Бог бросил кости. Том 2 (СИ)

Гидеон был тем самым человеком, кто первым прокричал об угрозе. Он был в дозоре сзади, когда почувствовал, как что-то материальное стремительно приближается к нему по потолку. Резко развернувшись, он разрядил атаку в летящую на него серебристо-металлическую верёвку; её рассекло на множество фрагментов, упавших ему под ноги.
— Та! — подал Гидеон сигнал тревоги, и со всей скоростью, с какой только мог, начал посылать атаки в ползущие по стенам и потолку серебристые отрезки. Гвен стояла за его спиной, с помощью модуля заставляя все верёвки сразу ярко светиться. Это не требовало такой концентрации, как целенаправленное уничтожение, однако помогало остальным целиться.
Одна из верёвок достигла цели — упав на одного из Рыцарей, она вгрызлась в его плоть и быстро скрылась внутри. Едва вскрикнув, Рыцарь упал на белый пол, обагрив его своей кровью. Пройдя сквозь три ряда Рыцарей и остановившись за авангардом, Персиваль сложил пальцы в замок и сосредоточился. Материал стен и потолка потёк, словно жидкость, и сомкнулся, перекрыв коридор. Вскоре разряды утихли.
Гидеон опустился на одно колено и осторожно взял кончиками пальцев фрагмент одного из странных существ, похожих на верёвку. На ощупь его поверхность была металлической, но гнулась, как ткань. Изнутри — странное переплетение жил и нитей, сухих и холодных.
— Очередные дроны? — Гидеон осторожно положил кусочек на пол. — Вряд ли сами Атексеты могут быть настолько простыми существами.
— Та! — прокричал голос: голос Борса. А вслед за этим раздался гулкий удар.
Атексетская машина, ранее лежавшая неподвижно, поднималась на ноги. Борс рассекал её силой своего модуля, но все повреждения невероятным образом зарастали. Машина встала во весь рост, оказавшись чуть ниже потолка. А затем бросилась в атаку.
Она пробежала по коридору то небольшое расстояние, что отделяло её от Рыцарей, и взмахнула рукой. Лориан и ещё двое мгновенно пригнулись, и удар пришёлся по стене; метапласт глубоко промялся. Персиваль сосредоточился, и ноги машины срослись с полом, пригвоздив её к месту в тупике, отгораживающем Рыцарей от существ-верёвок. Машина рванулась несколько раз и застыла неподвижно.
— Рэкадо, Сербо, Коган — вы впереди! Дзерет — на тебе тыл! До диспетчерской чуть больше двухсот метров, бегом! — скомандовал Персиваль, и Рыцари всё так же бесшумно сорвались с места.
Коридор медленно изгибался, являя взгляду ряды одинаковых дверей. Номера на них, отсчитывающиеся от модуля управления, уже были меньше пятидесяти.
— Та! — вскрикнул Гидеон и упал, схваченный за ногу существом-верёвкой.
Гвен запнулась, но продолжила бег. Шансов спасти Гидеона было мало, шансов умереть при попытке это сделать — гораздо больше. Но она почувствовала, как будто две ладони вцепились ногтями в её сердце и старались разорвать его надвое.
И словно как подтверждение её выбора, за спинами Рыцарей последним наследием Гидеона коридор преградила идеально белая стена.
***
Дверь в диспетчерскую запечатана, все щели задраены, Система восстановлена. Двадцать два Рыцаря сидели неподвижно и молча, прислонившись к стойкам диспетчерских пультов, пока Борс стоял у окна, через нейру пытаясь выйти на связь с кем-то из людей. Основной передатчик был выведен из строя, поэтому единственной надеждой оставался шанс, что кто-то пролетит мимо и услышит сигнал тревоги. Запас энтропофора, питающего зормильтоновские модули, почти у всех подошёл к концу. Если Атексеты прорвутся в диспетчерскую, единственной надеждой окажутся те немногие, кто не принимал активного участия в боях в коридоре.
«О Первый Набла, ниспошли нам посланника своего, — думал Борс, посылая сигнал тревоги. — Не дай достойным детям Айлинерона пасть жертвами жестокого обмана…»
Персиваль, закрыв глаза, дышал глубоко и ровно. Все мысли, которые могли быть доведены до конца, были доведены до конца — но снова и снова всплывала в голове ужасная правда: Гидеон погиб. Когда Персиваль осознал, что не может перестать об этом думать, поначалу хотел поставить на эту мысль запрет, но что-то остановило его.
 
