Дом волчиц

Не успевает она выпрямиться, как Виктория подбегает к ней, но вместо того, чтобы заключить несчастную в объятия, отвешивает ей пощечину:
— Совсем сдурела?!
— Я взяла только одного клиента! — оправдывается Бероника, хватаясь за щеку. — А потом его друг попытался развлечься задаром.
Несколько человек, из любопытства высунувшихся наружу, понимают, что тревогу подняли бранящиеся женщины и поглазеть на труп не удастся, и с ворчанием возвращаются по домам.
— Тебя могли убить! — говорит Дидона. — Зачем ты так поступила?
— Ради Галлия! Не хочу, чтобы он попал в неприятности из-за неуплаты.
Подруги Бероники ошарашенно смотрят на нее. Та, всклокоченная после драки, отвечает им простодушным взглядом, с горячей искренностью прижав ладони к груди.
— Он же меня любит! — говорит она. — Как вы не понимаете? Он меня любит.
Виктория воинственно подбоченивается, но при виде того, как ее врагиня хватается за сердце, подобно трагической актрисе, ее негодование сменяется весельем.
— Бероника, ты меня поражаешь. Из всех шлюх мира у тебя одной хватает глупости платить собственным клиентам. — Она разворачивается и уводит волчиц назад в гавань, где еще остались несоблазненные мужчины.
    
Глава 7
 
Все они гоготали, как мимы, мы же, не понимая причины столь быстрой перемены настроения, смотрели то на женщин, то друг на друга… [8]
 
Петроний. Сатирикон. Визит Квартиллы в гостиницу
 
Идут дни, погода становится теплее, виды овощного рагу в «Воробье» — разнообразнее. Близятся мартовские выборы, и по всему городу возникают политические слоганы. Безрадостное существование в лупанарии тянется своим чередом. Амара старается перенять уловки Виктории и наблюдает за тем, как та очаровывает мужчин, раз за разом завлекая в «Волчье логово» одних и тех же местных жителей: гончара Рустика, торговца духами Феба, Манлия из уличной забегаловки. Вместо того чтобы дать ей денег, все они осыпают ее подарками и лакомствами, которые не станет отбирать Феликс. Амара следит за каждым движением Виктории, пока не узнает ее лицо лучше своего собственного, и даже пытается подражать ее стонам.
День ото дня Амара притворяется все лучше, но никогда не довольствуется достигнутым. Жажда свободы укрепляется, укореняется в душе все глубже, разрывает ее изнутри. Бывают минуты, когда даже страх перед Феликсом не пересиливает желания сбежать. Ее останавливает лишь уверенность, что в бегах она погибнет.
С большей яростью жизнь в лупанарии ненавидит только Парис. Два дня в неделю он проводит в кубикулах, и его присутствие неимоверно тяготит рабынь.
— Наверное, я бы не вынесла, если бы этим пришлось заниматься Галлию, — говорит Бероника. Все, кроме Париса и Крессы, «незаняты» и топчутся в чадном коридоре, старательно не обращая внимания на пыхтение, раздающееся из ближней кубикулы, где сын Фабии уединился с клиентом. Девушкам положено быть обнаженными, но мартовские ночи еще холодны, и они, сбившись вместе, кутаются в покрывала. — Я просто не смогла бы смотреть на него по-прежнему. Мужчине постыдно выступать в женской роли!
— Ой, помолчала бы, — говорит Виктория. — Если уж на то пошло, представь, что мог бы сказать Галлий: «Какая мука совать ей в рот свой драгоценный член! Как подумаю, сколько других членов она пересосала!»
— Это совсем не одно и то же! — возражает Бероника. — Галлий ни за что не сказал бы такого обо мне. — Она поправляет волосы. — Хотя он, разумеется, страдает от ревности.
— Что же он говорит? — спрашивает Дидона.
— Что готов убить всех выродков, которые касаются меня своими грязными лапами. Вот почему он хочет меня выкупить. Чтобы я принадлежала ему одному. Чтобы никому больше не дозволялось до меня дотрагиваться. Даже самому… — Бероника прерывается, не в силах произнести имя хозяина, но выразительно поднимает взгляд к потолку. — Вот как сильно он меня любит, — с улыбкой добавляет она.
Не то чтобы Амара не верила откровениям подруги: Бероника слегка глуповата, но ее никак нельзя назвать лгуньей. Однако приходится изрядно напрячь воображение, чтобы представить, как Галлий выдает все эти цветистые фразы. Может, он еще и прижимает руку к сердцу? И целует полы ее одеяний? Этот маленький ублюдок предприимчивей, чем кажется. Ни одна из ее товарок-волчиц, даже Дидона, ни на мгновение не допускала, что Галлий испытывает к Беронике неподдельные чувства.
— А он не говорил, что, будь ты знакома с его матерью, она бы души в тебе не чаяла? — спрашивает Виктория.
— Да! — восклицает Бероника. — Он сказал, что я напоминаю ему ее, что у меня такие же добрые глаза, что… — Заметив, что девушки безуспешно пытаются подавить смех, она осекается на полуслове.
В лупанарий заваливается какой-то пропойца, несомненно, явившийся прямиком из окрестной таверны. Торопясь оказаться подальше от насмешниц-подруг, Бероника бросается к нему и почти силком затаскивает его в свою кубикулу.
— Вы все просто мне завидуете! — кричит она, прежде чем со скрипом задернуть занавеску.
— Зря ты так жестоко ее дразнишь, — замечает Амара.
— Знаю-знаю. Но она сама напрашивается.
— Похожа на его мать!.. — Дидона все еще ошеломлена любовным воркованием Галлия.
— Вот проныра, — говорит Виктория. — Ни стыда ни совести. — Из кубикулы Бероники доносится приглушенный и не слишком счастливый визг. Сама Бероника хранит зловещее молчание. — Кажется, она не на шутку разозлилась. Этот хмырь еще не скоро рискнет пожаловать к нам со своим петушком.
— Сюда! — слышится голос Трасо. — Мы позаботимся, чтобы тебя как следует развлекли.
Девушки настороженно переглядываются: обычно Трасо не провожает клиентов к кубикулам. Порог переступает чья-то тучная фигура. Огни масляных ламп выхватывают из сумрака зеленый плащ. Вибо.
— Ах! — восторгается Виктория, сбрасывая с себя покрывало. — Кто это дивное видение? Не иначе как он пришел ко мне!
— Феликс советовал непременно трахнуть некую Амару, — недружелюбным тоном говорит Вибо.
— Ну конечно! Зачем довольствоваться одной-единственной женщиной! — Виктория обнимает, целует и раздевает важного гостя, искоса поглядывая на товарок. — Возьми трех! Смотри! — Она щелкает пальцами.
После короткого замешательства Амара хватает Дидону за руку и довольно неуклюже разворачивает ее к Вибо. Обе обнаженные девушки пылко приникают к нему.
— Сразу трех? — с сомнением произносит он. — Мне и двух хватит.
— Ты должен поиметь нас всех! — хрипло шепчет Виктория, изображая пламенную страсть. — Не жадничай, услаждая всего двух. Мы все хотим тебя! Позволь всем нам развлечь тебя! — Она испускает жалобный стон.