Алекто. Сокровище морганов (СИ)

- Простите, мадемуазель Алекто, вечно я взболтну что-нибудь лишнее!
- Что вы, Мартина, - успокоила её Алекто, - не вы одна так думаете!
- Правда? – удивилась Мартина. Она снова вздохнула и, покачав головой, тихим голосом прибавила: - Но сделанного не переделаешь. Подстерегла Мадобода лихая доля, настигла его через столько лет, теперь мой черёд...
- О чём вы говорите, Мартина? – изумилась Алекто; какое-то странное чувство заставило её насторожиться. В одном она не сомневалась: вдова пекаря что-то знала о смерти мажордома, и это было как-то связано с их прошлым.
- Несчастье, да и только! – вдруг расстроилась Мартина, но в её голосе звучала не столько жалоба, сколько страх, который она пыталась скрыть. – Болтаю невесть что: разумные мысли за языком не поспевают, а дурные сами с него слетают! Пойду я! Прощайте!
Она повернулась, но ушла не сразу. Бросила быстрый взгляд на Бенедикту, которая стояла неподалёку от них и слушала разговор, и перед тем, как покинуть девушек, успела шепнуть Алекто:
- Приходите ко мне поговорить, мадемуазель Алекто. Этим вечером буду ждать вас.Однаприходите!
  
Глава 7
 
Дневная жизнь на Раденне мало-помалу замирала, редко где ещё мерцали огоньки в окнах низеньких домишек; откуда-то доносились отдалённые голоса, блеяние овец и стук колёс; иногда долетали со стороны моря резкие порывы ветра.
Алекто остановилась у окна, расплела косу и стала медленно расчёсывать густые чёрные волосы, в которых запутались соломинки из её шляпки.
Расположенная на верхнем этаже комната, не слишком маленькая и очень чистая, с кроватью и скромной, но приличной мебелью, служила спальней дочери графа де Лармор. Одну стену почти целиком занимала белая изразцовая печь с маленькими выемками внизу: в зимние студёные вечера в них трещали сверчки, оглашая всю комнату своим стрекотом. Напротив печи стоял одиноко громадный, должно быть, столетний комод. Спальные покои вдовы графа де Лармор находились здесь же – дверь против двери – с другой стороны узкого коридора, куда вела лестница, когда-то покрытая лаком и нарядная, а теперь только сохранившаяся от разрушения.
Из окна своей комнаты Алекто могла видеть море – сейчас оно было почти чёрным, гладким и спокойным, напоминая прирученного зверя. Но перед мысленным взором Алекто снова и снова вставали буруны с пенистыми шапками, которые перекатывались друг через друга, устремляясь к скалам, чтобы затем разбиться о них и с сердитым рокотом откатиться назад. Она снова видела скалистые обломки, и кружившие в непрерывном танце водовороты, и фигурку девушки, топтавшейся на краю обрыва.
«Бывает, камешек из-под ноги выскользнет, да человек тут же с обрыва в воду сорвётся... А бывает и другое – когда человека в спину с обрыва толкают...» - услышала – как наяву – Алекто голос Мартины.
Если Мадобода постигла та же участь, что и незнакомку, были ли они жертвами злодеяния одного и того же человека? Что могло их связывать? Погиб ли Мадобод в тот же день, что и девушка с материка, или раньше?..
Наконец Алекто положила гребень на комод, достала из шкафчика тёмный шерстяной шаперон – капюшон с короткой накидкой и, перед тем как надеть его, прислушалась к звукам в доме. После ужина, когда все разошлись, Бертрада почти сразу поднялась к себе, пожелав дочери доброй ночи. Но Алекто беспокоилась не о том, что может понадобиться матери в столь поздний час: она не хотела, выходя из дома, повстречаться с новым мажордомом.
Если бы её спросили, что она думает о Теобальде Соране, ей пришлось бы признаться, что этот человек внушает ей страх. Когда накануне похорон Мадобода он появился в Бруиден да Ре со своими вещами и был представлен домочадцам, Алекто ощутила исходившую от него опасность. Коренастый, с острым скошенным подбородком и холодным взглядом из-под нависших над глазами густых бровей, Соран представлял собой полную противоположность старику Мадободу. Глядя на него, Алекто даже успела подумать, что от такого человека не знаешь, чего ожидать: в подчёркнутой почтительности мажордома к хозяйкам Дома папоротников угадывалось нечто вызывающее, как будто он старательно подавлял в себе некий протест. С того момента, как он занял место Мадобода, Алекто не могла избавиться от ощущения, что Соран следит за нею: осторожно, исподтишка, краем глаза. Поэтому сейчас, собираясь отправиться на встречу с Мартиной, девушка хотела убедиться, что не столкнётся с мажордомом где-нибудь на лестнице.
 
