Звезда заводской многотиражки 4 (СИ)

— Нету вашего этого? — шепотом спросил он и огляделся. Потом дверь открылась шире, явив нам нашего внештатного коллегу в полный рост — Ребята, а что я расскажу сейчас!
  
Глава третья. В серой зоне
 
Честно говоря, я надеялся, что Семен узнал что-то важное про ЭсЭса. Ну или хотя бы о том, почему уволили Антонину. Но нет. Все-таки нашего незамутненного Семена больше всего волновали спортивные новости завода, и он представить себе не мог, что кому-то эта тема может быть совершенно неинтересной. Во всяком случае, в сложившихся обстоятельствах. Но не выгонять же его было по этому поводу. Так что мы слушали его экспрессивный рассказ о стихийном шахматном чемпионате в цехе вулканизации. Как сначала кто-то поспорил, потом из карманов повытаскивали карманные шахматы, а потом рабочий день, считай, встал, потому что Ползунов и Пономарев схлестнулись не на жизнь, а на смерть.
И он даже не сразу заметил, что у Даши что-то не то с лицом.
На эти пятнадцать минут в редакции даже как будто восстановилась прежняя атмосфера. Правда, если не смотреть на стриженного Эдика в сером костюме и на синяки на дашином лице.
Хороший человек Семен все-таки. Простоватый, бесхитростный, но отличный парень. Увлеченный, позитивный...
— Почему посторонние в редакции? — раздался от дверей голос ЭсЭса.
— Протестую! — смело заявил Семен. — Я не посторонний. Я материал внеочередной принес! Вот, смотрите!
Сеня, чеканя шаг, подошел к столу редактора и положил на него два исписанных листочка бумаги. И таким же строевым шагом направился к выходу.
Я ожидал, что ЭсЭс сейчас разразится речью о том, что для внештатников существуют особо огороженные часы приема, а в остальное время просьба не отвлекать сотрудников редакции, которые и так бездельники. Но он промолчал. Пожевал губами, проводил Семена немигающим змеиным взглядом почти до самой двери и направился к своему столу.
Перед тем, как захлопнуть дверь с той стороны, Сеня оглянулся на нас и сжал кулак в жесте «держитесь, ребята!».
Дверь закрылась. Снова настала гробовая тишина, которая лишь изредка нарушалась скрипом дашиной ручки по бумаге и эдиковым бормотанием.
Вообще-то к Феликсу я собирался завтра. Перед той самой встречей с друзьями, на которую он меня позвал в качестве «свежей крови». Но что-то накопилось дел, которые нужно обсудить именно с ним, а не на вечеринке с его друзьями. Кроме того, у него был домашний телефон. А это гораздо удобнее таксофонов, во всяком случае уши не мерзнут от трубки.
Феликс, к счастью, был ничуть не против, что я вот так свалился к нему в пятницу. Даже наоборот. У него появилась какая-то очередная новая идея, которую он был намерен со мной обсудить.
Я вышел из телефонной будки и с тоской посмотрел на остановку. Ну да. Если выходить с работы строго в то же самое время, что и все остальные, попадаешь на обязательный аттракцион, типа «час пик». Можно было зайти в продуктовый, немного восполнить свои домашние запасы, но в магазине сейчас та же история, что и на остановке. С другой стороны, зато там тепло.
Я пристроился в конец очереди в молочный отдел, а то сливочное масло кончалось уже. Задумчиво посмотрел в сторону колбасного. Там у прилавка была настоящая битва. Выкинули полукопченую колбасу, и желающие ухватить себе кольцо или два, активно пробивали себе путь к прилавку. Черт его знает, что такое... Колбаса — это прямо какой-то фетиш. Если в остальные отделы люди стояли цивилизованно друг за другом, то от запаха копченостей теряли волю и рассудок.
— Да куда ты лезешь, тебя тут не стояло?!
— На себя посмотри, грымза! Какая тебе колбаса, ты и так в дверь только боком проходишь!
— Мне три кольца!
— Не больше двух в одни руки!
— Какая еще ливерная?! Зачем мне ливерная, я ее не просил!
— Товар в нагрузку, ничего не знаю! Берете два кольца полукопченой, кило ливерной в нагрузку.
— У меня собаки нет, куда я ее дену?!
— Значит берите одно кольцо.
 
