Дядя самых честных правил 2 (СИ)

— Мне не нужна ваша жизнь, дорогой вы мой. И ваших товарищей тоже. Мне и Шереметев был безразличен, пока не захотел отобрать моё наследство.
— Вы обманываете меня.
— Какой в этом смысл? Проще было бы вас убить, тем более по всем законам я имею на это право. Вы нарушили условие поединка и собирались применить Талант. Ну и кто из нас обманщик?
Белинский поджал губы, но возразить ему было нечем. Я протянул ему руку:
— Предлагаю закончить дуэль и разойтись миром. Берите своих товарищей, езжайте к Судье и узнайте, как было на самом деле. А потом найдёте меня и принесёте извинения. Если, конечно, так подскажет ваша совесть.
Он лежал на земле, смотрел на меня снизу вверх и жевал губы. Умирать ему расхотелось, а согласиться на мои условия не позволяла гордость.
— Решайте, сударь. Я устал ждать, когда вы найдёте свою честь.
— Согласен, — выдохнул он, сжав зубы.
Я улыбнулся совершенно по-дружески и протянул ему руку.
— Поднимайтесь, сударь. Не слишком хорошее место вы выбрали, чтобы отдыхать.
Он встал с моей помощью и скривился, опираясь на левую ногу. Всё же я неплохо приложил его во время драки.
— Господа! — к нам подскочил худой секундант.
— Мы примирились.
Белинский кивнул, подтверждая мои слова. Публика, хоть и стояла далеко, услышала и разом зааплодировала. Ох, они всё же умудрились устроить балаган из дуэли!
Я обернулся к двум другим противникам. Добролюбов сплюнул на песок, отвернулся. А Писарев поморщился, будто съел дохлую мышь, и гордо задрал подбородок. Хотят продолжения дуэли? Думают, что справятся лучше?
Худой уводил прихрамывающего Белинского, а ко мне спешил Бобров, лыбясь и радостно размахивая руками. Но в этот момент я почувствовал запах озона. Волоски на руках встали дыбом, перед глазами дёрнулась мелкая рябь, а в горле встал комок. Ёшки-матрёшки! Магия! Секунда, и в меня полетел огненный всполох — убийственная атака природного Таланта.
* * *
Пламя окутало меня, будто падшего ангела. В голове мелькнула мысль — всё, конец. Но тут же на груди вспыхнул защитный Знак, нарисованный вчера. Огонь не смог пробиться через невидимую преграду, и только волосы на голове затрещали от жара.
Языки огненного всполоха бессильно зашипели и пропали, будто их и не было. А я уже разворачивался, ища глазами врага. Кто посмел? Кого я сейчас буду сильно обижать за подлое нападение в спину? А ну выходи, зараза!
Его взгляд было ни с чем не спутать — так смотрят промахнувшиеся охотники, убийцы и отвергнутые парижанки. Губы колдуна кривились, а сам он подался назад, ожидая ответной атаки.
“Анубис, фас!” — мысленно скомандовал я.
Мой Талант зарычал и ринулся на обидчика. Вот только Бобров успел первым.
Бух!
Выстрел “громобоя” ударил по ушам. Алая полоса прочертила площадку и вонзилась в грудь мага. Заряд вспыхнул и осыпался искрами, не сумев пробить защиту. Но следом атаковал Анубис — выбросил тёмный протуберанец и захлестнул им горло колдуна. Тот захрипел, а магическое щупальце уже втягивалось обратно, вырвав из тела противника что-то прозрачное и мерцающее.
Бух!
Бобров выстрелил ещё раз. Но заряд попал уже в мёртвое тело и только отбросил его на землю. А внутри меня Анубис, урча и чавкая, пожирал нечто, выхваченное из колдуна. Душу? Жизненную силу? Астральное тело? И знать не хочу! Меньше знаешь — крепче спишь.
— А-а-а-а!
Женский крик взлетел над площадкой. Среди зевак возникла паника, люди заметались, вопя и разбегаясь по кустам.
Не обращая на них внимание, я пошёл к трупу. Странное дело: в дуэли должны были участвовать одни, а умер совершенно другой.
Убитый лежал на траве, раскинув руки. В мутных глазах застыло удивление, а рот был перекошен. Лицо совершенно незнакомое, даже мельком его никогда не видел.
Рядом оказалась троица, вызвавшая меня на дуэль. Они выглядели ошарашенными, разглядывая несостоявшегося убийцу, моргая и нервно сжимая кулаки.
— Ваш знакомый? — спросил я их.
 
