Дом с золотой дверью

Феликс явно недоволен, что раб лезет к нему с предложениями, но Филос смотрит на бывшего хозяина Амары с такой кротостью и с таким послушанием, что в его взгляде нет и намека на все отвращение, которое он испытывает. «Точно так же он смотрит на Руфуса», — проносится в голове у Амары.
— Пиши, — обращается Феликс к Филосу. — Затем, когда мы оба прочтем и подпишем договор, я освобожу ее.
— Я бы хотела позвать в свидетели Зоскалеса, — говорит Амара.
Феликс в ответ пожимает плечами.
— Зови кого хочешь.
Кто-то из пьянчуг, пошатываясь, уходит в таверну за хозяином.
Феликс и Зоскалес первыми подписывают договор, затем Филос протягивает табличку Амаре. Она пробегает глазами по тексту, стараясь не задерживаться на грабительских процентах от Феликса, и ставит подпись. Наконец подходит очередь Филоса.
Повернувшись к Виктории, Феликс берет рабыню за руку. Амара видит, что подруга дрожит.
— Виктория, при свидетелях и перед лицом богов я дарую тебе свободу, — произносит Феликс. — Отныне ты носишь мое имя — Гая Теренция Виктория, вольноотпущенная.
Виктория плачет от нахлынувших чувств. Когда Руфус освободил Амару, ей казалось, что время остановилось и что она не в силах постичь значимость этого события. Феликс притягивает Викторию к себе и целует.
— И раз ты теперь свободна, — он нежным движением убирает волосы с ее лица, — станешь ли ты моей женой?
Наступает гробовая тишина. Виктория неотрывно смотрит на Феликса, и Амара вдруг понимает, что ответом будет да.
— Нет! — вскрикивает Бероника. — Нет! — Она вырывает Викторию из объятий изумленного Феликса. — Не делай этого! — кричит Бероника, встряхивая Викторию за плечи. — Ты не можешь все испортить! Не можешь так поступить со мной! — Тут Бероника поворачивается к Амаре. — Она выбрала тебя. А на твоем месте могла быть я! Из борделя могла уйти я! Это могла быть я!
Бероника, рыдая, валится на землю, и Амара бросается к ней.
— Прости, — всхлипывает Амара, обнимая Беронику. — Прости меня, прошу. У меня был долг перед Викторией. Мне пришлось выбрать ее, пришлось.
Виктория смотрит на подруг, рыдающих в обнимку, на дорогой плащ Амары, вымазанный в грязи, и поднимает глаза на Феликса.
— Мой ответ — нет.
    
Глава 6
 
Еще не зажила ссадина от господского удара, а ему охота позабавиться.
 
Петроний. Сатирикон
 
Амара вглядывается в лицо Виктории. Размазанная сурьма, испуг в глазах. Но все же Виктория выдерживает взгляд Феликса. Она так долго любила его, так много страдала, но нашла в себе смелость проститься с ним. Амаре в это верится с трудом. Как и Феликсу, если судить по выражению его лица. Вокруг раздаются смешки: надо же, сутенера отвергла его собственная шлюха. Амаре становится не по себе, ведь она знает, что ее бывший господин никогда не забудет такого унижения. Феликс делает вид, что не услышал ответ Виктории. Он молча наклоняется к Беронике, рывком ставит ее на ноги и отвешивает подзатыльник. Амара вскрикивает, и Филос выступает вперед, готовый вмешаться. Феликс одаряет раба Руфуса злобным, презрительным взглядом. Филос пятится на прежнее место. Все знают, что законный владелец Бероники может делать с ней все, что ему вздумается.
— Не забывай, что выплаты надо делать вовремя, Амара, — напоследок бросает Феликс, увлекая Беронику за собой. — Я буду ждать тебя здесь лично.
Амаре становится нехорошо. В ушах до сих пор звучат слова Бероники: «Из борделя могла уйти я!» Виктория берет Амару за руку, и та чувствует, что подруга еле держится на ногах.
— Теперь тебя никто не тронет. — Амара обнимает Викторию, стараясь думать о той подруге, которую выбрала, а не о той, которую бросила.
К ним наклоняется Филос.
— Надо забрать вторую женщину и уходить, — шепчет он. — Пока все спокойно.
Амара оглядывается по сторонам. У таверны по-прежнему толкутся зеваки. И они только что узнали, что у Амары есть несколько тысяч сестерциев — вожделенная цель для воров.
Зоскалес, кажется, тоже встревожен. Он машет руками, подзывая праздношатающихся к себе.
— Представление окончено! — объявляет он, загоняя посетителей в таверну. — У меня еще полно выпивки.
Филос под шумок уводит Амару с Викторией в сторону борделя. У дверей на часах стоит Трасо, прихвостень Феликса. Он совсем не изменился, и Амаре кажется, что она на мгновение перенеслась в прошлое. За спиной у Трасо — угрюмое строение, обитель горя, пропахшая гарью и ужасом. Изнутри долетают рыдания Бероники.
— Чего тебе? — спрашивает Трасо, мотая головой. — Пришла за треклятой британкой?
— Приведи ее сюда, — произносит Амара. Ей невыносимо стоять на пороге вместилища ночных кошмаров и слушать плач Бероники. — Она моя.
Трасо так пристально вглядывается в Амару, что у нее почти начинает гореть кожа в том месте, куда он когда-то ударил.
— Жди здесь.
Через несколько минут в дверях, щурясь от солнечного света, возникает Британника. Она почти одного роста с Трасо, и вид у нее куда более запущенный, чем представляла себе Амара. Рыжие волосы обрублены по-мужски, поношенную тунику теребят сильные бледные руки. При виде Амары Британника расплывается в улыбке.
— Ты пришла за мной, — хрипло произносит Британника, обгоняя Трасо.
— Оно разговаривает? — удивляется Трасо. Британника всегда отказывалась сказать хоть слово на латыни. Таков был один из множества ее способов выжить в борделе.
Британника оборачивается, злобно оскалившись.
— Да, я разговариваю, — с этими словами она плюет Трасо в ноги. — Будь ты проклят!
От затрещины Британнику спасает лишь безмерное изумление, охватившее Трасо. Улучив момент, Филос оттаскивает ее на безопасное расстояние. Все четверо бросаются прочь, пропуская мимо ушей угрозы, изрыгаемые Трасо. Тот остается на посту, не решаясь отправиться в погоню. Вероятно, Феликс приказал их отпустить.
Стоит повернуть за угол, и лупанарий скрывается из виду, а перед глазами вырастает очередь в термы. Филос, Виктория, Амара и Британника пробираются сквозь толпу женщин, стараясь никому не наступить на ногу или на волочащийся подол. Во всей этой суматохе Амара чувствует, как удушливый комок в горле постепенно исчезает. Ужас перед тем, что пришлось оставить Беронику, отступает, и на смену ему приходит воодушевление. Амара сжимает ладонь Виктории. Опьяненная открывшейся безграничной свободой, Виктория будто впервые смотрит на мир, понимая, что отныне сама может распоряжаться своей жизнью.
На виа Венериа прохожие удивленно разглядывают странную женскую компанию и плетущегося позади Филоса. Выходящие из пекарни люди в открытую тычут пальцами и смеются. Амара понимает, что ей до них нет дела. С тех пор как Руфус освободил ее, она наслаждалась роскошной жизнью содержанки, но страдала от одиночества. Теперь об одиночестве можно забыть.