи. Я слышал, как бьются об пол лампы, как он вышагивает из угла в угол под непрекращающиеся звонки телефона.
— Это наверняка Магнус, — сказала Аннет, вырывая провод из стены. Телефон замолчал. — Он, мать его, думает что во всем виноват Дентон. — Я с удивлением посмотрел на нее, поскольку никогда раньше не слышал от нее подобных выражений; но я понимал, что иначе сейчас нельзя. — Вы должны выбить дверь, Матье, — сказала она, и я кивнул.
Я толкнул дверь, но она была очень прочная, из дуба, и я чуть не выбил себе плечо, пока дерево в конце концов не поддалось. Когда мне удалось выломать замок, дверь рухнула, и мы с Аннет вбежали внутрь, Дентон стоял перед открытым окном — лицо перекосила безумная гримаса, одежда на нем была изорвана, глаза горели.
— Дентон, — закричала Аннет; слезы текли по ее лицу, она бросилась к нему, но я удержал ее, схватив за руку, поскольку увидел, что когда она направилась к нему, он придвинулся к окну еще ближе. — Мы сможем все уладить, — сказала она. — Тебе не нужно…
— Прочь от меня! — заорал он, вскочив на подоконник. Сердце у меня затрепетало — по его лицу я понял: все кончено. Он выглянул наружу, облизал губы и через миг пропал из виду. Аннет закричала и, кинувшись к окну, высунулась так, что я испугался, но мы едва смогли разглядеть его изломанное тело на земле.
Со временем несчастная Аннет оправилась от этой трагедии, а Магнус Ирвинг перенес еще один удар, когда услышал о том, что сталось с его сыном, и вскоре после этого умер. Мне по–прежнему везло, и перед тем, как уехать на пару десятков лет на Гавайи, куда я собирался переехать на Рождество, я назначил приличное содержание Аннет и Томми. Они отказались присоединиться ко мне и вернулись в Милуоки, где и прожили всю свою жизнь.
Мы с Аннет поддерживали связь; замуж она больше не вышла и после того, как ее сын погиб при Перл–Харбор [77], переселилась к своей снохе и внуку и жила с ними, пока они не уехали в Англию, где этот ребенок в свою очередь зачал сына, ставшего телезвездой. В конце концов мы потеряли связь, но после ее смерти я получил письмо от ее соседки: она сообщала мне, что Аннет мирно скончалась после долгой болезни. Она переслала мне письмо Аннет, в котором та благодарила меня за все, что я сделал для нее в Нью–Йорке в двадцатые годы. К письму была приложена фотография, на которой мы трое — Дентон, Аннет и я, сняты на балу в честь их помолвки за несколько месяцев до Краха. На ней мы выглядим очень счастливыми и смотрим в будущее с оптимизмом.
Глава 18
АВГУСТ–СЕНТЯБРЬ 1999 ГОДА
Лондон, 12 августа 1999 года
Уважаемый мистер Заилль,
Несколько раз мне хотелось позвонить Вам после похорон моего отца, чтобы поблагодарить за прочувствованную речь, произнесенную Вами в церкви. Должен сказать, что для нас большое утешение — знать, что наш отец был столь уважаем и любим в вашей индустрии.
Мне было очень приятно побеседовать с Вами после похорон; сожалею, что Вы исчезли прежде, чем мы закончили разговор. Как Вы помните, мы обсуждали мою работу — мою рукопись — и, похоже, Вас она заинтересовала. Вы также упомянули своего племянника Томми, который, по Вашим словам, лучше, чем Вы, разбирается в работе телеиндустрии.
Следуя Вашему совету, я закончил сценарий и послал его Вашему племяннику, звезде «Би–би–си», но, к сожалению, должен Вам сообщить, что он вернул ее мне, не прочитав, с весьма краткой запиской. Может быть, Вы забыли рассказать ему о моем сценарии?