— Нет! — дёрнулись Добролюбов и Писарев.
Белинский промолчал, но по лицу было видно — он знает мертвеца. И совершенно не ожидал от него подлой атаки.
— Я запрещаю продолжать дуэль!
К нам подлетел господин в парчовом камзоле, расшитым золотом.
— Запрещаю! Вы, — он обвёл рукой троицу, — никаких больше нападок на Урусова. Узнаю — сошлю в Сибирь, и никакие покровители не помогут. Какой бесчестный поступок! Напасть со спины!
— Мы…
— Вы не вы, а никаких больше дуэлей — позор! Подите вон отсюда!
Господин повернулся ко мне, схватил за руку и начал трясти.
— Антон Антонович Духановский, помощник градоначальника Сквознякова. Очень рад знакомству. Не волнуйтесь, дорогой Константин Платонович, мне Марья Алексевна уже всё рассказала. С этим, — он указал на труп, — мы немедленно разберёмся. Всё будет хорошо, обещаю!
Понятно, княгиня замолвила за меня словечко перед городским начальством. Всё-таки она имеет тут вес, несмотря на всю эпатажность и мнимое сумасшествие.
* * *
Меня окружили Бобров, Александра, Диего и княгиня. Поздравляли с победой, радовались, что я остался жив. Рыжая пищала от восторга и подпрыгивала на месте, хлопая в ладоши.
Труп незнакомца, напавшего на меня, утащили мрачные полицмейстеры, которые тоже смотрели дуэль. Ох и порядочки у них тут! Ведь есть указы против поединков, ещё Пётр издавал. Но всем плевать, и даже официальные лица не обращают на них внимание.
С Белинским вышел казус. Повреждённая нога у него совсем отказала, и он повалился в траву. Вокруг него бегал какой-то его товарищ и сокрушался:
— Что делать?! Как же быть?
— Уйди, Гаврила Николаевич, не мельтеши, — отмахивался Белинский. — Сейчас мужиков позовём, они меня домой понесут.
Когда эти мужики-крепостные прибежали, с ними подошёл растрёпанный дворянин с заспанным лицом.
— А чего? Всё, закончили дуэль? Чем решилось?
Белинский покосился на него и покачал головой:
— Проспал ты всё, Иван Александрович. Вон, у Добролюбова спроси.
— Ой, он опять критиковать меня будет. Я и так вижу, кто виноват. Говорил вам, дуэли — это зло…
Я помахал рукой всей этой компании и пошёл к экипажу. Домой! То есть в особняк княгини. Отмываться от запаха гари, обедать и отдыхать. А ещё у меня адски чесалась грудь, там, где располагался защитный символ.
Обратно я ехал с княгиней. Марья Алексевна желала поговорить со мной и властным движением руки отправила Боброва в карету к девушкам.
— Константин, ты меня поражаешь, — она уселась напротив и покачала головой.
— Плохо сражался?
— Наоборот, в хорошем смысле. Давненько я не получала таких впечатлений.
— Стараюсь для вашего удовольствия, — я изобразил поклон, чуть-чуть насмешливый.
— Не ёрничай, — княгиня улыбнулась, — а лучше скажи мне: ты послужить не хочешь?
— В каком смысле?
— Покровитель тебе нужен, могущественный. В опричники бы тебе пойти, в какой-нибудь сильный род. Или к императрице на службу. Чтобы всякая шелупонь опасалась тебя задевать.
— Зачем?
— Не любят у нас дворяне таких, как ты, — независимых да ярких. Был бы ты неказистым да без Талантным, на тебя бы и не посмотрел никто. А так слишком уж выделяешься.
— Не хочу, Марья Алексевна. Спасибо за заботу, но не хочу.
— Вот как?
— Плясать под чужую дудку я в Сорбонне наелся. Вот посюда, — я провёл ладонью по горлу. — Сил больше нет чужие прихоти выполнять. Я как-нибудь сам.
Марья Алексевна покачала головой.
— С огнём играешь, Костя. Или взлетишь так высоко, что другим и не снилось, или подпалят тебе крылья. Больно падать будет, ушибёшься.
— Я справлюсь.
Она усмехнулась, но в её глазах стояло одобрение. По крайней мере, мне так показалось.
  
Глава 8 — Компаньонка
 
Куда первым делом идёт человек, от которого несёт гарью и жжёным эфиром? Правильно, в баню! В настоящую, с парилкой, вениками и всем прочим. Располагалась она за особняком в глубине сада — капитальная деревянная изба с узкими окошками под самой крышей. Туда я и направился.