Изменщик (СИ)

Чувство вины за то, что весь режим сломан, ребенок живет черте где, питается сладостями, бесконтрольно смотрит всякую муть, взялось было меня грызть.
Но эта проблема перестала волновать меня очень быстро.
Я ответила на звонок с незнакомого номера, потому что это мог быть кто угодно — курьер, хозяйка квартиры, те хозяева, от квартир которых мы отказались, даже парикмахерша, от которой я только что вышла с на удивление симпатичной стрижкой и покрашенная в технике балаяж.
Но это был мой муж.
— Ушла, значит… — сказал он вместо приветствия таким злым голосом, что внутри все заледенело.
  
Разговор и встреча
 
Мне пришлось собраться и прикусить губу, чтобы ответить ему без дрожи в голосе.
— Ушла. С чего вдруг тебя это взволновало? Ты всю ночь со своей Наташей развлекался, тебе и дела не было до меня!
— Тебя моя Наташа волновать не должна, — голос у Миши был злой, такой злой, какого я не слышала у него никогда. Только изредка, из-за двери кабинета я слышала его рык. Но это было из-за рабочих проблем, меня это не трогало. А теперь он говорит так не с провинившимися сотрудниками, а со мной. Тяжело привыкнуть.
— Меня и не волнует, — я перевхватила руку с телефоном другой рукой, чтобы он не ходил ходуном у моего уха. — Я развожусь с тобой.
— Ну… попробуй, — с насмешкой выплюнул он. — Ты бросила нашего несовершеннолетнего сына одного на всю ночь. Просто мать года! Как ты думаешь, что тебе скажут в суде? Правильно — что дочь ты можешь бросить точно так же. Значит тебе ее оставлять опасно. Денег тебе тоже не достанется, даже не мечтай. Уйдешь в одних трусах, как пришла. И без детей.
— Я — хорошая мать, — твердо сказала я. Как могла твердо. — Это мне в суде и скажут. А вот какой ты отец, что шляешься неизвестно где ночами, а?
— Такой, что зарабатывает деньги. А ты на что собираешься жить? Твои карты заблокированы, если ты еще не в курсе.
— Не нужны мне твои паршивые деньги, — проговорила я сквозь стиснутые зубы.
— Ну посмотрим, насколько хватит твоей гордости, — засмеялся он хрипло.
— Я вся из нее состою, слышишь, урод!
Я все-таки сорвалась и чуть не разбила телефон об асфальт. Но все же взяла себя в руки и только сидела, глядя в пространство сухими глазами, пока не схлынула красная пелена.
К счастью, Алиска в этот момент отвлеклась и рассматривала уродливое местное творчество — лебедей и солнышки, составленные из автомобильных покрышек, установленные под окнами.
— Мам, пойдем? — Дернула она меня.
Прическа больше не радовала.
Ничего не радовало, снова накатило отчаяние — что, если я не справлюсь?
Предстояло что-то и вправду решить с дочерью. И подумать, куда я могу пойти работать.
Я развернулась, крепко ухватила Алиску за руку и пошла в ближайший супермаркет, где вместе с творожками, кашами и фруктами купила три бутылки белого вина. Потом подумала и добавила еще две.
Когда я прикинула свой бюджет на ближайшее время, стало ясно, что мой любимый антидепрессант — шопинг, мне теперь не светит. Я решила заменить алкоголем.
Одну бутылку выпила за вечер, пока готовила ужин и составляла на листке блокнота список своих умений. Вторую — когда уложила Алиску и сама уложилась в ванну. В горячей воде меня развезло и я долго плакала, жалея себя.
Маринке звонить не стала. Друзья — это хорошо, но не стоит так частить с просьбами о помощи, могут и устать от тебя. А мне предстояло просить ее о помощи очень-очень часто.
Утром я, шипя и ругаясь, сделала ледяную маску, чтобы снять отек от слез и алкоголя.
— Мам, а мы сегодня пойдем на приключение? — Поинтересовалась Алиса.
Я уж и забыла, что ей там насочиняла. Проблема откровенного разговора с дочерью все еще стояла. Но я составила еще и план действий, так что я сказала:
— Конечно. Первое задание квеста — ты должна стать шпионкой!
У нее загорелись глаза, и она умчалась одеваться, как я велела — в темное и строгое.
Чтобы никто не заподозрил в ней шпионку, когда мы придем в местную школу, и Алисе придется внедряться в незнакомый класс, чтобы найти среди учеников спрятанных монстров!
 
