Уж замуж невтерпеж

 
Глава 1 
 Где начинается знакомство девиц с миром проклятым
«И женщине надлежно смирение проявить и разумение, ибо в том суть женская, и сила, данная свыше. Тогда как мужская суть зело придурью всякою испорчена, оттого и неспокойна, в движении пребывает, в поиске себя и великих свершений».
«Размышления о сути женской и мужской, а тако же о тяжком бремени супружества и прочих важных сутях».
Спящим государь всея Вироссы и земель прилегающий, выглядел до того мирным, что желание пнуть братца куда-то взяло и исчезло. Во сне он шевелил губами и пускал пузырики, губы его то и дело растягивались в улыбке, а светлые реснички дрожали.
Мудрослава вздохнула.
И наклонилась.
Дернула за косу.
– Ай! – возмутился братец, косу к себе отбирая. – Совсем оторвешь, а её, между прочим, знаешь, до чего непросто крепить?
– Не знаю, – Мудрослава прижала палец к губам и огляделась.
Пусто.
Тихо.
Солнце только-только светом плеснуло. Небо серое. И на этой серости темными тенями проступают окрестные скалы.
Девки спят.
И боярыни, которых для порядку отправили, правда, выбравши из тех, что родом поплоше, а то и вовсе сироты. Сироты-то, небось, капризничать не будут.
И служанки.
– Рань несусветная, – Ярка поскреб ребро. Ночная рубаха сбилась, перекрутилась, и теперь из горла выглядывало это вот, чересчур уж мускулистое для девицы, плечо, рыжим пушком покрытое.
– Рань. Самое время оглядеться. Или тебе не интересно?
Мудрослава прищурилась.
Чтоб её неугомонному братцу и не интересно было? Вона, вскочил, рубаху обтянул, правда, резковато чересчур, отчего ткань затрещала, а плечо выглянуло совсем уж неприлично.
– Переодевайся.
Сама Мудрослава отвернулась, больше для порядку, чем из стеснения. А ведь вырос братец. Пусть и не так высок, как отец, и крепости ему не хватает. Вона, тощий весь, что кошак по весне. И взгляд такой же, задумчиво-блудливый.
Женить его надобно.
И поскорее.
Наследников опять же. Глядишь, появятся наследники, то и заговорщики попритихнут с планами своими. Вот только на ком…
Мудрослава подавила тяжкий вздох.
И вправду, что ли, смотрины устроить? Потом, после, по возвращении? Но Яр точно этакою мыслею не проникнется. Да и на кого там смотреть? Девок худородных не допустят, а кого из знатных, тех он уж не по разу и не по два видывал. Все хороши, белы и румяны, да только за каждою родичи гурьбою стоят.
Отцы да матери.
Дядья с тетками.
Племянники, племянницы и все-то, кому надобно будет помочь, услышать, подсобить… этак и державы на подсобления не хватит.
– Эх, хорошо-то как! – Яр потянулся и рубаха, слабо треснув, поползла по шву.
То ли дело иноземная какая царевна. Она, конечно, тоже при родне, но та будет далеконько, за морем, за горами, а стало быть, коли и полезет вдруг в дела чужие, то не с тою прытью.
Вот только…
Вспомнились ладхемские принцессы, на коих Мудрослава, говоря по правде, весьма себе рассчитывала. Вспомнились и от воспоминаний этих зубы свело.
Не девки, а не пойми что.
Кружева, шелка и перья. Лица размалеваны. Волосья башнею уложены, а из нее перья торчат, будто не особа благородного происхождения – хотя тут-то тоже имелись вопросы – а девка худородная, в птичник кур блюсти поставленная.
И главное, что на саму Мудрославу обе поглядывали этак преснисходительно.
Островитянка была хороша. Особенно статью. Глянешь на такую и сразу ясно, что деток родит здоровых, крепких. Да и бояре с такою связываться поостереглись бы, особливо, если б пришла она с дружиною, как водилось в старые времена. Да только глянется ли она братцу?
Тут аккурат имелись некоторые сомнения.
– Скоро ты? – Мудрослава обернулась и вздохнула.
С рубахой и сарафаном Яр как-то да сладил, а вот с косою запутался. Усевшись на полу, скрестивши ноги – вид сделался самый что ни на есть непотребный – братец неловкими пальцами пытался косу заплести.
– Вот горе-то, – Мудрослава дала по пальцам гребнем. – Сядь ровно. И скажи.
– Чего?
– Как оно тебе тут?
Коса – откуда только взял такую, драную, словно из хвоста конского сделанную – плелась легко.
– Не знаю. Места много, только пусто как-то… а тебе как? Глянулся?
– Кто?
Сердце защемило. Всю дорогу на Мудрославу если и глядел, то не жених нынешний, которого, по правде, и женихом-то назвать неможно было, но Старомысл.
И вроде бы ничего-то непристойного.
Просто… случайные встречи.
Осторожные взгляды, в которых обещание виделось. А от этого, увиденного, сердце сбоило. То вскачь неслось, то замирало трепетно. И хотелось порой закричать. Велеть остановиться.
Повернуть обратно.
Но Мудрослава справлялась с собой. И со снами, которые случались после этих взглядов. Стыдные. Непотребные. Заставляющие просыпаться в испарине, сгорая от непонятной страсти.
Вот диво, а ныне-то спалось спокойно.
– Да… не знаю пока. Какой-то он… не знаю.
– Не такой? – Яр дернулся и поморщился.
– Смирно сиди.
– Сижу.
– Не такой… или это оттого, что ворожба на мне? – Мудрослава затянула шелковую ленту, а после завязала бант попышнее.
Достала из шкатулки бусы.
Повесила на шею братцу. А тем еще одни и еще.
– Не многовато? – тот поднял бусы пальчиком.
– В самый раз. Видел, сколько на ладхемках? Как они тебе?
– Женить решила?
– Надо, Яр. Сам ведь понимаешь.
– Понимаю, – вздохнул братец, поднимаясь. А солнце за окном показалось, пока лишь краешком золотым. И золота этого хватило, чтобы выплеснулось оно окрест, окрасивши горные вершины. И те заискрились, засверкали. От этакой красоты душа заныла. И слезы сами на глаза навернулись.
– Знаешь, умыть бы их… а то ж так размалеваны, что лица не видать.
– А островитянка?
– Не, – Яр замотал головой. – Этакая и пришибет ненароком, если чего вдруг. Да и наши не поймут. Чтоб жена крепче мужа была.
И вправду не поймут.
Хотя брехать поостерегуться. Мужа-то она, может, и не всовсем пришибет, а кого постороннего, так и до смерти.