В доме было тихо, и Алекто, на цыпочках выйдя из своей комнаты, неслышно затворила за собой дверь. Отсчитав четвёртую ступеньку, которая под ногой издавала противный скрип, девушка перешагнула через неё и спустя какое-то время уже бежала по двору Дома папоротников.
Пройдя через дорогу, отделявшую деревню от равнины, Алекто в нерешительности остановилась у калитки дома Мартины. Позвать хозяйку или так, без приглашения, войти? Поколебавшись, девушка открыла калитку и быстро пошла вперёд.
Дом Мартины был низкий, серый, и, как все дома на Раденне, сложен из камня. Стоял он в глубине двора, повернувшись к дороге боковой стеной, на которой блестело небольшое окно. Крыльцо с зубчатым навесом и низенькой дверью выходило на амбар с выступающей вперёд крышей, которую поддерживало несколько столбиков. Когда Алекто шла по дорожке к дому, ей показалось, как с крыльца спустилась какая-то тень и, свернув за амбар, растворилась в темноте.
Вот как, - с удивлением подумала Алекто, - стало быть, не только мне была назначена встреча!
Дверь в дом была распахнута, и девушка сразу очутилась в низкой, но просторной комнате с огромной печью: из этой печи врывались в открытую заслонку густые волны свежеиспечённой сдобы.
- Мадемуазель Алекто! – раздался откуда-то из боковуши голос Мартины, а в следующее мгновение, переступив через порог, она уже шла навстречу гостье.
С неожиданной живостью хозяйка дома ловко и любезно подставила Алекто стул.
- Садитесь, мадемуазель, прошу вас! Очень польщена честью, которую вы оказываете мне своим посещением.
Предположив, что разговор, для которого её пригласила Мартина, будет долгим, Алекто села на стул и, развязав шаперон, откинула капюшон. Тяжёлые волны с завитками на концах, благоухая морской свежестью, рассыпались по её плечам и спине.
Мартина вдруг застыла на месте, откровенно любуясь девушкой, которая, может, и сама не сознавала, как была восхитительна в это мгновение. Раза два пристально взглянув на свою молодую гостью, она прошептала:
- Как похожа на отца! О небеса, как же похожа!
- Вы первый человек, от которого я слышу такие слова, - отозвалась Алекто, немного смущённая.
Мартина качнула головой и умолкла, поджав губы: точно сожалела о том, что вырвалось из её уст помимо её воли.
- Может, вы голодны? – внезапно спохватилась она. – Я и сама с утра только кусочек хлеба съела... Да ещё недавно добрую кружку эля выпила...
- Должно быть, с тем гостем, который был здесь до меня? – не удержалась от любопытства Алекто.
От её взгляда не укрылось, как лицо Мартины на минуту как будто застыло; затем она снова оживилась и, повернувшись к Алекто спиной, принялась хлопотать у печи.
- Знаете, мадемуазель Алекто, я многому научилась у своего мужа: лучшего пекаря, чем он, на всём Раденне было не найти! За его выпечкой люди приезжали с другого конца острова... А уж какой вкусный пирог из ревеня он готовил: язык проглотишь! Вот послушайте: берёте двести пятьдесят граммов муки, сто двадцать пять граммов сахара и шесть сантилитров молока – из всего этого замешиваете тесто и скатываете его в шар. Затем чистите ревень, нарезаете его вдоль длинными полосками, измельчаете и посыпаете сахаром. Взбиваете яйцо с оставшимся сахаром и свежими сливками. После этого аккуратно распределяете тесто на противне, выкладываете часть начинки из ревеня, заливаете яично-сливочной смесью и покрываете оставшейся частью начинки. Выпекать пирог нужно чуть меньше часа в заранее разогретой печи*.