(Не)пара

И, судя по всему, Егор тоже это замечает.
Господи… Что я наделала?
Колосов поворачивается ко мне лицом, наклоняется, заглядывая в глаза, убирает локон, прилипший к блеску на губах, и спрашивает тихо-тихо:
— Он не обижал тебя?
Я только отрицательно качаю головой, так растворившись в моменте, что даже забываю, что где-то рядом, вообще-то, стоит мой бывший.
Мне не нравится Егор, он слишком наглый, настырный и… И наглый. Дважды. Ещё он не хочет меня слушать, делает всё наперекор и не отстаёт, хотя я прошу. О нем, как и о его дружках, ходит дурная слава. Я лично знакома с парой девчонок, которым этот козёл разбил сердце, и это меня очень пугает, потому что я однажды уже страдала от такого одного. Но…
Но эти прикосновения сейчас такие нежные, что я на волне своей злости и желании доказать что-то бывшему забываю вообще обо всем и тупо смотрю в его бездонные глаза, забывая даже дышать.
Егор смотрит ещё секунд пять, а потом выпрямляется и оставляет у меня на лбу поцелуй… Сумасшествие какое-то.
— Парень, значит, — мысли прерывает Сережа, и я вспоминаю, для кого вообще этот спектакль был устроен.
Егор улыбается, кивает, хватает меня за руку и уводит к машине, а я иду как кукла безвольная, потому что выхода другого у меня-то и нет…
— Да, Лис, быстро же ты разлюбила, — доносится в спину, и я застываю. Только не это. — На тачку повелась, да? Или на что? Что он там тебе пообещал?
— Не изменять, — кричу, не задумываясь, потому что тут дело уже вообще не в Егоре. Тут личная обида, которая все ещё жрет меня изнутри.
— Он тебе изменял? — шепчет Егор на ухо, и мне хватает тупости легонько кивнуть.
Колосов бросает мою руку, подходит к Серёже, бьёт его в челюсть и, когда тот падает со стоном в сугроб, наклоняется и говорит ему:
— Увижу ещё раз с ней рядом — убью. И да, тачка у тебя и правда дерьмо.
* * *
Лиза
Лёха не берет трубку. Очень вовремя. Вылетаю из подъезда все ещё сонная, на ходу набираю Лиску, чтобы прикрыла меня перед Леонидычем. Физрук на первой паре всегда злой, а я пока доберусь, уже и пара закончится.
— Нежнова, прикрой меня, умоляю тебя, я только вышла из дома, Лёха трубку не берет, сейчас буду пытаться вызвать такси, — я запыхалась и уже устала. Какая мне вообще физра? Верните меня в теплую постельку, я буду самым счастливым человеком на свете. Но нет же, я бегу, блин, по снегу, пытаясь разобрать, что там бормочет Лиска. Вдруг понимаю, что забыла выпить таблетку, и только от этого осознания рука начинает болеть сильнее. — Что? Лис, не слышу.
— Говорю, я тоже опаздываю, но ты стой на месте, мы тебя на машине сейчас заберём.
И бросает трубку.
Перед глазами мелькают смайлики с каменным лицом, потому что… А в смысле «Мы заберём? Кто такие «мы» и на какой машине меня собираются забрать? Какого хрена она тоже опаздывает, если двадцать минут назад, когда я звонила, она уже выходила из дома? Что происходит…
Мерзну я меньше минуты, как подъезжает машина Колосова, мать вашу. Он сидит за рулём с широкой улыбкой, а Лиска рядом, нахмурившись. Я без лишних вопросов усаживаюсь назад, потому что времени выяснять отношения просто нет, но смс-ку о том, что я жду объяснений, Нежновой оправляю сразу.
* * *
Алиса
Гаврилова своим испытующим взглядом может легко прожечь дыру, честное слово. Она смотрела на меня своими глазищами всю дорогу до универа, а потом ещё и по пути до раздевалок, потому что Егор все ещё был рядом, и рассказать я ей ничего не могла.
— Охренеть… — Гаврилова, застыв в раздевалке в одних лосинах и лифчике, открывает рот и не может связать слов, когда я рассказываю ей обо всем, что было. — И что дальше?
— Мы сели в машину, Сережа так и лежал в снегу, когда мы уезжали. Егор хотел задать вопрос, но я его перебила, сказала спасибо за помощь, и всё. Потом ты позвонила, и мы за тобой приехали.
— Мне так нравится это «мы», — хмыкает Лизка, подмигивая, а я только закатываю глаза. — Ну вот что ты так вздыхаешь? Просто говорю.
— Я начну говорить про тебя и Савельева, — мстительно улыбаюсь, замечая, как кривится подруга от одного упоминания его фамилии. — А что такое? Не нравится?
— Не сравнивай. Он цветы мне не дарит, к маме моей в друзья не набивается и от бывших не спасает, — однорукий недопират наконец-то заканчивает переодеваться, и мы идём сдаваться в руки физруку. — Так что не приписывай мне его даже в идиотских шуточках, поняла?
— Ладно, как хочешь, — мы смеёмся, но Лиза вдруг вскрикивает, идя позади. Я поворачиваюсь и вижу, что эта дурочка треснулась больной рукой об открытую дверцу шкафчика и была на грани того, чтобы расплакаться. — Боже, Лиз, ну как так?
— Не знаю, — она почти всхлипывает, — она и так болит, я таблетку не выпила и с собой не взяла, а теперь тем более.
— Сходишь к медсестре?
— Сначала отпрошусь у Леонидыча, а то он меня точно сожрёт.
Но Леонидыча в зале нет, и Лизка уходит в медпункт, отпросившись у самой себя.
* * *
Лиза
Удивительно, что медсестра на месте, потому что чаще всего её кабинет находится в универе исключительно для красоты.
Почему таблетки не действуют мгновенно? Рука очень сильно ноет, я сама на грани того, чтобы начать ныть по этому поводу. Заворачиваю за угол к ступенькам и влетаю во что-то огромное и жутко твёрдое.
— Ты всегда мне прямо в руки лететь собралась?
О, ну естественно. Я же победитель по жизни, тут не мог быть не Савельев, просто не мог быть.
— Иди куда шёл, — рычу, толкая его плечом.
— Вообще-то за тобой и шел.
— С какого перепугу? — настроение на самом деле исключительно дерьмовое. Проспала, не собралась, таблетки ещё эти, руку ударила… Бесит всё.
— Леонидыч велел найти прогульщицу, подружка твоя сказала, что ты за таблеткой ушла. Ты не увлекалась бы, а то знаешь, зависимость такое дело…
— А ты откуда знаешь? На собственном опыте? — мне не хочется улыбаться, да и он не горит желанием. Сунул руки в карманы своих спортивок и идёт вразвалочку. — Рука болит, а таблетку выпить забыла, — хрен знает вообще, зачем ему эта информация, но раз уж идёт рядом, пусть терпит.
Он молчит, и я не знаю, что отображается там у него на лице. Я просто иду, стараясь ещё куда-нибудь этой многострадальной рукой не влететь, и проклинаю размеры университета: мы идём рядом слишком долго.
— Нашлась, — ехидно говорит Максим Леонидович, когда я захожу следом за Савельевым. — И где гуляла?
— Я не гуляла. Я была у медсестры, но вас не нашла, чтобы отпроситься.
— Скажи мне, Гаврилова, — он подходит ко мне, глядя с недовольством. Ой, дядь… У меня такого недовольства целые горы. Показать тебе? — Когда ты начнёшь нормально относиться к моим занятиям. Десять кругов бегом, и останавливаться нельзя!