Что мы натворили (ЛП)

***
Кейт выходит на балкон, следом за ней Кеке. Женщина держится за перила, а затем дрожащими руками нажимает на кнопку, чтобы поднять вверх невидимый экран, и они смотрят на раскаленный город: серый, расшитый зеленым, и вдыхают токсичный воздух, пахнущий озоном и пеплом.
— Ты же знаешь, для чего нужен экран, верно? — спрашивает Кеке.
Когда установили экран, воздух на балконе стал фильтроваться и охлаждаться. Предполагается, что он должен помогать вам почувствовать, будто вы стоите на свежем воздухе, без пыльцы и загрязнения, «Защищаем Вас, не лишая вида», но он вызывает у Кейт клаустрофобию. Быть закрытой в невидимой коробке все равно, что быть закрытой в коробке.
— Серьезно, что, бл*ть, произошло?
Мимо них проносится дрон. На нем логотип известной сети китайских ресторанчиков: три палочки на тарелке, образующие анархический символ «А», потому что кому не нравятся бунты и лапша?
— Angaz (прим.: с зулу «Я не знаю»). Без понятия. Бешенство робо-щенков?
— Двенадцать лет, — говорит Кейт. — Двенадцать лет этот робот был лучшим другом Мэлли. Идеальным питомцем. Верным лабрадором, как они говорили. Запрограммированным быть верным. Сколько будет по человеческим меркам двенадцать собачьих лет?
Кеке пожимает плечами.
— Не знаю. Но двенадцать человеческих лет — это как двенадцать столетий в технологии. Чейсер устарела. Когда ты в последний раз ее обновляла?
— В двадцать девятом. Они больше не выпускают обновлений для ее модели.
— Что наводит на мысль…
— О чем?
— Ну, знаешь, — Кеке показывает внутрь, легко поигрывая бровями. — О степфордской жене.
— Не начинай. У меня и так достаточно тревог.
— Ты должна признать, что неплохо иметь такую рядом.
— Да.
— Как ты думаешь, что еще она хранит в своих отсеках?
Глава 3
Электросмог и солнечный свет
— Ты все еще думаешь о… ну, знаешь, пророчестве? — спрашивает Кеке.
Сейчас они сидят на полу балкона, босые и раздетые до нижнего белья. Пьют виски, похожее на жидкое золото в последних лучах заката.
— Конечно же. Каждый день. Особенно, когда меня расстраивают дети. Тогда я начинаю испытывать вину, потому что на самом деле мы все здесь милостью… кого?
— Леди Удачи, — отвечает Кеке. — Удачи. И любви.
В уме Кейт появляется изображение Леди Удачи, галлюциногенная смесь из статуи Свободы, Чудо-женщины в ретро стиле и ее воспоминания о Солан с колчаном стрел с алмазными наконечниками.
Они чокаются бокалами и пьют.
— Ты не должна чувствовать вину. Ты знаешь, что тебе не из-за чего винить себя.
— Вина идет в комплекте, — отвечает Кейт. — Быть родителем — это пожизненный приговор на чувство вины.
Они сидят в уютной тишине.
— Ты знаешь, что Солан все еще посылает детям шарики на каждый день рождения?
— Серьезно?
— Белые. Я знаю, что это из добрых побуждений, но они пугают меня до чертиков. Летают тут днями, напоминая мне о том глупом пророчестве.
— Я пытаюсь об этом не думать, — говорит Кеке, — но…
— Знаю, — говорит Кейт. — Затем еще одно из пророчеств сбывается, и снова становится жутко.
— Сначала Марс! Дерьмо.
Одним из пророчеств Селестии было, что люди, крадущие у Красной планеты, станут огненным жертвоприношением для мультивселенной, чтобы задобрить Селестию. От пророчеств по большей части отмахиваются, как от вдохновенной культовой брехни, но люди стали больше прислушиваться, когда последний корабль, возвращавшийся с Марса, пропал в космосе, унося с собой жизни пятидесяти двух космических шахтеров, двенадцати туристов и оборудования стоимостью в сотни триллионов долларов.
— Сет всегда говорит, что любой может написать «пророчества», а затем найти какие-нибудь данные в их пользу. Но это просто… необъяснимо, верно?
— Ох*еть, как пугает, — отвечает Кеке.
Золотые нити, вплетенные в ее косички, сияют в солнечном свете. Виски вибрирует в голове Кейт. Янтарное Мурлыканье.
