Сделка на любовь (СИ)

Четыре года я прожила словно в сказке, заглядывая мужу в рот. Мне хотелось соответствовать ему, хотелось отдать ему всю себя. Это только сейчас, оценивая ситуацию трезвым взглядом, я понимаю, что Тарас всегда был деспотичным тираном. Я делала все с его подачи, у меня не было выбора, никогда, он его не давал, контролируя меня во всем. Но я, дура, путала понятия любви и заботы с тотальным контролем.
Мои розовые очки разбились после рождения дочери. Послеродовая депрессия, гормоны, я посвятила себя ребенку. Тарас же продолжал прежнюю жизнь, но уже без меня. Он нанял мне помощницу, няню, психолога, заперев в золотой клетке. Тарас не ночевал дома, уезжал в долгие поездки, а когда возвращался, то игнорировал меня и ребёнка. Он очень изменился. Рождение нашей дочери все перевернуло не в лучшую сторону.
Мой муж был недоволен всем: домом, бытом, работой прислуги и самое главное – мной. Он обижал меня, унижая. Роды изменили мое тело: небольшие растяжки, немного лишнего веса, бедра раздались, грудь, живот не пришел в норму. «Это нормально, все восстановится», — говорили врачи, но Тарас этого не принимал, смотря на меня с пренебрежением, вынуждая ненавидеть себя и свое тело. А мне в тот момент дико хотелось любви, ласки, внимания, понимания, но я получала лишь обвинения, упреки и пренебрежение. Около полугода он даже не брал нашу дочь на руки. Тарас ходил к ней, как в музей: полюбовался, убедился, что все в порядке, и вышел.
Мы скандалили. Да, я закатывала истерики. Разрывало от его унижений и холода. Но все мои попытки выяснить отношения жёстко пресекались.
А дальше началась черная полоса. Полное непонимание друг друга и мои отчаянные усилия что-то изменить.
Я пыталась взять себя в руки, я работала над собой, телом, я пыталась заняться делом, но все мои попытки жёстко пресекались. Тотальный контроль и запреты. Неуместная ревность и очередной поток унижения. Все это длилось долго, но еще тогда я глупо надеялась все вернуть. Пока не узнала, что у Тараса есть любовница.
Мир рухнул окончательно, тогда я впервые заговорила о разводе, и муж впервые поднял на меня руку.
Уйти мне не позволили. На следующий день Тарас просил прощения, каялся, целовал мне руки, оправдывался, и я простила. Думала, что простила… На самом деле обманулась. Ради семьи, ради дочери, ради… не знаю, ради чего поверила. Мне казалось, что я никто без него. Было страшно остаться одной с ребёнком. Тарас стал мягче, позволил вернуться в компанию к работе, к жизни, стал более внимателен ко мне и ребёнку, замазывая свою измену.
Но я не простила.
Теперь все перевернулось во мне. Конструкция моей жизни сломалась. Я привела себя в форму, но секс с мужем не нес больше удовольствия. Полное отторжение этого мужчины. Каждая близость – насилие над собой и отвращение к мужу. Он чувствовал, злится, приходил в ярость и брал меня жёстче, грубее, больнее, словно утверждался в постели, все больше и больше отвращая.
Я не смотрела на других мужчин, не обращала на них внимания. Но Тарасу маниакально казалось, что я флиртую с каждым. Дошло до того, что простая приветственная улыбка коллеге будила в нем зверя. И снова поток угроз, оскорблений, унижений. Я боялась сказать лишнее слово даже водителю. Тарас подозревал всех. Хотя я не давала ни единого повода. Он видел во мне шлюху, что-то накручивая в своей больной голове. Маниакально навязчивые подозрения.
Каждая его вспышка ревности заканчивалась принуждением к сексу.
— Ах ты, сука, не хочешь меня?! Натрахалась уже. Кто тебя драл?! Кто?! — кричал мне в лицо, если я говорила «нет».
Тарас начал пить, много пить, приходил домой невменяемым. Поводом для очередного скандала могло послужить мое новое платье или пятиминутная задержка на работе. В какой-то момент я поняла, что ненавижу этого человека. Моя когда-то искренняя, чистая и восхищенная любовь трансформировалась в лютую ненависть. Последней точкой стали очередные побои и насилие. Тарасу вновь показалось, что я не так посмотрела на его партнёра на приёме. Он унизил меня на публике. В машине меня накрыло истерикой, припомнила ему измену, высказав, что он мне отвратителен. Из машины я уже вышла с разбитой губой, ссадиной на щеке и вывихнутой рукой.
 
