Дочь Льва

Еще не унесли трупы шести мародеров, как Байо приказал ей лезть в фелюгу. Он взвалил англичанина на плечо и, глухой к ее доводам, погрузил обоих на борт и велел капитану плыть на юг, на Корфу. Потом Байо отправился спасать мальчика… ее двоюродного брата.
Эсме смотрела на надменное лицо человека, голова которого лежала возле ее колен. Какой злой дух принес его сюда — вместе с мальчиком, без оружия, без охраны?
Лицо англичанина было и в самом деле лицом злого духа, хоть и очень красивое, подумала она, глядя на крутые завитки темных волос над высоким лбом. Осторожный испытующий взор спустился к высоким дугам черных бровей, к черным ресницам, далее на повелительный нос и мимо полных, четко вылепленных губ к чистому квадратному подбородку. Гордое лицо. Петро, драгоман [1], бывший с тем мальчиком, сказал, что этот человек — английский лорд.
Эсме перевела взгляд на его руку, лежащую на плоском животе. Длинные пальцы, маникюр; под ногти забились песчинки с пляжа. Ни мозолей, ни шрамов, ни царапин — ничто не нарушало их совершенства. Она посмотрела на свои загорелые руки, сильные и твердые, потом на грязные брюки. От тревоги у нее свело живот. Так бывало всегда, когда она встречалась с соотечественниками отца: у нее появлялось чувство собственной неполноценности, напряженное ощущение, что они едва скрывают неприязнь и презрение. Некоторые смотрели сквозь нее, как будто она была невидимкой, и это было даже хуже откровенного пренебрежения. Она знала, что в их глазах она чуть лучше животного.
Те, кого она встречала раньше, были простыми солдатами. Этот человек — лорд. Даже сейчас он как будто насмехается над ней. Она решила, что глаза у него будут холодными и твердыми как камень.
«Это не важно», — сказала она себе. Его мнение не имеет никакого значения. Она бросила тряпку в ведро, сердито отжала ее… а потом руки замерли в нескольких дюймах от его лица, потому что он беззвучно пошевелил губами и медленно открыл глаза.
Сердце встрепенулось и понеслось вскачь, как испуганная кобыла. Глаза у него были серые, но не как камень. Как дым. С болезненной медлительностью они сфокусировались, жесткое выражение лица смягчилось, возвращаясь к жизни, и она трясущимися руками убрала тряпку от его лица.
Это было лицо темного ангела. На какой-то головокружительный миг она подумала, что перед ней сам Люцифер, сраженный гневом всемогущего Бога.
— Персиваль, — пробормотал он. — Слава Богу… — Он моргнул. — Вы кто?
Низкий, хриплый голос тоже был как будто дымный, он лишал ее воли, словно опиум. Эсме коротко вздохнула и приказала себе проснуться.
— Меня зовут Зигур, — сказала она.
 
Глава 3
Сходство мальчика с Персивалем было пугающим: такие же ярко-зеленые кошачьи глаза, прямой маленький нос и упрямый подбородок. Даже к утренним событиям он отнесся так же терпеливо и рассудительно, как сделал бы Персиваль, хотя высказался более сжато. Если бы Вариан был в своем обычном состоянии, его бы позабавило холодное самообладание Зигу-ра, потому что мальчик был всего лишь на два-три года старше Персиваля, ему самое большее — пятнадцать лет. Но у Вариана раскалывалась голова, дрожали мышцы, да и во всей этой истории не было ничего смешного.
— Мой отец, Джейсон, — дядя этого мальчика Персиваля, — объяснил Зигур. — Сегодня утром я узнал, что он убит и что посланы люди захватить меня на потеху их хозяину. В неразберихе, что творилась на пристани, они по ошибке схватили моего кузена.
Зигур поправил на голове толстую шерстяную шапку, и Вариан увидел, что волосы у него, как и глаза, такие же, как у Персиваля. До него дошло значение слов мальчика. В этих местах имеют обыкновение похищать детей обоего пола. Персиваль в руках педерастов.
