Твой яд мне по вкусу

— Отец, что за херня?! — пронесся по кабинету его хрипловатый вибрирующий голос.
— Максим, я занят…
— Да мне насрать!
Борис Николаевич откинулся в своем кожаном офисном кресле и принялся молча наблюдать за действиями своего сына — Максима. Тот, в свою очередь, в два длинных шага преодолел расстояние до сейфа и набрал комбинацию. Я в стеснении опустила глаза на свои колени и судорожно теребила мочку уха.
«Майя, это не твое дело. Просто отвлекись и не прислушивайся. И не вздумай на НЕГО смотреть!»
— Ты что, изменил код?! — прорычал Максим, развернувшись своим мощным телом к отцу и выпятив могучую грудь. Его глаза метали молнии.
— Это так очевидно? — спокойно ответил вопросом на вопрос Борис Николаевич. На его лице играла улыбка. Я наблюдала за этим действом исподлобья, боясь своим дыханием привлечь к себе ненужное внимание.
Максим сделал глубокий вдох носом и медленно выдохнул через рот. Его взгляд прожигал отца — еще чуть-чуть и благородная седина на голове Бориса Николаевича могла задымиться.
— По-че-му? — по слогам произнес Максим, пытаясь сохранить остатки самообладания.
Его отец наклонил голову и прищурился.
— Потому что я могу, сын.
Максим подошел к большому столу из массива дерева, за которым восседал Борис Николаевич и так резко ударил по нему ладонью, что я почти подпрыгнула на своем месте от испуга.
«Какие красивые пальцы… Черт, нет! Отвлекись!.. О, симпатичные подлокотники у моего стула!»
— Не можешь, — процедил Максим сквозь стиснутые зубы.
Кажется, его родитель терял терпение, потому что он приподнялся со своего кресла и встал, опираясь запястьями в стол. Их ожесточенные взгляды были устремлены друг на друга. Воздух в кабинете становился слишком густым.
— Выйди немедленно. И дай мне закончить собеседование. Сейчас же! — рявкнул Борис Николаевич.
Я чувствовала, как у меня затряслись поджилки. Мочка моего уха, вероятно, уже побагровела от нервных манипуляций.
Максим усмехнулся и бросил на меня короткий смертоносный взгляд, от которого я была готова провалиться сквозь землю.
«Да что ты о себе возомнил, избалованный папенькин сынок?!»
— Отлично, папа! Поговорим позже! — сказал он язвительно и вылетел из кабинета так же стремительно, как ворвался в него. От громкого хлопка двери я вздрогнула.
Борис Николаевич сел в кресло.
— Майя, я прошу простить меня за моего сына, — он совершенно невозмутимо обратился ко мне. От его раздражения уже не осталось и следа: голос был снова спокойный и ровный, на тонких губах играла любезная улыбка.
— Все в порядке. Это прошло мимо моих глаз и ушей, — солгала я и натянуто улыбнулась в ответ.
— Он бывает несдержан порой… — смутился Борис Николаевич и отвел взгляд в сторону панорамного окна, открывающего прекрасный вид на весь гостиничный комплекс.
— Это меня не касается, Борис Николаевич, — сказала я, стараясь не дать своему голосу дрогнуть. На самом деле, я до чертиком была напугана этим потрясающе красивым разгневанным мужчиной по имени Максим — сыном моего возможного босса. Что-то в его виде и поведении было таким одновременно и отталкивающим, и дико притягательным.
— Вас в полной мере устраивают условия работы, которую мы предлагаем, Майя? — спросил Борис Николаевич, отвлекая меня от мыслей о том, как в порыве ярости выпуклые мышцы Максима чуть не разорвали его белоснежную рубашку.
Я медленно кивнула. Но, кажется, моя неловкая мечтательность не осталась им не замечена.
— Мой сын умеет произвести впечатление на девушку.
«Почему он так двусмысленно улыбается?»
— Я просто…
Борис Николаевич сделал властный взмах рукой, призывая меня к молчанию, и я послушно замолчала.
— Вы приняты, Майя. Добро пожаловать.
«Это моя челюсть сейчас стукнула об пол?»
— Борис Николаевич…
Он бросил на меня пронзительный взгляд.
— Вы приняты на должность управляющего гостиничным комплексом, Майя. У вас остались вопросы, требующие немедленных ответов?
Я захлопнула рот и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Н-нет… С-спасибо, — заикалась я.
Борис Николаевич одарил меня широкой улыбкой и наклонился вперед над столом.
— Майя, послушайте. Я вижу, вы обескуражены моим стихийно быстрым принятием решения. Но все дело в том, что я привык полагаться на свою интуицию… Сейчас я наблюдаю перед собой хрупкую молодую девушку, которой на долю достались испытания. Но в ваших глазах я вижу силу воли и духа. Это, конечно, имеет прямое отношение к вашему непосредственному функционалу как управляющего. Но это больше поможет вам работать в тандеме с моим сыном.
«Что??? Работать с его неуравновешенным и сногсшибательно красивым сыном? В тандеме? Вместе? О, боже… О, нет…»
    
БОРИС НИКОЛАЕВИЧ
Эта девушка… Майя… Я сразу заметил в ней что-то особенное.
Она не выглядела вычурно, как большинство дам ее возраста, и вела себя сдержанно, демонстрируя свои хорошие манеры. Возможно, она была слегка нерешительна и смущена. Но я снисходителен.
У нее удивительно добрые глаза. Они напомнили мне глаза моей матери. Такой же теплый блеск и намек на озорство. Я был честен с ней, когда сказал, что в ее глазах я вижу силу. За этим фасадом скромной труженицы определенно скрывалась перспективная деловая леди.
А мой сын… Максим… Мой мальчик…
Он, конечно, отвратительно повел себя, когда ворвался в мой кабинет. Ни капли того воспитания, которое я ему дал. Иногда мне казалось, что он никогда не поборет эту боль в своем сердце. Что с ним сделала его драма? Я не узнавал своего сына. Я хотел протянуть ему руку, предложить свою помощь и поддержку, но он был слишком горд и замкнут, чтобы принять это. Ему проще пускаться во все тяжкие, позоря нашу фамилию. Но, повторюсь, я был снисходителен. Тем более, в отношении своего сына.
Помяни дьявола…
Дверь моего кабинета отворилась, и вошел он — Максим. Я настолько устал, что даже не собирался отчитывать его по поводу игнорирования вежливого стука.
— Отец, — обратился он ко мне, встав посреди моего кабинета и сложив руки на груди.
— Валяй, сынок.
Я снял очки и положил их на стол. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать зрение. Мой сын прошел вглубь кабинета и присел в кресло напротив. Он был не спокоен, если не сказать озлоблен.
— Это правда? — спросил он, на удивление, совершенно безэмоционально.
— Смотря, о чем ты, Максик… — вздохнул я.