Открытки падали с неба

– У него был рак желудка, но врачи сказали, что уже поздно проводить химиотерапию или операцию. Они с мамой даже в Нижний ездили, чтобы проконсультироваться, мама руки до последнего не опускала. Но там тоже сказали, что только обезболивающие давать, лечение уже не поможет.
Я тяжело вздохнул, еще раз сказал, как сильно соболезную, и распрощался.
Дома я наскоро приготовил салат и съел его, даже не заметив вкуса. Маша прислала сообщение и спросила, не будет ли у меня времени и желания созвониться по видеосвязи ненадолго. Время было, но не было желания. Я ответил, что очень устал и уже лежу в кровати, почти сплю. Спать мне, конечно, не хотелось. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и я принялся детально вспоминать сон.
Жаль, что вчера и сегодня я старательно отгонял от себя мысли и воспоминания о сне: весь разговор с Инной, сидящей на качелях, почти стерся из памяти. Но главное осталось – мы говорили о дяде Славе, я что-то рассказывал о детстве. Я хорошо помнил последнюю фразу: «Свозишь меня сюда как-нибудь?» По мере того, как я пытался вспомнить детали, мне становилось все более жутко. Если первый сон с Инной можно было списать на совпадение, в конечном счете мне же не снился автобус, врезающийся в остановку, и то, что Инна меня спасла от аварии – лишь моя вольная интерпретация. То вчерашний сон казался чистейшей мистикой: я не вспоминал о поляне с детской площадкой долгие годы, возможно, ни разу с момента переезда; и мы говорили ни о ком-то из детства, ни о Мишке и других дворовых друзьях, ни о тете Нине, а именно о дяде Славе.
Я чувствовал, как нарастает паника, я знал это ощущение: дыхание сбилось и участилось, мне резко стало не хватать воздуха, руки поледенели. Мне было страшно, поистине страшно. Страшно, в первую очередь, за свое психическое здоровье, и наконец, за физическое. Я чувствовал, как в голове сильно пульсировала кровь, я не мог совладать с собой. Дрожащей рукой я налил воды и выпил и стал искать таблетки успокоительного. Конечно, я понимал, что, скорее всего, разговор о детстве в Павлово на свидании с Инной повлиял на события сна, но организм уже запустил спусковой крючок панической атаки. Таблетки я так и не нашел, просто лег на диван, укутавшись в одеяло. Спустя минут десять паника стала отступать, и я незаметно провалился в сон на час.
Я открыл глаза, на часах было 22.38. Мне хотелось написать Инне, хотелось поделиться с ней своей болью, чтобы она молчаливо разделила ее. Больше никому сказать об этом я не мог.
«Инна, привет. Я вечером узнал, что умер отец моего друга детства, дядя Слава. Он был мне словно вторым отцом. А еще ты мне снилась. Я очень хочу тебя увидеть».
Я прождал ответа полтора часа и в полночь заснул, одинокий, как никогда раньше. Всю ночь за окном была гроза.
 
Глава 9. Перемены
Раньше я любил пятницы – конец рабочей недели, футбол с парнями, хоть и добираться до него было прилично с учетом пробок, да и Маша иногда оставалась у меня до воскресенья. В эту пятницу все было иначе. Я ощущал на себе непосильную тяжесть последних событий: казалось, известие о смерти дяди Славы добило меня окончательно. С утра я посмотрел расписание автобусов до Павлово и купил билет на самый ранний рейс в субботу. Я подумал, что надо бы отменить сегодняшний футбол, уже открыл чат, чтобы написать, но передумал. «Какая, собственно, разница – играть или не играть сегодня в футбол, – рассуждал я про себя. – Лучше уж съездить, в воскресенье все равно не вернусь от родителей». На этих мыслях я собрал в сумку форму и бутсы и вышел на работу.
День выдался на удивление спокойным. Руководство уехало в командировку для подписания договора и финального согласования деталей, захватив презентации, которые готовила моя команда. С утра ко мне забежал Лёня весь на взводе.
– Сегодня я зову Иру к себе, – он лихорадочно приплясывал и смотрел на меня полусумасшедшими глазами.
– Иру? – я нехотя отвлекся от своих мыслей. – Ах, да, ту самую Иру.
– Что с тобой опять? – Лёня остановил свой победный танец и оперся на спинку стула.
– Завтра еду в Павлово, у друга детства отец умер, – ответил я.
– Понятно, – Лёня почесал нос. – Дань, может, это цинично прозвучит, но ведь это не твой отец, не убивайся ты так.
– Кхм, – я не знал, стоит ли ему что-то объяснять, у меня в голове была такая каша из воспоминаний из детства, обрывков снов, переживаний об Инне, страхов перед новыми паническими атаками, но все-таки я хотел немного дружеского участия. – Лёнь, он мне был дорог, почти как родной отец.
– Ого, тогда прости.
– Да ничего, – я помедлил. – Можешь закрыть дверь?
Лёня без лишних слов тихонько закрыл дверь и сел на стул передо мной. Я молчал, собираясь с силами: я и хотел, и не хотел рассказывать Лене все, но мне нужно было выговориться, мой мозг не справлялся с объемом информации. Лёня участливо смотрел на меня и начал первый:
– Дань, я же вижу, что с тобой что-то происходит. Давай, расскажи, что случилось.
Я запрокинул голову, прикидывая с чего бы начать.
– Ты сталкивался когда-нибудь с наваждением, с чем-то, что тобой движет помимо твоих рациональных действий.
Лёня слегка напрягся, поджал губы, непонимающе посмотрел на меня и произнес:
– Я не уверен, что понимаю, о чем ты.
– Я и сам не понимаю, – я опустил голову на ладони. – В общем, ладно, начну сначала. Шесть лет назад…
Я вкратце рассказал ему об Инне, обо всех снах с ее участием и о нашей с ней встрече. Я опускал свои переживания, не хотелось казаться слабым или излишне романтизировать некоторые события. Лёня дослушал меня с невозмутимым лицом и сказал:
– И она не отвечает тебе?
– Нет, – я досадно покачал головой.
– Маша знает? – спросил Лёня и тут же договорил. – Ну, конечно, нет. Иначе ты бы вообще не приходил на работу, а я бы доставал тебя из запоя.
– Что ты такое несешь? – я никогда не давал ему повода думать о себе в таком ключе. Это было обидно.
– Прости, – Лёня примирительно поднял руки, – я утрирую. Так, что мы имеем: есть Инна, которая тебе снится, появляется из ниоткуда и в никуда исчезает; есть вещие странные сны; и есть Маша, которая ни о чем не догадывается. Так?
Я молча кивнул.
– Тогда вопрос к тебе, друг мой: что же ты планируешь со всем этим делать? Только не говори: «Продолжать страдать».
– Лёнь, а что я могу сделать? Могу пойти к Инне в офис, могу расстаться с Машей, но она экзамен тогда нормально не сдаст. Могу к психиатру обратиться, чтоб с навязчивыми снами разобраться.
Лёня засмеялся, откинувшись на стуле.
– Вот к психиатру не надо, он тебя на жесткие таблетки посадит, да такие, что твоя Инна совсем исчезнет, как девушка-виденье.
– Это не смешно, – я был серьезен и даже напуган.
– Ну, а в остальном, твои слова звучат, как план, – Лёня ободрительно кивнул. – Ты, и правда, готов с Машей расстаться? Она классная.