Клоун. История одной любви (СИ)
Юлия Монакова
Клоун. История одной любви
«Попасть в цирк легко, а вот уйти оттуда практически невозможно. Из цирка не уходят, из цирка уносят…»
ПРОЛОГ
Она влетела в больницу подобно шаровой молнии, появившейся из самого эпицентра грозы. Мокрые волосы прилипли к бескровному лицу, тушь и помада размазались, словно у дешевой привокзальной проститутки, а повлажневшая от дождя короткая юбка бесстыдно и вызывающе обрисовывала аппетитные бедра.
Однако на появление девушки мало кто обратил внимание. Вечерняя жизнь приемного отделения текла в привычном сумасшедшем ритме — пьяные драки, поножовщина, аварии, травмы и переломы, нашелся даже кое-кто с огнестрелом. Те пациенты, которые были в состоянии сидеть или стоять, терпеливо ждали своей очереди на осмотр, медсестры и санитары носились туда-сюда, гремя каталками, персонал в регистратуре заполнял документы на вновь поступивших.
— Вознесенский Макар! — заполошно выкрикнула девушка; в ее обезумевших глазах плескался не страх, а самый настоящий ужас.
Среди всей этой больничной размеренный суеты крик прозвучал неожиданно громко — так, что все вокруг невольно вздрогнули и обернулись.
— Вознесенский Макар, — повторила она уже тише и нервно облизнула пухлые губы. — Его должны были привезти на скорой около часа назад.
— А вы ему кто, родственница? — нехотя осведомилась девица за стойкой регистратуры, брезгливым взглядом окидывая промокшую визитершу.
— Я… — растерянно пролепетала та, невольно отступая на шаг. — Не родственница, но очень близкий ему человек. Наверное, самый близкий из всех, что у него есть! — горячо и убедительно добавила она.
— Посторонним справок не даем, — равнодушно отозвалась сотрудница больницы, тут же теряя к ней интерес.
— Да поймите вы, — девушка чуть не плакала, — это очень важно! И мне, и ему… я обязательно должна его увидеть… Прямо сейчас, немедленно! Ну пожалуйста, пустите меня к нему!
— А, явилась, не запылилась! — раздался нервный женский голос из противоположного конца коридора.
Девушка моментально узнала ее — это была Зоя Вознесенская, знаменитая воздушная гимнастка. Прямо сейчас она стремительно приближалась к девушке, не отрывая от нее злого колючего взгляда — невысокая, худенькая, даже хрупкая с виду… но девушка машинально втянула голову в плечи и еле удержалась от порыва испуганно зажмуриться, словно боялась, что женщина сейчас с размаху влепит ей пощечину.
— Немедленно выставьте эту дрянь вон! — напористо потребовала гимнастка, наткнувшись взглядом на первую попавшуюся медсестру. — Ей тут вообще не место. Это из-за нее мой сын сейчас здесь!
— Да что с ним? — робко пискнула девушка. — Скажите хотя бы, он жив?
— А ты хотела бы, чтобы умер?! — взвизгнула Вознесенская; лицо ее пошло красными пятнами. — Тварь, какая же ты тварь… Гадина подколодная, малолетняя шлюха! Ненавижу тебя! — отрывисто выплевывала она оскорбления, и, похоже, заводилась с каждым словом все больше и больше. — Всю жизнь моему мальчику сломала! Погубила его карьеру! Все наши планы похерила… все, о чем мы с ним мечтали… все, все! — руки ее ходили ходуном, глаза блестели лихорадочным блеском — кажется, она находилась на грани истерики. — Убирайся отсюда немедленно, пока я тебя не придушила!
— Пожалуйста, Зоя Витальевна, успокойтесь, — подошедший врач положил ладони разбушевавшейся женщине на плечи, пытаясь ее утихомирить, но та резким движением сбросила их и обвиняюще ткнула пальцем в девушку, словно призывая всех присутствующих полюбоваться на эту стерву.
— Она же всю душу Макару вымотала! Он жить не захотел после того, как она его бросила… Сука проклятая, ну какая же сука-а-а… — завыла она, обхватив себя руками и раскачиваясь в разные стороны.
— Вам действительно лучше уйти сейчас, — мягко обратился к девушке доктор.
Губы у той задрожали, однако она упрямо сжала их в полоску и вскинула подбородок, явно намереваясь стоять до последнего.