— Ты все еще помнишь точную формулировку?
— Конечно же, помню. Не смогла бы забыть, даже если попыталась бы. Слова будто вырезаны у меня в мозгу горячим скальпелем.
 
Иногда она просыпается, слыша у своего уха шепот Люмина: «Последний живущий ребенок "Генезиса" приведет нас к Концу», хлопком включает свет и видит, что одна. Его слова ускользают, чтобы спрятаться где-то в ее комнате, только чтобы снова появиться в ее снах следующей ночью.
— Если мальчик переживет свое четвертое лето, он доживет до шестнадцати и, настанет конец дней.
— Мэлли исполнилось шестнадцать пара месяцев назад, так?
— Так.
— А день рождения Сильвер через… тридцать шесть часов.
— В точку.
— Как думаешь, конец света наступит до или после вечеринки в честь их дня рождения?
— Мне бы пришлось меньше заниматься планированием, если бы он наступил раньше. У меня все еще нет главной темы. Есть лишь торт для похорон.
— Ну, это легко, — отвечает Кеке. — У нас будет вечеринка с похищением.
***
Сет открывает дверь и видит своих друзей, смеющимися за бокалом.
— Вам обеим лучше зайти внутрь.
— Нет, нет, нет, — говорит Кейт. — У меня давно не было такого веселья с тех пор, как…
Кейт пытается вспомнить, но ей в голову ничего не приходит.
— Ей нужно немного отдохнуть, Сет, — говорит Кеке. — Выдался чертовски трудный день.
Глаза Сета излишне долго задерживаются на обнаженной коже Кеке. На вожделение нет на времени.
— Еще какой, — говорит он, заметив их разбросанные «косточки». — Вы не в сети?
— Мы отключились час назад. Нам нужно немного аналогового времени. Немного электросмога и солнечного света, мы хотим снова почувствовать себя людьми.
— У нас проблема, — говорит Сет. — Вам нужно кое-что увидеть.
Кейт вливает остаток виски себе в рот. Береза и пчелиный воск.
— Мы разберемся с Боунчейсер завтра.
Что делать с поломанным домашним любимцем? Для них тоже есть сервисы по планированию прощальной вечеринки? Она не будет удивлена. Давно прошли те дни, когда выбирали между погребением и кремацией: люди теперь могут выбирать из множества вариантов, включая, среди прочих, вертикальные кладбища, капсулы в лесу, амулеты с душой и криоген. Она не будет удивлена, если те же самые варианты доступны для любимых питомцев, но все же она догадывается, что у собак роботов другая судьба.
— Боунчейсер — меньшая из проблем, — говорит Сет. Его лицо кажется бледным, несмотря на темное небо. Он бросает им одежду. — Живо выходите в сеть.
Глава 4
Бег с грызунами
Центр города
Йоханнесбург, 2036
Сильвер поправляет свою газовую маску и ускоряет шаг. По иронии, в маске труднее дышать, а не легче, но девушка терпит неудобства, потому что не хочет заразить свои легкие. Она видела 4D виртуальную проекцию в идеальном качестве этой болезни в школе, где тебя практически засовывали в больной орган, чтобы показать, как влияет неочищенный городской воздух на здоровые ткани. Ни за что.
Кроме того, маска очень старая и оригинальная. Кейт рассказывала ей, что, когда она была юной, примерно сотню лет назад, все постоянно мечтали о новой одежде. Они проводили выходные в крупных торговых центрах и тратили сбережения на новые шмотки, хотя дома у них были шкафы, полные одежды. Хоть они и знали, что шмотье, скорее всего, сшили в каком-нибудь «ФонгКонг», все равно их тянуло ко всему блестящему. Странно. Работать всю неделю на какую-нибудь корпорацию зла, а затем тратить все свое свободное время на трату того, что ты заработал, на вещи, которые тебе не нужны, а затем влезать в долги, чтобы иметь возможность снова работать. Жалкие ублюдки. Не то что бы они этого не понимали. Они часто произносили такие фразы, как "крысиные бега" и "белка в колесе", ну и что они делали? Продолжали устраивать крысиные забеги, вот что. Бежали и бежали, пока не выдыхались и им не приходилось выходить на пенсию в шестьдесят пять. Шестьдесят пять! Это все равно, что забить на свою жизнь, когда ты прожил лишь половину. И умереть от сердечного приступа. Какая злая шутка. Просто взрыв мозга. Ужасная жизнь.