Похититель вечности
Наступило 1 мая — день открытия «Великой промышленной выставки». Я с пяти часов утра был в Хрустальном дворце, наблюдал за последними приготовлениями, чтобы удостовериться, что все почетные гости окажутся на местах к началу церемонии. Хотя на улице было довольно тепло, в воздухе висела легкая изморось, которая, я надеялся, рассеется к позднему утру, когда экипажи двинутся в путь. Предполагалось, что этим утром в Гайд–парке, в ожидании прибытия иностранных сановников и молодой королевы Виктории с семейством соберутся свыше полумиллиона человек. Строительство было наконец завершено, последние штрихи нанесены всего несколько часов назад. Насколько хватало глаз, простирались выставки и экспозиции, где было представлено все — от фарфора до паровых двигателей, от гидравлических насосов до национальных костюмов, от бабочек до маслобоек. Цвета и узоры сплетались в пеструю радугу под стеклянным куполом, повсюду раздавались тихие вздохи посетителей, сраженных удивительными зрелищами за каждым поворотом. Королева прибыла в полдень и официально объявила выставку открытой. Ей представили зарубежных делегатов, а затем сэр Джозеф Пэкстон лично провел ее по британской экспозиции; позже она описала это посещение в своих дневниках, отдав должное талантам устроителей.
Домой я вернулся лишь к полуночи, но мне показалось, что время пролетело как один миг. Я с трудом могу припомнить этот день, столь насыщен он был волнением и восторгами. Выставка прошла с успехом — ее в итоге посетили шесть миллионов человек, труды оказались не напрасны. Я был доволен своей работой, но понимал, сколь незначителен мой вклад в подготовку, и довольствовался осознанием, что мне удалось сыграть хотя бы такую скромную роль в одном из самых грандиозных событий эпохи.
Я устроился в кресле с книгой и бокалом вина; естественно, я очень устал и решил немного расслабиться, прежде чем отправиться спать. Утром мне нужно было снова ехать в Хрустальный дворец, поэтому следовало хоть немного поспать, если назавтра я хотел на что–то годиться. Мне показалось, что снизу, от Дженнингсов доносится какой–то шум, но я едва обратил на него внимание, как вдруг за моей дверью раздались шаги, и кто–то попытался войти в мою квартиру, двери которой я тщательно запер.
Я быстро направился к двери и уже собирался закричать «кто там», когда из–за нее донесся знакомый голос Ричарда — он яростно выкрикивал мое имя и стучал кулаком в дверь.
— Ричард, — произнес я, поспешно открывая дверь и опасаясь, что иначе он просто выломает ее, но прежде, чем я успел что–то сказать, он влетел внутрь, прижал меня к стене и схватил за горло. Комната поплыла у меня перед глазами; прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил, что вообще происходит. Я отталкивал его, но в гневе его сила возросла, и потребовались заметные усилия супруги, чтобы оттащить его от меня. Я свалился на пол, откашливаясь и держась одной рукой за поврежденное горло.
— Господи, что?.. — начал я, но он оборвал меня, пнув мое распростертое тело, обзывая меня при этом собакой и предателем.
— Ричард, отойди от него! — закричала Бетти, схватив мужа и отшвырнув его так, что он приземлился на диван. Я воспользовался моментом, чтобы встать и занять оборонительную позицию.
— Вы за это заплатите, Заилль! — заорал он. Я с изумлением переводил взгляд с мужа на жену, недоумевая, что же за преступление я мог совершить, чтобы заслужить подобное обращение со стороны моего друга.
— Я не понимаю, — сказал я, вопросительно глядя на Бетти и рассчитывая, что она проявит чуть больше здравого смысла, чем ее супруг. — Что здесь происходит? И что же такое, якобы, я натворил?
— Она ведь еще ребенок, мистер Заилль, — ответила Бетти, разрыдавшись. Я испугался, что теперь на меня бросится она. — Почему вы не оставили ее в покое? Она ведь ребенок.
— Кто ребенок? — спросил я, тряся головой и с удовлетворением отмечая, что хотя Ричард пришел в себя и с ненавистью на меня глядит, по–видимому, снова нападать он не собирается.
— Вы женитесь на ней, — заявил он, затем перевел взгляд на свою жену и заговорил так, будто меня в комнате не было. — Ты слышала, жена? Он женится на ней. Больше ничего не остается.
