Непокорная для шейха (СИ)

Я упала на кровать и закрыла глаза. Вспоминала его губы, глаза, горячие ласки, всю ту эйфорию, что впервые охватила меня под чужим небом и продолжала кружить до сих пор. Это было так остро и невосполнимо, что впервые я распаковала несколько секс-игрушек и с их помощью хоть немного, но погасила пламя в крови. Только знала: если и поможет, то ненадолго.
Утро в офисе началось с новой охапки роз. Изменился лишь размер букета. В записке опять красовались иероглифы. Восточная поэзия? Или нечто другое? Взвесив на ладони новый подарок — кулон из платины с большим сапфиром, я опустила его в коробку и велела Ирине вернуть курьеру вместе с сережками. Цветы оставила, хотя от их изобилия ужа порядком начала кружиться голова. Уходя, секретарь искоса посмотрела на меня так, будто у меня поехала кукушка.
А я ждала. Пренебрежение дорогими подарками было отчасти вызовом Висаму.
Где он? Почему не найдет возможности связаться со мной иначе? Не появляется в компании? Все это еще больше напоминало кошки-мышки.
В тот день он так и не появился, а я поймала себя на мысли, что начинаю нервничать и плохо понимаю мотивы таких поступков. Мать загадочно улыбалась, но ничего не сказала, ведь на моем лице ни одна эмоция не читалась. Слухи о том, что я возвращаю драгоценности, вскоре докатились и до нее, и она, видимо, поняла это как мое охлаждение к арабскому принцу. Это и к лучшему: почему-то своим увлечением мне делиться с ней не хотелось. Хотя ранее, каждым из подобных — с удовольствием.
Следующим утром я влетела в кабинет, предвкушая новый подарок и пытаясь угадать цвет роз, но… Сегодня мне никто ничего не подарил. Я едва удержалась, чтобы не крикнуть секретарше «Что это все значит?». Но пришлось принять факт как неизбежность. В нашей игре я проиграла. Или выиграла — но победа оказалась горькой.
Черт его знает, чего ждал его высочество бог секса. Что я позвоню сама, найду оправдание своим поступкам и стану искать с ним встречи? Смешно. Казалось бы. Потому что к обеду идея позвонить Висаму и пояснить, почему я возвращала подарки, больше не казалась такой уже безумной. Я и тут нашла себе алиби: лучшая защита — нападение. А такие дары ставят мою репутацию под удар. На самом деле нет, но для араба вполне себе логичное пояснение.
Конечно же, правильно было (а может, мне и самой так хотелось) позвонить самой. Но я поручила это Ирине, чтобы Аль-Махаби даже близко не догадался о том, что же я к нему чувствую.
Вот тут и грянул гром. Ира, пряча глаза, в которых прямо бурлило жгучее любопытство, поведала, что вчера вечером семья Аль-Махаби улетела в ОАЭ на своем личном самолете.
Не знаю, как я сохранила лицо. Когда за секретаршей закрылись двери, обессиленно рухнула в кресло. Затылок и виски как будто изморозью покрылись, стало трудно дышать.
Мне надо было успокоиться. И вспомнить о том, что я и сама не хотела, чтобы эти отношения переросли в нечто большее. Но почему молчала мама? Хотя учитывая наш последний разговор, ясно, почему. Я обещала не терять голову, и она мне поверила.
К вечеру мимолетная обида на Висама, промолчавшую Газаль и на собственную глупость поутихла. Позвонила Алиса и позвала в наш любимый японский ресторан. Зная подругу, можно было быть уверенной, что удастся развеяться. И я, запретив себе думать о Висаме, поехала на встречу. Надо отпускать подобное с легкостью.
Мы провели поистине классный вечер. Пили коктейли. Танцевали, вспоминали прикольные моменты нашей дружбы и обсуждали своих бывших. О принце я почему-то не стала ничего ей говорить. Наверное, просто не хотела признаваться в том, что от меня так легко отказались.
Свежий воздух ночной Москвы играл моими волосами, освежал разгоряченное после танцев и коктейлей лицо. Я вдохнула полной грудью воздух. Приближалась гроза. Далеко над горизонтом мелькали ломаные молнии.
