Соблазнение без правил

Не совсем. — Его сердце билось быстрее, желание прикоснуться было неконтролируемым. Рафаэль сжал пальцы в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь взять себя в руки. — Занавески не сходились, между ними проглядывала луна.
Той ночью луна делала ее похожей на мраморное или ледяное изваяние. Но она не была Снежной королевой. Нет, она была соткана из огненных нитей…
Лунный свет очертил изгибы женщины, лежавшей в объятиях, спиной к его груди. Она откинула голову, прижавшись щекой к подушке, и дрожала от желания. Рафаэль провел рукой по мучительно красивым изгибам талии и бедра. Она была такой теплой, мягкой, хрупкой…
У него было столько возбуждающих фантазий, и Лия стала их воплощением.
Рафаэль знал, что поддаваться влечению неправильно, но ничего не мог с собой поделать.
Желание, которое она в нем разжигала, невозможно было не заметить.
— Рафаэль. — Лия выгнула спину и пробормотала его имя как молитву или мольбу.
И он потерялся, самообладание пало.
Лия пришла к нему. Она умоляла его. Она рискнула всем, чтобы провести с ним одну ночь, и он сразится с самим Богом, если тот попытается отобрать ее.
Она хотела его. Не из-за регенства, власти, значимости или денег на банковском счете. Желала вовсе не его брата, наследного принца.
Она хотела его, Рафаэля, внебрачного сына, который вырос в маленькой квартирке в Барселоне.
Той ночью между ними не должно было быть секса, но он желал близости. Никто не узнает. Никто никогда ни о чем не узнает. Так думал Рафаэль.
Это останется их тайной.
Он провел рукой по теплой атласной коже, и Лия вздохнула, дрожа от восторга…
— Ты сказала, что была зла, когда пошла искать Матиаса. — Он услышал собственный голос, когда рука поднялась, чтобы погладить ее по шее. — На что ты злилась?
Она долго молчала, и он подумал, что ответа не будет.
— Я… злилась на тебя, ведь ты заставил меня желать тебя. И злилась на себя. Я не могла перестать думать о тебе. Не могла… я должна была выйти за твоего брата и хотела выбросить тебя из головы, — хрипло сказала Лия.
Короткий вздох.
— Я думала, что Матиас поможет мне забыть, и, наверное, часть меня хотела отомстить тебе.
Горячее, первобытное чувство удовлетворения охватило его, странное чувство, которое смешалось с гневом, собственничеством и ревностью.
— Я не знала, что делать, — продолжила Лия, будто, решив заговорить, уже не могла остановиться. — Бал в честь помолвки был на следующий день, а ты перестал приходить на встречи. И я не знала, почему. И я…
— Ты знала, почему, — перебил Рафаэль. — Я перестал приходить, потому что каждую ночь боролся с желанием прикоснуться к тебе. И проигрывал.
Лия стояла неподвижно. Шумно и часто дыша. Рафаэль понимал, как отчаянно она пыталась взять себя в руки.
— Проигрывал?
Рафаэль смотрел на прямую спину, на нежную шею, которая казалась беззащитной без каскада черных локонов.
Лия была робкой, невинной. Ничего не знала о сексуальном влечении или желании, и он не хотел, чтобы она имела с ним дело. Его чувства были такими неправильными, и единственное, что можно было сделать, — исчезнуть.
Так он и сделал.
— Да, — говорить это было ошибкой, но он решил быть откровенным, — я хотел тебя больше, чем чего-либо в жизни. Но ты была предназначена для Матиаса, поэтому я перестал приходить. Так было проще.
Гробовую тишину в комнате нарушал только треск огня в камине.
Лия повернулась, бледное лицо раскраснелось, а в глазах загорелся синий огонь.
Dios, она прекрасна, когда перестает быть хорошей, тихой, нежной наследной принцессой, которую Матиас посчитал скучной, хотя на самом деле она горячая, страстная женщина.
Женщина, которая хотела его так же сильно, как он ее.
— Я думала, ты перестал приходить, потому что потерял интерес. — Лия рассматривала его лицо, будто пыталась найти ответы на все когда-либо возникавшие вопросы. — Я не думала… — Она остановилась, румянец на щеках стал ярче.
 
«Ты можешь взять ее сейчас. Прямо перед огнем».
Нет, он не мог себе позволить быть во власти собственных желаний, не сейчас, когда его контроль так слаб. Он проиграл много сражений, когда встретил ее, но не проиграет это.
Рафаэль поймал яркий взгляд, замораживая каждый язык пламени, который попадал в него.
— Констанция сейчас подготовит одежду, — непринужденно сказал он. — Может, ты захочешь сменить платье и освежиться.
— Но я… — Лия неосознанно шагнула к нему.
— Это не просьба, принцесса. — Он держал себя в руках, не обращая внимания на тепло, которое обволакивало, притягивало. Ей нужно было поскорее уйти.
Разжав пальцы, Рафаэль неторопливо поднял руку, и тут же появилась Констанция.
— Покажи леди Амалии ее одежду, пожалуйста.
Лия долго смотрела на него, затем резко опустила взгляд.
— Да, — сказала она. — Ты прав, наверное, так будет лучше.
Она больше ничего не сказала, повернувшись и проследовав за Констанцией, опустив плечи и высоко подняв подбородок, вылетела из комнаты в облаке шелка. Платье было почти полностью расстегнуто сзади и лежало на плечах только потому, что она его держала…
Рафаэль неподвижно стоял, наблюдая, как она уходит, затем повернулся к огню и задумался.
Если он хочет попробовать такую тактику снова, использовать их влечение, чтобы заставить ее сделать так, как хочет он, стоит быть очень осторожным. Ситуация могла запросто выйти из-под контроля.
Внезапно зазвонил телефон, и он достал его из кармана пиджака, рассеянно отвечая на звонок, голова все еще была занята Лией.
— Какого черта ты делаешь? — сказал серьезный голос.
Зевс. Один из трех его близких друзей и тот, кто меньше всего может осудить поведение Рафаэля. Ему это не на руку.
Зачем он вообще взял трубку?
— В твоем вопросе есть смысл, Зевс? — небрежно ответил Рафаэль, глядя на огонь. — Потому что если нет, то у меня и так полно дел.
— Смысл? Вовсе нет. Но Винченцио и Джаг названивают мне уже час, и я устал. Почему ты не отвечаешь на звонки?
— Я думал, это очевидно.
— Ты увел невесту брата прямо у него из-под носа, — сказал Зевс. — Просто перебросил ее через плечо на глазах у всех. Должен сказать, я впечатлен. Не думал, что ты на такое способен.
Рафаэль нахмурился. Он всегда был самым сдержанным из четверых, а Зевс не знал бы сдержанности, если бы не пощечина.
— Она беременна! — прорычал он. — Что я должен был сделать?