«Рыцари не умеют пользоваться модулем, — говорил Персиваль сам себе в мыслях. — Их действия были примитивны, поэтому они не смогли отбить такую атаку. По возвращению необходимо предоставить адмиралу Рутилу предложение по составлению программы обучения тактике боя модулем…»
«Гидеон погиб».
«Атексеты искусны в копировании. Фуко-снаряды — не случайность. Они обучились им точно так же, как обучились имитировать голос диспетчера. И наверняка это ещё не конец…»
«Гидеон погиб».
Лориан вспоминал свою встречу с Эвелин. «Ты избран нести на себе боль этого мира», — сказала она тогда. Но почему именно он? Почему не Персиваль, не Борс, не Гвен, не…
Сознание Гвен же было пусто. До тех пор, пока события не начнут развиваться, у неё стоял запрет на абсолютно каждую мысль.
***
— На станцию кто-то проник, — проговорил Борс, и многие Рыцари подняли головы.
Подключившись к Системе, они увидели, как в шлюз медленно залетел небольшой, чуть больше Истребителя, челнок. Абсолютно без чьей-либо команды ворота шлюза закрылись, и струя воздуха забила из клапана. Когда давление поднялось до атмосферного, кабина челнока начала медленно открываться.
«Подключись к Системе, Рингус тебя раздери, — думал Борс напряжённо. — Без нашего предупреждения тебе жить осталось до сотой комнаты в лучшем случае».
Когда кабина открылась полностью, все взгляды были прикованы к тени, скрывающей загадочного безумца. Этот человек был главной надеждой Рыцарей на спасение — и главным кандидатом на следующую жертву Атексетов. То, что он не подключился к Системе, могло значить, что он знает об угрозе — либо не знает вообще ничего.
И наконец, он появился на свет. С короткого трапа из тени челнока на станцию мягко ступил Бог Разума.
***
Он шёл по белому коридору в таких же белых одеждах, и казалось, что нет никого во Вселенной более подходящего этому месту. Когда он поравнялся с запечатанной Персивалем дверью, существа-верёвки заструились по полу, стенам и потолку — и осыпались сверкающим прахом. Перегородка, пробитая чёрным кулаком, расступилась перед ним и втекла в толщу стены вместе с Атексетской машиной, вдруг ставшей податливой, как пастила. И дверь в диспетчерскую открылась, словно и не была запечатанной Персивалем, явив Рыцарям Бога Разума — Агмаила.
  
IV. Глава 5. Танец разума
 
Над вершиной Кубуса, где располагался космопорт, небо всегда было чёрным. Атмосфера там была настолько разрежена, что больше не могла рассеивать голубую часть спектра солнечного света, и поэтому и днём, и ночью из окна шириной в полторы сотни метров можно было видеть немигающие точки далёких звёзд.
— И вот я снова здесь… — задумчиво сказал Серанэт, глядя сквозь окно космопорта вниз, где сверкал в солнечном свете город у шапки океана. — Оплот неизменности, обитель предопределённости. Прошло три тысячелетия, а этот мир всё также белеет своей стерильной чистотой.
Эвелин лишь молча стояла чуть поодаль, углубившись в воспоминания. Когда-то эта планета выглядела совсем иначе — во времена, когда были живы Мелетин и Талемер, когда мир казался проще, а цель была ясней. Океаны покрывали её всю, а в прекрасных подводных куполах жило зарождающееся вновь Человечество…
***
Храм Первого Наблы на Кубусе изнутри выглядел так же, как и храм на родной планете Шинобу Кёртис — поэтому он был единственным местом здесь, где она чувствовала себя комфортно. Ей было сложно привыкнуть к нарочитой искусственности этого мира, к уходящим вдаль ступеням белых террас — что-то казалось здесь неуютным, и Шинобу не могла до конца понять, что. Но здесь, в храме Первого Наблы всё было по-прежнему — звучали тихо звуки музыки, умиротворяющий свет струился сквозь окна в потолке пирамиды, а великий Шарк смотрел со своего постамента Шинобу в глаза с пониманием и одобрением. Она осенила себя знаком Наблы и закрыла глаза.