Видимо, Вариан выглядел совершенно убитым, потому что Зигур торопливо сказал:
— Нет причины для тревоги, эфенди. Им нужен я. После смерти Джейсона не найдется никого, кто станет мстить за оскорбление, нанесенное мне. Негодяи могут взять меня так же просто, как камешек с пляжа. Но мой кузен — англичанин, а Али-паша хочет, чтобы ваше правительство помогло ему расширить свои владения. Негодяи знают, как и вся Албания, что обидеть англичанина — значит навлечь на себя жестокую месть Али-паши. Когда похитители обнаружат, что украли англичанина, они оставят его в какой-нибудь деревне на юге, и друг моего отца Байо легко его найдет.
— Эти люди убили Джейсона, — проговорил Вариан и поспешно сел. Он тут же пожалел об этом: словно взрыв разорвал череп изнутри. Он упал обратно. — И напали на меня. Два англичанина в считанные дни.
Лицо Зигура напряглось и стало похоже на маску.
— Дитя Джейсона давно ему не принадлежит. Он считается албанцем. Естественно, за его убийством последует кровная месть, но это не в вашей власти, эфенди. Что касается вас: они напали только для того, чтобы убрать вас с дороги. Если бы они собирались вас убить, то сейчас на берегу Дурреса валялось бы несколько голов.
Зигур помолчал, потом холодной рукой потрогал лоб Вариана.
— Теплый, но жара нет, — сказал мальчик. — Не тревожьтесь. Мы плывем на Корфу, где вы отыщете британских солдат; они отвезут вас к Али-паше в Тепелену. А там вы найдете моего кузена Персиваля живым и здоровым, это я обещаю. Али будет защищать его, как редкий, огромный алмаз, а ваши английские друзья убедятся, что Али не потребует слишком большого вознаграждения за свое гостеприимство. Это легко уладить. Вот бы все другое решалось также просто, — буркнул он и снова взялся за влажную тряпку.
Позже Вариан удивится, почему был таким послушным. Но сейчас он совершенно беспомощен от боли и потрясения. У него нет ни сил, ни воли потребовать, чтобы судно повернуло назад. А даже если бы он это сделал, что дальше? Среди этих мест и их обитателей он чувствовал себя как на луне. Приходилось доверять юному бастарду Джейсона, потому что лорд Иденмонт понятия не имел, что делать дальше.
В конце дня Эсме почуяла в воздухе приближение шторма. Выйдя на палубу, она увидела тревогу команды. Их судно не могло противостоять буйству непогоды. Как она поняла, за деньги капитан поддался искушению выйти в плавание в начале сезона штормов. Сейчас он, конечно, сожалел о своей жадности.
— Мы не можем продолжать путь, — сказал он. — Предупреди английского лорда, что мы должны причалить.
Эсме уныло посмотрела на береговую линию. Ничего похожего на порт не было видно, а легкое суденышко уже содрогалось под ударами ветра и волн. Вдали сверкали молнии.
— С ним разговаривать нет смысла, — ответила она. — У него разбита голова, он ничего не соображает. Вы ожидаете трудностей. — Это был не вопрос.
— Если я не смогу подойти близко, придется перенести его в лодку, — с тоской проговорил капитан. — Я пошлю двух надежных людей, чтобы доставили вас на берег.
Она прикинула: маленькой лодке легче проскочить по мелководью. Если отправиться сейчас, можно достичь берега до того, как разразится шторм. От Петро, конечно, не будет никакого толку. Он уже несколько часов причитает и молится. Толстый, ленивый, грязный — самый неудачный экземпляр драгомана из всех, кого ей приходилось встречать. Происхождение его неизвестно, но ясно, что он глуп по меньшей мере в пяти из семи языков, которыми, как он заявлял, владеет. Но имея двух крепких моряков, можно справиться с задачей.
— Так и сделаем, — спокойно сказала она. — Ни вы, ни я не хотим получить на своей земле труп английского аристократа. Ваш корабль может пережить шторм. Если лорд останется на корабле, сомневаюсь, что он выживет.
Как выяснилось, англичанин еле выжил даже в коротком путешествии до берега; большую часть пути он провел, свесившись через борт, так его рвало. Но он не жаловался в отличие от Петро — тот затопил лодку слезами, рвал на себе волосы и призывал Аллаха, Иегову и всех святых смилостивиться над ним. Не отвлекаясь на пассажиров, два итальянских моряка налегали на весла, предоставив Эсме высматривать впереди препятствия и следить, чтобы новички не свалились в море.