Надо было вызвать такси. Вряд ли я дождусь Алису. Она встретила в клубе общего знакомого, популярного исполнителя — вряд ли так быстро отпустит эту жертву. Поглощенная этими мыслями, я не заметила, как ко мне приблизилась высокая мужская фигура.
 
Почему я его не узнала? Потому, что он был одет иначе — в молодежном стиле, или потому, что уже не надеялась его тут увидеть?..
— Она играет со мной, красавица. Ее уста подобны лепесткам роз, а один взгляд — сиянию полной луны в небе над бескрайней пустыней. Ее сердце бьется ритмом музыки, а гибкость стана подобна лозе в райском саду. Приди ко мне, красавица. Утоли мою печаль, солнцеликая…
Я сошла с ума. Мы оба сошли с ума.
— Висам!..
— Здравствуй, Кира.
— Ты же улетел…
— Улетела моя сестра. Я остался здесь, инкогнито. Просто не мог не увидеть тебя снова.
Молнии на горизонте внезапно стали иными, словно арабские надписи или узоры. Горячая волна захлестнула меня, стирая рассудок.
Висам сделал шаг ко мне. Обнял лицо ладонями и коснулся губ в чувственном поцелуе.
— Я просто хотел понять, насколько ты безумна, Кира… И подарить нам еще один рассвет на берегу, прежде чем ты примешь решение о том, хочешь ли продолжать наши отношения…
…«На всю голову безумна», — ответила я себе спустя час, поднимаясь по трапу частного суперджета семьи Аль-Махаби. Гроза прошла стороной, будто давала мне знак. А я ничего не хотела так сильно, как снова повторить нашу ночь любви перед рассветом.
Так я говорила себе тогда. А до того все прошло словно под гипнозом, в каком-то вакууме. И то, что улетали мы без регистрации и прохождения досмотра. И то, что Висам рискнул остаться в стране. Все это было странно, но под поведение влюбленного мужчины вполне подходило.
Я обернулась, глядя на далекие огни центрального здания аэропорта. Вдохнула свежий от где-то прошедшего дождя воздух. И смело шагнула в салон, в кондиционированную прохладу. Запах кожи и дерева… и как мне казалось, последнего невероятного приключения.
Когда сын эмира Висам Аль-Махаби говорил, что за каждой бизнес-леди должен стоять мужчина, помощник или спонсор, он не был так уже далек от истины.
Виктория Полянская действительно управляла компанией, как королева, и редко обращалась к кому-то за помощью. Она много времени потратила на обучение, наступила на все грабли, извлекла уроки из своих ошибок и могла бы заткнуть за пояс любого из мужчин большого бизнеса. Но сейчас, глядя в темные глаза сидящего напротив мужчины, она готова была забыть о том, что ей любые горы по плечу.
Нет, в ее ухоженном лице, добродушной улыбке и светлых глазах не было ничего из того, что могло бы указывать на неподвластные ей проблемы. Эта женщина держала лицо в любой из ситуаций. Но привлекательный внешне визитер, мужчина лет пятидесяти, прекрасно понимал, для чего он здесь.
Вадим Савченко был другом семьи Полянских на протяжении долгих лет. После смерти Владислава он не бросил его вдову, всегда был готов прийти на помощь. Виктория обращалась к нему крайне редко, и на то были свои причины. Самая основная — это чувства, которые тот к ней питал. Безответные чувства.
После смерти мужа Виктория не сразу пришла в себя, но хоронить себя заживо не собиралась. У нее случались романы, но она вела себя по сценарию, согласно которому воспитывала Киру: чувства туманят разум. Надо относиться ко всему проще. Вадим стал для нее своеобразным табу, и поэтому оставался, выражаясь языком молодежи, «во френдзоне». Оба понимали, что однажды время придет — но пока еще до этого было рано.
Референт Полянской, молодой стильный парень с хорошим образованием, принес виски, лед и шоколад.
— Алексей, проследи за тем, чтобы нас на протяжении всего разговора никто не беспокоил, — закурив, велела Виктория. И когда за ним закрылась дверь, выдохнула, собираясь с силами.
— Вадик, спасибо, что приехал так быстро. Мне больше не к кому было обратиться.
— Вика, я всегда тебе помогу. Что стряслось?
— Кира пропала.
Мужчина сложил руки в замок.
— И ты уверена, что она не сбежала на время от корпоративных дел, не устроила себе каникулы, а именно исчезла?