— Женюсь на ком? — взмолился я, уверенный в том, что не нанес никому оскорбления, которое заслуживало бы столь ужасного наказания. — Ради всего святого, на ком я должен жениться?
— На Александре, разумеется, — ответила Бетти, раздраженно глядя на меня. — О ком, по–вашему, мы тут говорим?
— На Александре? — вскричал я, хотя меня это не слишком удивило. — С какой стати я должен жениться на Александре?
— Потому что ты обесчестил ее, подонок! — завопил Ричард, — И ты еще будешь, вы только посмотрите на него, а, отрицать это? Так? Ну?
— Разумеется, отрицаю, — твердо сказал я. — Разумеется. Я даже не притрагивался к вашей дочери.
— Ложь… — Он вскочил с дивана, но на сей раз я был наготове и, когда он бросился на меня, ударил его в нос. Я не хотел бить слишком сильно — просто надеялся, что кулак удержит его от нового нападения, — но тут же услышал болезненный хруст ломающейся кости и судорожно вздохнул, когда он упал на пол. По его лицу струилась кровь, он кричал от боли.
— Что вы наделали? — выдохнула Бетти, бросаясь к мужу; когда она отвела его руки от лица и увидела поток крови из сломанного носа, она закричала. — О, вызовите полицию! — кричала она, не обращаясь ни к кому конкретно. — Полицию, кто–нибудь! Убили! Убили!
К трем часам утра история разъяснилась. Меня и Александру вызвали на кухню Дженнингсов, и мы мрачно стояли по разным стенам, пристально глядя друг на друга. Я уже рассказал Бетти Дженнингс о разговорах с ее дочерью, и она не слишком–то этому удивилась. Врач вправил нос ее супругу, Ричард угрюмо сидел, с багровым от ушибов лицом и налитыми кровью глазами.
— Александра, — спокойно произнес я, глядя на нее и умоляя ее быть честной, — вы должны рассказать им правду. Ради нас обоих, прошу вас.
— Правда в том, что он обещал женится на мне, — заявила Александра. — Он сказал, если я… если я ему позволю, он заберет меня отсюда. Он сказал, что у него куча денег.
— Пару месяцев назад она выходила замуж за принца Уэльского! — закричал я в досаде. — Затем у нее были отношения с персонажем «Алой буквы»! Она сумасшедшая, миссис Дженнингс, сумасшедшая!
— Вы обещали! — заорала Александра.
— Ничего подобного!
— Вы должны немедленно женится на мне!
— Дитя, замолчи! — взвыла Бетти Дженнингс, решив, что с нее довольно. — Перестаньте оба. Александра, я хочу знать правду и немедленно. Никто из нас не покинет эту кухню, пока я все не выясню. Мистер Заилль, возвращайтесь к себе, я поднимусь к вам позже. — Я было запротестовал, но спорить с ней было бесполезно. — Немедленно, мистер Заилль!
Я вернулся к себе.
С Ричардом я встретился на следующий день, когда проверял экспозицию Корнуолльской ассоциации одеяльщиков. Пожалуй, его лицо выглядело даже хуже, чем прошлой ночью, но все же он робко подошел ко мне и извинился за свое вчерашнее поведение.
— Она всегда была такой, понимаете. Не знаю, почему я все время попадаюсь на эту удочку. А когда мужчина думает, что его дочь обесчещена, ну…
— Право, — сказал я, — нет нужды объяснять. Но вы отдаете себе отчет, что с вашей девочкой не все в порядке? Она не раз излагала мне свои чудесные сказки. Сперва я тоже в них верил. Клянусь, она может попасть в неприятную историю, если не будет вести себя осмотрительнее.
— Я знаю, знаю, — сказал он, глядя печально и уныло. — Но вы не совсем правы. Просто у нее слишком активное воображением, вот и все.
— Полноте, — ответил я, — есть разница между воображением и записной ложью. В особенности если человек, выдающий свои байки за правду, и в самом деле верит в то, что говорит.
— Да, конечно, — признал он.
— Так что вы собираетесь с ней делать? — спросил я после невероятно долгого и нервирующего молчания. — Вы понимаете, что из–за этого мне придется съехать. Она нуждается в помощи, Ричард. В медицинской помощи.