Я несла эту чушь, пока гуглила, какие документы понадобятся для перевода ее в другую школу посреди года. Как я и думала, начинать следовало с визита в эту самую школу.
Пришлось тоже одеться по-шпионски — скромно и строго. И отправиться в ближайшую школу, о которой на форумах были вполне приличные отзывы. А это означало, что мест там может и не быть. Но где наша не пропадала!
Каково же было мое удивление, когда я, пройдя вслед за секретаршей, которая сказала:
— Дмитрий Олегович сейчас как раз свободен.
Увидела встающего из-за стола Димку Ореховского — своего одноклассника!
— Дима?
— Ленка?!
  
Что-нибудь придумаем
 
В школе я была популярной. Отличницей, но не из тех, кто корпит над книгами целыми днями и сдает вызубренные учебники. Нет, мне все давалось легко, настолько, что было не жаль дать кому-нибудь списать. За это меня уважали наши хулиганы, а вслед за ними приходилось уважать и остальным.
У меня было неплохо со вкусом, так что я одевалась, хоть и просто и недорого, но симпатично, умудряясь конкурировать с девчонками, у которых все было хорошо с деньгами.
Ну и внешность мне тоже помогала. Тонкая талия, длинные ноги, густые волосы и пухлые губы — вот и весь секрет того, почему у меня всегда были поклонники.
На Восьмое Марта я не оставалась без цветов, а на День Святого Валентина получала анонимные записочки.
Димка Ореховский тоже, бывало, дарил мне шоколадки и букетики. Но он был скромным и даже на дискотеках приглашал танцевать не каждый раз. Другие, особенно хулиганы, опережали его. А я тщательно следила, чтобы ни с кем не танцевать больше, чем с другими.
На самом деле мне в школе совершенно никто не нравился из мальчишек. Впервые я влюбилась в институте, причем в преподавателя, но это была дурацкая первая любовь, состояшая по большей части из фантазий. Серьезной и настоящей любовью для меня стал Миша.
И вот теперь неприметный Ореховский стоял передо мной. Высокий, статный, со стильной стрижкой, в светло-сером деловом костюме с галстуком и зелеными глазами.
А он красавчик!
Мое сердце было разбито на куски и втоптано в грязь, но все-таки я заметила, насколько он хорош! Видимо, у женщин оценивающий орган на мужчин хранится не в сердце.
Ореховский тоже окинул меня внимательным взглядом, под которым мне стало жарко и неудобно, настолько много в нем было чисто мужского внимания и сказал:
— Какая ты красавица, Лен! Никогда бы не подумал, что можно встретить одноклассницу двадцать лет спустя и она будет такой роскошной.
Мне стало приятно так, что захотелось приложить ладони к пылающим щекам.
Мне часто делали комплименты, но я пропускала их мимо ушей. Я уже занята, какой смысл во всем? А сейчас видимо какая-то часть меня вспомнила, что я теперь свободная женщина. Ну, без пяти минут. И можно хотя бы получить удовольствие от того, что такой мужчина находит тебя красивой.
— А ты… выходит, директор школы? — Я оглянулась по сторонам, удивляясь тому, как дорого и уютно выглядит его кабинет. Высокие книжные шкафы из темного дерева, массивный стол, кожаные кресла и диван, бархатные шторы. — Очень солидно.
— Да, представь себе. Уже пять лет управляю этой школой и горжусь ею, — он широко улыбнулся и жестом пригласил нас сесть.
Алиска вскарабкалась на диван и тут же залипла на замок из какого-то серебристого конструктора на подоконнике.
Я же опустилась в кресло, а Дима сел напротив.
— Чаю или кофе? Я попрошу… — Он приподнялся.
А я замахала руками:
— Нет, нет, не надо, ты что! Я на самом деле совсем ненадолго!
— Может, дочке твоей? Это ведь твоя? Как зовут?
— Алиса, — сказала я и медленно огладила юбку. — Она очень умная.
В моей голове вдруг все сложилось один к одному. И впереди забрезжила надежда, что еще одна проблема моей новой жизни сможет разрешиться гораздо проще, чем мне казалось.