Безнадежно влип (СИ)
– Миш, у тебя какой-то синдром. Завтра я обязательно спрошу об этом свою начальницу психологичку и как с этим бороться. Тебе надо от этого избавляться. Я уже не маленькая и кормить меня с ложки, подавать мне утки и прочее – не надо. Ты не видишь, что я здоровая кобыла? Займись уже своей личной жизнью и не с этой вот прошм… Наташей. Найди себе нормальную девушку. А если ты ее уже нашел и профукал, так отфукай обратно. Все, я пошла, – резко встает со стула.
– Куда?
– К парню.
– Ты сказала, что у тебя его нет.
– Мало ли что я говорю. Ты тоже брешешь не меньше меня. Видимо, гены, – пожимает плечами, демонстрируя улыбку. – Я к тебе на днях как-нибудь заеду. Что-нибудь вкусненького привезу, – чмокает со всей силы в щеку.
***
Десятки раз просматривать одни и те же видео – это определенно какая-то патология. Что-то вроде навязчивой идеи. Но, кажется, меня впервые радует тот факт, что я заразился этой идей. Сейчас я напоминаю себе пацана, впервые попробовавшего сигарету. Тогда эйфория от своей крутости и взрослости возносила до небес. Сейчас чувства другие, но чувство эйфории зашкаливает так же. Сколько раз я видел проходящую под руку пару с соседнего подъезда с этих долбаных камер, но ни разу не обращал на них внимания, ибо искал «полторашку» в огромном безразмерном пуховике.
Что за мужик с Машей под руку и какого хрена она выглядит совсем по-другому сейчас не самое главное. Важно, что теперь есть не просто зацепка, это почти стопроцентная гарантия того, что я выйду на нее.
– Кто это тебя так? – резко вздрагиваю от внезапно прозвучавшего над ухом голоса. Так и обделаться можно. Вот уж кого не ожидал увидеть в своем кабинете в такой поздний час, так это Соболева. – Ну?
– Что ну?
– За что морда разукрашена?
– Я захотел дрочену, – брякаю первое, что пришло на ум.
– И что? Так активно дрочил, что попал себе рукой в лицо? Даже я бы так не смог, Мишка. А ты тот еще чудак.
– Дрочена – это картофельная запеканка.
– Ааа…, – довольно протянул Соболев. – Я так сразу и подумал. А губа-то разбитая откуда?
– Я захотел дрочену, а Маша приготовила другое блюдо.
– И? Вдарила тебе за то, что ты хотел дрочить?
– За то, что я захотел дрочену, а не то, что она приготовила. И да, вдарила, – подыгрываю Соболеву, демонстрируя вполне искреннюю улыбку. По сути, мои слова пусть отдаленно, но приближены к правде. То, что Маша мечтала двинуть мне по морде за игнорирование ее успехов в кулинарии, читалось в каждом ее жесте. Но терпела, ибо так научена.
– Ой, хорош заливать, я знаю, кто тебя разукрасил, – ухмыльнувшись, произносит Соболев. Усаживается напротив меня и буквально прожигает заинтересованным взглядом.
– Ну раз знаете, чего спрашиваете?
– Ты вроде мне уже тыкал, чего опять стряслось, что на «вы»?
– Бухать с вами и вам же выкать было неловко, Петр Васильевич. Но сейчас-то мы трезвые, так что давайте вернемся к формату на «вы».
– Ты мне выкать предлагаешь, после стольких лет тыканья в тебя?
– Себе, – равнодушно произношу я, ничуть не смутившись его очередной подколки. – Я предлагаю это только себе.
– Слава Богу. Слушай, а мне кажется или ты какой-то радостный, несмотря на мордаху?
– Много ли поводов человеку нужно для радости, – пожимаю плечами. – А что вы тут делаете в такой поздний час?
– А ты чего?
– Работаю.
– А я к тебе пришел узнать, чего да как в твоей жизни непростой.
– Петр Васильевич, что у вас случилось?
– Прыщ болючий сел на заднице. Семерку вырвали, имплант будут ставить. Поскользнулся сегодня в ванной, но удержался. А так, в целом, все хорошо.
– Сочувствую, но вы же не за этим сюда пришли.
– Да, – не скрывая радости в голосе, выдает мой некогда начальник. – Мне птичка напела интересную новость. Ты, кстати, эту Марию… свою «дочь приемную» нашел? Ну или как там ее, на которую накакали клопы?