— Я просто хочу узнать, что с Макаром, и все! В конце концов, у меня есть на это право. Я… я его люблю.
— Любишь?! — снова завизжала Вознесенская, услышав последнюю фразу. — Любишь, паскуда?! Это у тебя называется любовью? Когда раздвигаешь ноги перед первым встречным?!
Девушка тяжело дышала. Глаза у нее сделались совсем огромными из-за непролившихся, тщательно сдерживаемых слез. Она обернулась к доктору и умоляюще уставилась ему в лицо.
— Можете мне не верить, но мне и правда есть дело до Макара, — проговорила она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — До того, что он действительно хочет, о чем мечтает… в отличие от его матери, которая думает только о его будущей карьере, а на то, что он чувствует — ей плевать.
Гимнастка задохнулась от возмущения.
— Это ты на меня, что ли, намекаешь?! Да как ты в принципе смеешь вякать что-то на мой счет? Ты вообще никто и звать тебя никак! Что ты можешь знать о нашей семье?! О нас, о наших с ним отношениях?!
— Только то, что вы задушили Макара своими амбициями, — безжалостно припечатала собеседница, снова повернувшись к женщине и с вызовом уставившись ей в глаза. — Вам ведь по большому счету вообще насрать, о чем думает и чем живет ваш сын. Главное — это то, чего вы сами от него хотите. И еще скажите, что это не так! — запальчиво выкрикнула она. — Вы же все будущее ему уже распланировали на много лет вперед! — девушка повысила голос до критического уровня, казалось — она вот-вот сорвется и разрыдается.
Невольные зрители наслаждались этим спектаклем, разворачивающимся прямо у них на глазах: цирк, да и только! Еще бы в волосы друг другу вцепились — вообще крутяк будет.
— Да, я планировала! — истерично выкрикнула женщина. — Я надеялась и верила! Потому что я точно знаю, что хорошо для моего ребенка, а что плохо. Я мать! Я его рожала, растила и воспитывала, поэтому вправе решать!
Поняв, что из двух зол надо выбирать меньшее и диалог сейчас лучше строить именно с девушкой (она показалась ему более адекватной), доктор обратился к ней:
— И все-так, прошу вас, уйдите. Больница — не место для выяснения отношений и сведения личных счетов. Еще только вашей драки нам тут не хватало для полного счастья.
— Я не собиралась выяснять отношения… и драться тоже, что я — дура, что ли?! Просто хочу узнать, что с Макаром. Господи, ну что же вы такие трудные, такие непробиваемые?! — воскликнула девушка в отчаянии. — Неужели так сложно понять… — и она наконец разрыдалась, обессиленно привалившись затылком к стене и медленно сползая по ней вниз.
Доктор закатил глаза в красноречивой пантомиме «я так и знал».
— Успокоительного. Обеим, — негромко распорядился он, обращаясь к медсестре, и буркнул себе под нос презрительно и емко:
— Бабы…
ЧАСТЬ I
Не волнуйся напрасно. Я, как ни странно, жив.
У меня есть веранда, книги и чай с душицей.
Остывающий берег, полночь, маяк, прилив.
Я курю очень редко. Со мной ничего не случится.
…Ничего не случится. Просто вернусь назад.
В сумасшедшее время кафешек и поцелуев,
Аритмии, концертов, прогулок и автострад…
Ты же помнишь меня тем сказочным обалдуем?
Я влюбился до жути, как будто попал в кино.
Тарантино и Финчер дымили тогда в сторонке.
Я забыл все названия, я повторял одно —
Ядовитое слово, звучащее слишком громко.
Задыхался у двери, бросался к твоим губам.
Карамельное солнце лилось на паркет и кожу.
Ты пьянила, как вермут, и я напивался в хлам.
Мы смотрели на люстру и хохотали, лежа.
…Всюду был этот запах — мята, миндаль, ваниль.
По черничному небу рассыпались манкой звезды.
Мы сбежали из дома. Нас прятал автомобиль.
Ты почти заменила мне воду, еду и воздух.
Не волнуйся напрасно. Я не сижу в сети.
Не смотрю твои фото и не пишу знакомым.
У меня есть бутылка, фрукты и «Ассорти».
Только старое чувство в горле застыло комом.
Я гуляю по пляжу, ракушки кладу в карман,
Наблюдаю, как море взрывается с новой силой.
Ничего не случится. Подумаешь — буду пьян.
Ничего не случилось. Подумаешь — разлюбила…