— А ежели мне надо два?
— Гражданин, вы что там устроили за бедлам?! Другим тоже надо!
Я отвернулся. Пожалуй, это было самое неприятное в Советском Союзе. Меня не напрягала столовская еда, скудноватый быт коммунальной квартиры, да что там, даже через пень ходящий транспорт. Но вот это вот... И даже не столько фиговое снабжение и дефицит, а именно то, как люди становятся мерзкими скандалистами, готовыми вцепиться друг к другу в глотки за эту чертову колбасу.
«Ты еще скажи глубокомысленно, что квартирный вопрос их испортил», — ехидно заметил внутренний голос. Воланд нашелся, ха-ха...
— Вам чего, гражданин? — надо же, не заметил, как моя очередь подошла.
— Сливочного масла, пожалуйста, — сказал я. — Граммов триста.
— Сливочное кончилось, только бутербродное, — вздохнула продавщица. — Возьмите шоколадное, очень вкусное!
— А давайте! — согласился я. Продавщица извлекла из стеклянной витрины коричневый брусок и отпластала от него здоровенным ножом немаленький такой кусок. За моей спиной две кумушки обсуждают, как превратить невкусное бутербродное масло во вкусное соленое. А дальше в очереди кто-то взахлеб делился кулинарным секретом запекания курицы на банке из-под майонеза. Я усмехнулся. Сюда надо с записной книжкой приходить. Пока стоишь и ничего не делаешь, можно научиться готовить, чинить машину и собирать танки из подручных средств.
— Полкило получилось, ничего? — спросила продавщица, и в ее голосе мне даже послышались виноватые нотки.
— Нормально, оставляйте, — кивнул я и направился к кассе. «А ведь привыкаю!» — в очередной раз радостно подумал я. По началу вот эти вот телодвижения в магазинах меня раздражали ужасно, а сейчас уже на автомате действую. В отдел, потом в кассу, потом с чеком обратно в отдел, чтобы забрать покупку. А продавщица насаживает чек на длинную спицу на подставке. И даже логика определенная именно у такой последовательности действий есть. Мол, продавцы, контактирующие напрямую с едой, не должны хватать деньги, которые по определению грязные и источник заразы.
Я отстоял в короткой очереди тех, кому надо забрать покупки, взял завернутый в коричневую бумагу брусок. Понюхал. Пахнет здорово, похоже, правда свежее совсем.
Теперь заскочить домой, сунуть покупку в холодильник за форточкой и вернуться на остановку. Черт, а ведь к весне надо будет что-то придумывать с настоящим холодильником...
Феликс выслушал мою просьбу насчет тайного доктора для подруги, подергал себя за бороду, понимающе покивал и вышел в коридор. Раздалось жужжание телефонного диска.
— Алло, Регина Ильинична? — кокетливо-театральным тоном произнес он. — Есть небольшая просьбочка... О, нет-нет, ничего такого... Хотя, если вдруг понадобится, вы же не откажете? Нет? Замечательно!
Феликс с довольным видом вернулся в комнату.
— Ну вот все и решилось, — с довольным видом сказал он. — Завтра ваша подруга сможет? Скажем, в районе полудня?
— Хм, надо ей позвонить, — задумчиво сказал я.
— Вот и займитесь, — Феликс похлопал меня по плечу. — А я пока презент соберу...
Я поднял телефонную трубку и набрал номер Даши. Закончив короткий разговор, я прислушался. Феликс торопливо прошагал на кухню и принялся чем-то там шуршать-звенеть. Я полез в карман и достал бумажку, на которой Эдик записал для меня номер Антонины.
— Алло? — раздался в трубке тихий, почти призрачный, голос.
— Антонина Иосифовна? — спросил я на всякий случай. Хотя было понятно, что это именно она.
— Да, кто говорит?
— Это Иван. Иван Мельников, из «Новокиневского шинника».
— Здравствуйте, Иван.
В трубке повисло молчание. Мне даже показалось, что связь отключилась.
— Антонина Иосифовна, вы здесь? — на всякий случай переспросил я.
— Да-да, говорите.
— Я хотел бы с вами встретиться.
— Зачем?