– Нет, не нашел. А что? – за столько лет знакомства с этим человеком я очень хорошо его изучил. И то, что у него сейчас в глазах азарт и неподдельный привычный ему детский интерес – факт.
– Короче, «дочь твоя приемная» вышла замуж.
– Чего?!
– Того. Сегодня. Прям щас, наверное, гуляют. Я не шучу, – вполне серьезным тоном произносит он. Перевожу взгляд на камеру. Это я получается тормоз, а они ее сразу засекли? Ну, окей. Нашли. Но какая на хрен свадьба через несколько дней? Бред какой-то. – Что скажешь? Рад? – перевожу взгляд на Соболева и впервые за столько времени личного знакомство, мне захотелось от души ему вмазать. – Ну так что, рад?
– Рад. Значит нашли, стало быть, она жива. Не это ли самое главное?
– Миш, что ты принимаешь, чтобы оставаться с таким пуленепробиваемым лицом? Продай мне это срочно.
– Вы тогда потеряете свой шарм. Не стоит, Петр Васильевич.
– Слушай, а что надо сделать, чтобы вывести тебя на эмоции трезвого?
– Оторвать мне руку, ногу. Да много чего. Физическую боль никто не отменял.
– Ясно. Но мне бы не хотелось отрывать тебе конечности. Тебе с ними безусловно лучше, – киваю на автомате, уже совершенно не воспринимая его подколы. Все, о чем я думаю, так это о звонке Машиному папаше. Уверен на девяносто девять процентов, что озвученные Соболевым слова обыкновенная чушь. – Ну ладно, Мишка, буду послеживать за тобой, а то прям волнуюсь за тебя.
– Вы говорили с Берсеньевым обо мне? – уже у самой двери останавливаю любителя сахасрары.
– Да я знать не знаю этого мудака, – то ли я теряю фору, то ли просто Соболев научился врать.
– В любом случае, не лезьте в это дело. У вас семья. Мне ваша помощь не нужна.
– Я пока ее не предлагал. Ладно, Мишань. Будь на связи.
На связи. Да уж, будь на связи. Каковы шансы, что Берсеньев не пошлет меня на хер, даже если возьмет трубку? Очень маленькие, но есть. Ну не мог он выдать Машу так быстро замуж, после случившегося. Совсем, что ли, конченый?!
Как и предполагалось, совсем или не очень конченый Берсеньев трубку не поднял ни на первый, ни на второй вызов. А вот что по-настоящему удивило, так это то, что он перезвонил сам.
– Чего звонил, Мишка воришка? – к счастью, рожу его не вижу, но и без этого ясно, что он бухой. – Подожди, отойду, а то музыка мешает, – не показалось. И вправду играет.
– И вам здрасте. Хотел спросить, как продвигаются дела с Машей. Вы нашли ее? – ну скажи нет. Пожалуйста.
– Все отлично, Мишаня. В полном порядке. Она в целтоности…в цел…короче, ты понял. В сохранности и целости. Целостности. Все хорошо. Вот свадебку гуляем. Ой, извини, я же обещал тебя пригласить. Но я вспомнил, что твоя немножко разукрашенная заживающая морда будет портить гостям аппетит. Но могу фото прислать, – сука. – Хочешь?
– Не хочу. Рад, что вы ее нашли. Хорошего вам праздника.
Глава 4
Глава 4
Красивая. Нереально красивая в совершенно непривлекательной с виду сорочке, на которую я бы в жизни не взглянул на ком-то другом. Как Маша это делает? Насыпала мне какой-то волшебной пыли, чтобы торкало от такой убогой ночнушки для женщин за шестьдесят?
Ну давай, Медведев, капни слюной на ее пока еще обтянутую тканью грудь. Залей тут все, к чертям собачим. Оправдай свою животную фамилию.
– Нет, – Маша резко перехватывает мою руку, как только я намереваюсь спустить лямку ее сорочки.
– Что не так?
– Я хочу, чтобы первым разделся ты, а потом уже я.
– Ну так раздевай меня сама. Давай.
Маша прикусывают нижнюю губу, явно чтобы скрыть рвущуюся наружу улыбку, и тут же тянется к моей футболке. Стягивает ее, на несколько секунд задерживается на моей груди, едва касается пальцами моей кожи, а затем переводит взгляд вниз. Сомневается, а меня охренеть как вставляет ее страха стянуть с меня брюки.
– Боишься?
– Нет. Мне же с тобой не страшно, – улыбнувшись произносит Маша, наконец хватаясь за ремень моих брюк.