Мне не удалось поговорить о моей работе с Вами или с ним, поэтому в лучших традициях голливудских стяжателей, я подумал, что следует «разрекламировать» сценарий в одном кратком абзаце. Вот он:
Как–то вечером парочка пожилых приятелей напиваются и по дороге домой снимают малолетнюю шлюху. Добравшись до дома, они забавляются с наркотиками, к которым непривычны, и в результате один из них умирает. Один их друг впадает в панику, но другой не теряет головы — он звонит молодому парню, который ему кое–чем обязан, и просит о помощи. Вместе они перевозят тело в другое место, и когда того приятеля находят, все решают, что это несчастный случай: покойный был один, никакого скандала. Но они не подозревают, что сын покойного проснулся посреди ночи — они даже не знали, что он был в доме, — и все слышал и видел. Сын размышляет, не следует ли позвонить в полицию и обо всем рассказать, но в конце концов решает этого не делать, поскольку сознает, что эти два приятеля могут ему помочь. Они соглашаются, жизнь продолжается и все прекрасно. Никто никогда ничего не узнает.
Вот и все, мистер Заилль! Вам нравится? Я также прилагаю копию полной версии сценария и повторно отправляю его Вашему племяннику с более убедительной запиской. Уверен, Вы сможете помочь с финансированием съемок. С нетерпением жду Вашего ответа.
С наилучшими пожеланиями,
Ли Хокнелл.
Я пригласил Мартина к себе выпить, решив, что привычная уютная обстановка моего дома — более подходящее место, чтобы выслушать плохие новости, нежели стерильная атмосфера офисов телестанции. Я понимал, как он все это воспримет; пожилой человек, привыкший быть в центре внимания, приученный к тому, что люди ловят каждое его слово, какими бы нелепыми слова эти ни были, внезапно становится безработным, брошенным на произвол судьбы. Он сойдет с ума. И дело не в деньгах — мы ему практически ничего не платили, он вполне обеспеченный человек. Он заработал себе приличную пенсию, у него есть свой дом, заполненный хорошей живописью и objeсts d’art [78], которые со временем не дешевеют. Такой образ жизни он любил высмеивать в других, но его самого он устраивал. Мне хотелось надеяться, что он воспримет новость спокойно, хоть я в этом и сомневался.
Я не рассчитывал, что вместе с ним придет Полли, и это отчасти расстроило заготовленную речь. Полли — вторая жена Мартина, они женаты семь лет. Нет нужды говорить, что она моложе его — ему шестьдесят один, а ей всего тридцать четыре. Его первая жена, Анджела, с которой я никогда не встречался, была с ним бо́льшую части его парламентской карьеры, но они разошлись вскоре после того, как он снова стал частным лицом. Когда отпала нужда убеждать людей в собственном счастливом браке, он развелся с ней, открыл охоту на молодое поколение и без особых затруднений подцепил Полли; знаменитости всегда привлекают внимание. Я мало знал о ее прошлом, за исключением того, что она хорошо разбирается в искусстве — она работала в картинной галерее во Флоренции, строительство которой я финансировал в 1870–х годах, — и в музыке, что большая редкость среди дам ее поколения. Разумеется, она вышла за Мартина ради его денег, но и он кое–что получил взамен. Он явно наслаждался статусом стареющего ухажера молодой красивой женщины и тем, что она позволяет ему находиться рядом; осмелюсь заметить, что и она могла кое–чему его научить.
— Мартин, — сказал я, бодро открывая дверь, и, — Полли, — тут же пробормотал я. Моя улыбка слегка застыла — я пытался оценить, как это может сказаться на встрече. — Я так рад видеть вас обоих.
— Взаимно, — ответил он, входя в квартиру и вертя головой во все стороны, чтобы понять, есть ли тут кто–нибудь еще или появилось ли что–нибудь новое, что стоит рассмотреть. У него была привычка брать мои вещи, внимательно их изучать, а затем сообщать мне, что либо у него есть такое же, но получше, либо что он мог бы достать мне такую же вещь за полцены. Это была одна из наименее привлекательных его черт.