Дядя самых честных правил

Московское подворье князей Голицыных занимало целый городской квартал. С размахом живут, родственнички! Дворец, торговый дом, школа для многочисленных отпрысков и дружественных семей, мрачный каземат oprichnikov. По крайней мере, так объяснил Бобров, специально приказав объехать вокруг подворья.
Интересно, а «oprichniki» это же личные войска князя, да? А как на это смотрит императрица? Надо будет разобраться во внутренней политике поглубже. Боюсь, здесь всё не так просто и отличается от европейских порядков.
 
* * *
Лакей в парадной ливрее открыл нам дверь и согнулся в поклоне. Кстати, обычный человек, а не орк.
— Пётр Бобров и Константин Урусов, — заявил мой спутник, — прибыли выразить почтение князю Алексею Дмитриевичу.
— Прошу вас, господа, — лакей указал на диванчик под фикусом в кадке. — Извольте обождать, я доложу о вашем визите.
Бобров кивнул и уселся под развесистыми листьями.
— Бывает, — шепнул он мне, — и по часу ждать приходится. Мы с тобой птицы невысокого полёта, может, не князь, а кто-то из наследников нас примет.
На удивление лакей вернулся через пару минут и пригласил следовать за ним. У Боброва даже лицо вытянулось — его так быстро никогда не принимали.
Через анфиладу залов нас привели в эдакую домашнюю комнату, мужской вариант будуара. На стенах оружие, горящий камин, кресла, ковры на полу. Чувствовалось, что здесь хозяин устраивает не официальные приёмы, а личные встречи.
— Петруша!
Нам навстречу поднялся пожилой человек, с проседью на висках, одетый в домашний халат, расшитый золотом, и турецкую шапочку.
— Как ты редко заходишь, Петруша, — князь Голицын, а это был именно он, покачал головой. — Забыл нас, безобразник.
— Что вы, Алексей Дмитриевич, как можно!
Голос моего спутника стал елейным. Он подошёл ближе и согнулся в низком поклоне. Князь улыбнулся, протянул ему руку, и Бобров почтительно поцеловал массивный перстень на пальце князя.
Ах, дружище Бобров! Ты ведь мне недоговаривал, хитрый лис. Знаком, значит, с младшим наследником? А этот поцелуй, он что значит? Не покровительство ли князя? Пожалуй, сделаю вид, что не заметил, но на будущее учту.
— Разрешите вам рекомендовать, Алексей Дмитриевич, — Бобров указал на меня, — Константин Урусов. Бакалавр Сорбонны.
Я поклонился с достоинством и не слишком прогибаясь. Пусть родственник, но надо сразу обозначить свою независимость.
— Вижу, вижу, — Князь доброжелательно улыбнулся, — урусовская стать, сразу заметно. А глаза наши, голицинские.
Он шагнул вперёд и протянул мне ладонь. Рукопожатие у князя оказалось сильное, несмотря на лёгкое сложение.
— Рад видеть, — он указал на кресла, предлагая присесть, — очень рад.
— Как приехали в Москву, сразу к вам, — разливался соловьём Бобров, — даже селиться в гостиницу не стали.
— Что вы, — князь махнул рукой, — у нас и остановитесь. Какая может быть гостиница? Что мы, место для друзей не найдём?
Взгляд Алексея Дмитриевича оказался цепким и острым. Он разглядывал меня, спрашивая о мелочах и интересуясь парижской модой. Одновременно меня взвесили, измерили и, видимо, нашли пригодным. Интересно, для чего?
— Не буду вас держать с дороги, — закончив осмотр и расспросы, князь поднялся, взял со столика колокольчик и коротко позвонил. — Вас проводят в гостевые покои. Отдыхайте, ужинайте и спите спокойно. Наше подворье под самой надёжной охраной в Москве.
 
* * *
Здания подворья образовывали большой квадрат, внутри которого располагался внутренний двор. Лакей повёл нас с Бобровым по длинной галерее на втором этаже, так что нам открылся дворик и тренировка молодых Голицыных под руководством строгого наставника. Ёшки-матрёшки! Я впервые видел работу врождённых Талантов так близко.
Вот мальчик лет двенадцати сложил руки перед собой и будто толкнул невидимую стену. С гудением от его рук полетел огненный шар и с громким чпоком разбился о закопчённую стену.
Вот девочка чуть постарше взмахнула руками, быстро опустила ладони к земле. Бочка, стоявшая на брусчатке в трёх шагах, покачнулась и стала погружаться в камень, будто в болото.
— Резче, Анна! — наставник недовольно скривился. — Враги не будут ждать, когда их засосёт. Резче!
Галерея закончилась, и мы не досмотрели это представление до конца.
Я непроизвольно поморщился. И вовсе это не зависть — если постараться, мне тоже под силу такие чудеса. Но то, что они могут сделать одним движением руки, я должен готовить часами, вычерчивая Знаки и настраивая Печати. Вот почему деланный маг и в подмётки не годится врождённому Таланту.
А главное, было понятно: то, что мы увидели — детские игры. Это не самые сильные отпрыски рода и только начинающие входить в силу. Взрослый маг с развитым Талантом в одиночку заменяет артиллерийскую батарею на поле боя. К его уровню, даже готовясь год, я не приближусь никогда. Как бы ни старался и какие бы уловки ни использовал. Деланный, одно слово.
    
Глава 5 — Подобрыш
В чём не откажешь Голицыным, так это в умении хорошо покушать. Кормили нас с Бобровым просто на убой. Да не абы чем, а по-взрослому, как в лучших ресторациях Парижа. Даже на завтрак подали какие-то безумные разносолы: зайцы, фаршированные голубями, пироги с многослойной начинкой, солёный заморский шоколад, паштеты четырёх видов и ещё куча всего, что я и запоминать не стал. Как говорится, чтоб я так жил, если мне деньги девать некуда будет.
— Едем, — я поторопил Боброва. — Лучше выехать пораньше, пока не жарко.
Он вздохнул, с сожалением посмотрел на оставшуюся на столе еду, но согласился.
Как бы ни хорошо нас принимали, в душе я чувствовал некоторый подвох. Не просто так Бобров меня сюда привёз, ох непросто! Будто на смотрины, чтобы князь заранее оценил. А зачем? Какие такие планы они насчёт меня выстраивают? Окончательно в этом я убедился уже перед отъездом.
Словно нарочно, по галерее, где нас вёл лакей, навстречу шла девушка. Хорошенькая, молодая, но с пронзительным умным взглядом, редко свойственным такому возрасту.
— Княжна София!
Бобров согнулся в поклоне, подскочил к ней и поцеловал руку.
— Какая встреча! Очень рад вас видеть. А вы хорошеете день ото дня, даже не верится, что такое возможно.
Он рассыпался в комплиментах, достаточно изящных, она кивала, улыбаясь. Но смотрела больше на меня, будто оценивала.
— Представьте меня вашему другу, Пётр.
— Да-да, конечно. Константин Урусов, бакалавр Сорбонны.
Я поклонился, но рваться к целованию руки не стал.
— Деланный маг? — В её голосе скользнул интерес.