Открытки падали с неба

– Я люблю тебя, – печальные глаза готовы были расплакаться.
– Я тоже, – произнес я еле слышно. Мне стало неприятно: вторая девушка за сегодня плачет из-за меня. «Шкода» сдала назад и выехала из внутреннего двора. Я поднялся домой.
Я прошел на кухню, порылся в ящике и нашел снотворное, которое пил пару лет назад во времена жутких бессонниц после расставания с Леной. Я привычно достал две таблетки, запил водой из-под крана, завел будильник на 8 утра с мыслями «Плевать, приду завтра к 9 или позже» и лег спать, не раздеваясь и не принимая душ.
Мне приснился странный сон. Я стоял на поляне возле леса – место из моего детства в Павлово. На краю опушки дядя Слава, отец дворового друга Мишки, соорудил простой детский городок: цепные качели, подвешенные на турник, горка из обычной доски, металлическая лестница. Я стоял поодаль, а на качелях сидела Инна и махала мне рукой. Я пошел в ее сторону, чувствуя себя спокойным и умиротворенным. Подойдя, я присел рядом с ней на траву. В детстве это место было голым пятачком – дети вытаптывали землю до песка, все-таки самое любимое место сельской детворы. А сейчас – высокая некошеная трава, одуванчики желтеют под горкой. Инна босыми ногами касалась свежей зелени, на которой блестела роса.
– Расскажи мне о детстве, Дань? Где мы?
Я огляделся. Тропинка в поселок давным-давно заросла, лес стал выше и гуще: сейчас бы я не пошел в эту чащобу один, как раньше.
– Я любил это место. Мы все лето проводили здесь, играя в догонялки и прятки. Я даже впервые здесь попробовал покурить вместе со всеми друзьями, чтобы казаться круче. А потом моя и Мишкина мамы лупили нас за запах сигарет от рук и одежды. Я ведь больше не курил, до самого ВУЗа, хотя некоторые ребята продолжали, – я глубоко вдохнул запах летнего луга. – Здесь так хорошо, но многое изменилось.
– Ты тоже уже не тот мальчик из мастерской дяди Славы, – сказала Инна.
– Да, – задумчиво протянул я, не задавая вопросов, откуда она знает про мастерскую и дядю Славу. Все казалось логичным. Я продолжал рассказ. – Здорово было чинить что-то, мастерить. Мой папа никогда не занимал меня так, как дядя Слава. Папа рано утром уходил на завод и поздно возвращался. А дядю Славу, когда его уволили, всегда можно было найти в гараже и посидеть с ним, разобрать старую стиральную машинку, которою ему принесли на ремонт. А он потом терпеливо собирал все детали, которые мы с ребятами раскидали по полу. Даже не кричал на нас, наоборот, рассказывал, что как называется, «это – вал, а это – шунт». Я и конструктором-то решил стать, когда, ничего не понимая, смотрел на схемы дяди Славы. А с годами уже начал немного помогать ему, Мишка так вообще в подмастерья заделался к отцу на весь учебный год, а я приходил летом каждый день и после учебы иногда забегал.
Я посмотрел на детский городок: все было ржавым и заброшенным, доска горки снизу совсем рассохлась от постоянной влаги, на лестнице отвалилась нижняя ступенька. В детстве мы помогали дяде Славе чинить и красить городок.
– Покачай меня, – попросила Инна. Я встал и толкнул качели, они издали протяжный скрип, звук разнесся по округе и утонул в лесу. – Мне тоже здесь нравится. Свозишь меня сюда как-нибудь?
– Обязательно, – я улыбнулся Инне.
Зазвонил будильник, я проснулся в слезах.
 
Глава 8. Пустота
Следующие дни тянулись бесконечно и вязко, словно в густом тумане несмотря на то, что на работе я старался не отвлекаться на личные переживания, бросив все силы на начавшийся проект: пришло подтверждение о выигранном тендере.
С утра в среду я написал Инне сообщение, попросив прощения за то, что поцеловал ее. За что еще я должен был извиняться, я не понимал: свидание прошло отлично, хотя, не исключено, что мне это только казалось. Следом, не дожидаясь ответа от Инны, я написал Маше:
«Маша, доброе утро. Прости меня за вчера. Я не знаю, как долго на работе будет так напряженно. Понимаю, что тебе нужна сейчас моя поддержка, но я и сам не в лучшей моральной форме. Готовься спокойно к экзамену, и я буду постепенно решать свои вопросы. Я с тобой, люблю тебя».
Сообщение было насквозь фальшивым: от придуманных проблем на работе до последних слов. Я лишь хотел оттянуть решение проблем до… Я не знал до чего, хотя бы до ответа Инны. Самое худшее, что можно было сделать Маше сейчас – рассказать ей правду, сорвав ее подготовку к экзамену. Тем не менее в голове постоянно вертелись мысли о прекращении наших отношений. Маша ответила, что все понимает, и «даже к лучшему немного отвлечься друг от друга, полностью погрузиться в дела».
Инна не ответила.
На работе навалилось множество рутинных дел – отправка запросов технических характеристик, согласование деталей с клиентом, утверждение командировки на производство – отчего дни казались бесконечными. Я часто мысленно возвращался то к свиданию с Инной с неземным и чувственным поцелуем и драматичным расставанием, то ко сну о встрече на опушке леса, то к тому, как и когда лучше сказать Маше, что я ее не люблю. Я каждый раз обрывал поток мыслей, иначе мог надолго погрязнуть в депрессивных переживаниях.
Около двенадцати зашел Лёня и, пристально на меня посмотрев, закрыл за собой дверь.
– Друг, у тебя вид паршивый, – сказал он негромко, словно переживал, что его могут услышать. – Что с тобой? Ты всю неделю сам не свой.
– Да все нормально, – я старался внешне выглядеть спокойным. – Не понимаю, о чем ты.
– У тебя синяки под глазами, как будто ты восстал из мертвых, – Лёня сел напротив меня. – Давай рассказывай, что случилось.
Он откинулся на спинку, готовый слушать. Я совершенно точно не собирался никого посвящать в свои переживания, как бы мне ни хотелось спросить совета у друга. Я молчал, уставившись на Леню. Он побарабанил по столу, выдержав паузу, и сменил тему:
– Ты сегодня в зал идешь?
– Да, – ответил я и вспомнил, что не взял форму. – Черт, спортивку не взял.
– Ничего, заскочим к тебе и сразу в зал, – я по глазам Лёни видел, что он любыми способами собирался выпытать у меня всю информацию. – За Машей тогда тоже заедем по пути.
– Она… э-э, – я замялся.
– Вы расстались? – выпалил Лёня. – Ты поэтому такой?
– Нет, – сказал я менее уверенно, чем нужно было, – просто она сейчас к экзаменам готовится, ее отец не выпускает из дома.
– Ничего себе тип, – Лёня присвистнул. И через секунду добавил шепотом, – значит, ты остался без секса и совсем сник?
Он прищурил глаза, после чего рассмеялся. Я закрыл рукой лицо, даже не желая комментировать его выпад. Без грамма смущения Лёня добавил, поднимаясь из-за стола:
– Собирайся на обед, сегодня в три будет пицца, у Макса день рождения, поэтому выходим раньше.
Он развернулся в дверях и, увидев, что я все также сижу с рукой у лица, постучал по косяку, поторапливая: