За стеной из диких роз

 
3.
Лунный свет, проходя через окна, аккуратными прямоугольниками ложился на покрытый причудливыми узорами ковёр. Серебристые пятна света смешивались с золотыми отблесками пламени свечи и выхватывали из темноты множество деталей: узор на блестящих стенах, покрытых дорогими обоями, картины в массивных рамах, давным-давно высохшие цветы в хрустальных вазах, целые букеты, забытые какой-то легкомысленной особой или оставленные, как напоминание о чём-то. Аннабелль обошла комнату, осторожно открывая шкафы, заглядывая в зеркала, ища возможные пути к отступлению. Она старалась двигаться как можно тише, чтобы не привлекать к себе внимания. Но кого? Помня о встрече с ожившим кустом, Аннабелль была готова к оживающим статуям, полузверям, даже к безликим существам с крыльями.
В комнате была одна-единственная дверь, на которую девушка поглядывала с нескрываемой опаской. Несколько раз Анна подходила к ней, готовая выйти наружу, но в последний момент останавливалась и прислушивалась. Снаружи доносились голоса, топот многочисленных ног, даже отзвуки музыки. Несколько раз кто-то проходил мимо двери, цокая каблуками и заливисто смеясь. Какая-то парочка даже пыталась попасть внутрь, они несколько минут толкали дверь, осыпая её проклятиями, которые не звучали ни устрашающе, ни даже оскорбительно, поскольку были произнесены изрядно заплетавшимися языками. Слушая их, Аннабелль сидела, спрятавшись за кроватью, дрожа от сковавшего руки и ноги морозца и от распиравшего смеха. Дверь открывалась наружу, но об этом стоявшие в коридоре не догадывались. Когда шаги стихли, Анна осторожно выглянула в коридор — тот был пуст. Немного постояв на месте в раздумьях, отпускать ли ручку двери и идти дальше, либо закрыться изнутри, девушка обречённо вздохнула и пошла на поводу у своего любопытства, прекрасно зная, что пожалеет об этом. Рассудок твердил, что гораздо безопаснее будет оставаться в комнате и ждать, пока не придёт кто-то, кто знает, в какую сторону нужно открывать дверь. Но что толку от него в совершенно неожиданной ситуации? Когда, возможно, событие, ради которого стоило прожить всю жизнь и пережить встречу с плотоядным кустом, ждёт за закрытой дверью? А любопытство на тот момент уже проникло в кровь и завладело рассудком, лишая способности мыслить здраво. В голове оставался лишь один вопрос: «что будет дальше?».
Аннабелль быстро шла по коридору. Пасторали, освещённые лунными лучами, позолоченная лепнина, от которой при ярком освещении, наверное, болели бы глаза, всё ужасно напоминало дворец. Девушка двигалась перебежками, при каждом шорохе забираясь в укромные ниши со стоявшими в них диванчиками. В любой момент можно было задернуть шторку, чтобы скрыться от любопытных глаз. Для этого достаточно было потянуть за небольшой шнурок с кисточкой и девушка бы оказалась закрыта плотной тканью кремового цвета. Она знала такой приём, использовавшийся на балах; ткань была достаточно плотной, чтоб не пропускать наружу тихий шепот, но окончательно исчезнуть было невозможно: люди в нише отбрасывали четкие тени на полотно, давая всем проходящим, наблюдавшим за этим театром теней, повод для усмешки и острой шуточки. В коридоре все огни были погашены, так что Аннабелль могла не бояться быть замеченной. Она осторожно продвигалась вперёд, прислушиваясь ко всем доносившимся до неё звукам. Шум напоминал весёлый щебет, зачастую превращавшийся в оглушительное кудахтанье, в котором то и дело звучали пронзительные возгласы: «наряды», «танцы», «бал». Аннабелль не верила своим ушам.