На следующий день я ушла. Сбежала. Ушла в кризисный центр, где меня и ребёнка на время оградили от мужа-абьюзера и тирана. Я точно знала, что он везде нас найдет. Из-под земли достанет, поэтому просила помощи у государства. Мне помогли. Больше всего Тарас боялся огласки и испорченной репутации. Он пошел на уступки и на мое удивление быстро подписал все бумаги на развод.
Но я рано обрадовалась. Мой муж не изменился. Он очень жесток и изобретателен. Его кара и месть оказались очень жестоки. Тарас лишил меня всего: работы, средств к существованию, прав, а главное – дочери. И я на все готова, чтобы ее вернуть. Только я никто по сравнению с Тарасом. Он задавил меня, превратив в ничтожество. Даже когда избивал меня, выворачивая руки, я еще до конца не понимала, какой страшный человек Тарас Ларин.
  
Глава 2
 
Яна
— Отдай мне дочь! — не выдерживаю, набрасываясь на Тараса с кулаками.
Нервы сдали, колочу Тараса по груди и кричу, как ненормальная, на всю стоянку. Да, я сошла с ума. Рехнулась от горя. Я могла выдержать все: побои, унижения, оскорбления, то, что он отобрал у меня, вышвырнув на помойку. Но разлука с ребёнком невыносима.
Машенька совсем маленькая. Ей всего три года. Она боится темноты и засыпала только со мной. Она любит, когда я читаю ей сказки, лёжа с ней в кровати. У дочери аллергия на цитрусы и мед. Маше нравится, когда я плету ей косички. Она забавно щурится, когда я целую ее в нос, и целует меня в ответ. Когда я последний раз видела дочь, у нее шатался зуб и она очень боялась идти к стоматологу. Кто сейчас с ней засыпает? Кто следит за ее питанием? Целует, купает, делает хвостики? Что ей сказали про меня? Сердце разрывается, обливаясь кровью. Все внутри холодеет оттого, что меня нет с ней рядом.
— Что ты за чудовище?! За что ты так со мной?! Верни мне ее, — голос срывается. — Умоляю, — всхлипываю. — Хочешь, на колени встану? — цепляюсь за его пальто, начиная сползать на мокрый, грязный асфальт. Это не трудно. Когда падать ниже некуда, когда единственная цель – вернуть ребёнка, гордость умирает.
Коленки на брюках намокают, обтирая твёрдый асфальт. Ко мне дёргается один из охранников Тараса, пытаясь поднять, муж останавливает его взмахом руки, смотря на меня свысока и натягивая ехидную улыбочку.
— Поздно стоять на коленях, милая, — пренебрежительно одергивает мои руки от своего пальто, отряхивая его, словно я грязная. Он всегда так делает, показывая свое превосходство. — Дочь останется со мной.
— А как же я?! Тарас… — не хочу перед ним плакать, но слезы катятся сами собой. Оттого что на нас смотрит его охрана, случайные прохожие, от очередного унижения и полного отчаянья.
— Не захотела жить со мной – будешь на помойке. Все!
— А если захочу?! — медленно поднимаюсь с колен, пошатываясь. Бежевые брюки заляпаны грязью. На самом деле Тарас уже наказал меня. Очень жестоко наказал, оторвав от дочери. Я готова снова окунуться в ад, терпеть его тиранию и побои, делать все, стелиться под него, лишь бы быть рядом с дочерью.
Тарас хватает меня за скулы, больно сжимает, впиваясь пальцами, и тянет к себе.
— Поздно, Яна, надо было раньше думать. Я с помойки не подбираю! — отталкивает меня от себя, почти падаю, но заваливаюсь на машину охраны. Муж разворачивается, открывает дверь своего внедорожника, но я снова кидаюсь к нему, хватая за руку.
— Позволь мне хотя бы видеться с Машенькой! Как она?!
— Встречи с дочкой нужно заслужить, — ухмыляется, садясь в машину.
— Как заслужить? — хватаюсь за дверцу машины, не позволяя закрыть.
— Будешь отрабатывать каждую встречу. Очень долго и одарённо отрабатывать. Сходи на курсы глубокого минета, — противно усмехается. — Ах да, ты же оборванка. Последние деньги потратила на бездарного адвоката, — вынимает из бумажника несколько крупных купюр и кидает их в меня. Деньги рассыпаются по мокрому асфальту. — Позвони, как научишься, может, найду время, — дергает дверь, захлопывая ее.