Балов не проводилось больше года. Новый правитель отменил все светские мероприятия, оставив только народные гулянья, не требовавшие больших залов и роскошных нарядов. Да и тех было не особо много, страну всё приводили в порядок после революции. Аннабелль вздрогнула, вспоминая ужасные события недель, на протяжение которых улицы превратились в русла багровых рек, ещё долго окрашивавших землю далеко за пределами столицы. Новый правитель приказал разрушать все напоминания о несправедливом прошлом, в котором были «богатые и бедные». Тогда люди врывались в дома аристократов, выбрасывали хозяев на улицы и творили с ними всё, что заблагорассудится, утверждая, что мстят за годы их гнёта. За несколько месяцев все поместья и резиденции оказались разорены. Мародёры вламывались в особняки и дворцы и грабили их, не испытывая ни уважения, ни сострадания к гибнущей в их руках красоте. Они просто брали своё. Королевские резиденции было приказано разобрать на камни, чтобы настроить новых одинаковых домов, но с исполнением этого приказа никто не спешил. Люди постепенно приходили в себя, возвращались в родные места и пытались построить жизнь заново. От мысли, что теперь всё по-новому она казалась лучше и легче. Сделавшиеся бездомными спешили занять бывшие королевские резиденции и усадьбы, находившиеся вдалеке от взора императора: в лесах, на побережьях, как можно дальше от крупных городов. В одном дворце могло проживать несколько семей, а порой и целая деревня, опустевшая за месяцы бушевавшей гражданской войны. Их называли «лесными баронами», на своей территории они зачастую устанавливали свои законы и становились опаснейшими разбойниками, жившими, подобно героям сказок, в пещерах, когда-то бывших роскошными покоями, но потускневших и увядших, так что от великолепия оставалось только эхо. В одном из таких дворцов Аннабелль пришлось ночевать, она жила в одной комнате с беглым каторжником, пытавшимся её то ли соблазнить, то ли обокрасть, и с деревенским дурачком, крутившимся на одном месте, указывавшим на что-то пальцем и смеявшимся тихим противным смехом. Не нужно говорить о том, что та ночь тянулась бесконечно долго; не дождавшись рассвета, Анна покинула то пристанище, больше не боясь дождя, вынудившего её остановиться в том гнетущем дворце. Но в этом месте всё было иначе. В свете луны всё казалось правильным, нетронутым произошедшими событиями. Они будто обошли его стороной, а в стенах дворца роскошно разодетые кавалеры и дамы продолжали танцевать и веселиться, обсуждая погоду, легкие романы или какую-нибудь бессмыслицу, которая вдруг сделалась крайне важной.
Анна застыла рядом со створками массивных дверей в конце коридора, из-под которых лился яркий свет и звуки бала, и не решалась повернуть ручку. Это было сродни встрече с призраком, и девушка не знала, готова ли к ней. Она воровато оглянулась и осторожно приоткрыла дверь. Яркий свет сотен свечей ослепил её, так что несколько секунд было невыносимо больно открыть глаза. Когда она всё же привыкла к освещению, то поняла, что не видит достаточно, сквозь приоткрытую дверь удавалось рассмотреть только проскальзывавшие мимо силуэты, точно тени, но разглядеть их как следует девушке не удавалось. Аннабелль открыла дверь пошире, как вдруг та скрипнула, выдавая присутствие девушки. Танцующие остановились. Повисла невыносимая тишина, особенно гнетущая из-за того, что заполняла собой комнату, в которой было множество людей. Дамы и кавалеры в расшитых сияющими нитями и драгоценными камнями нарядах удивленно смотрели на девушку в простом платье, с волосами, в которых ещё оставались мелкие ветки, хвоинки и листья, падавшие на пол при каждом повороте головы. Через секунду Аннабелль захлопнула дверь и застыла рядом с ней, судорожно думая, что делать дальше. Ответ был очевиден — бежать, но что-то заставляло её оставаться на месте. Как будто достаточно было досчитать до десяти, и всё бы исчезло, а может, они бы пригласили её присоединиться к веселью. Дрожащей рукой Аннабелль открыла дверь. Зал был пуст, свечи погашены, и только заполнивший комнату дым напоминал о том, что происходило тут несколько секунд назад.