Снова в школу (ЛП)

— Значит, нет?
Я киваю.
— Категоричное "нет".
И бам… вылетает огненно-красный световой меч.
— Ты наглый, маленький говнюк, Дэниелс. Ты всегда был таким. Ты мне никогда не нравился. Однажды тебе понадобится что-то от меня, и я рассмеюсь в твое самодовольное, красивое, мальчишеское лицо.
Я не обиделся. Простите, но мне не жаль.
— Я рискну.
Она отодвигает свой стул от стола.
— Кокаберроу! Принеси мне эти чертовы резюме.
Миссис Кокаберроу вбегает в кабинет, как Игорь из "Доктора Франкенштейна".
Затем МакКарти отмахивается от меня рукой.
— Убирайся к черту из моего офиса. Иди и подготовь команду, чтобы она выиграла несколько футбольных матчей.
— Это я могу сделать для Вас, мисс Маккарти, — я постукиваю по дверному косяку, проходя через него, — это я могу сделать.
~ ~ ~
— Отличная работа, Мартинез! Донбровски, я сказал налево! Ты идешь налево! Господи, тебя что, не было в тот день, когда все учили лево и право в гребаном детском саду?!
Времена изменились с тех пор, как я был футболистом на этом поле. Изменились и вещи, которые тренер может говорить и не может говорить. Например, мой тренер Лео Сейбер любил говорить нам, что он сломает нам ноги, если мы облажаемся. А если мы действительно облажаемся, он оторвет нам головы и помочится нам на шеи.
Сегодня это не одобряется.
В наши дни мы не можем назвать их тупицами, но мы можем сказать им, чтобы они перестали вести себя как тупицы. Это небольшая разница, но я и мой тренерский штаб обязаны ее соблюдать. Некоторые изменения были хорошими, важными, жизненно необходимыми. В те времена тренеры не были так осведомлены о проблемах со здоровьем, например, о многочисленных сотрясениях мозга. Не важно, было ли тебе больно, а нам всегда было больно, важно было, если ты был травмирован.
Я никогда не забуду день, когда летом перед моим выпускным курсом у Билли Голлинга случился приступ в середине игры. Тепловой удар.
Этого никогда не случится ни с одним из моих игроков. Я не допущу этого.
Но основы этой игры не изменились. Это братство, наставничество, поклонение героям, это грязь и трава, уверенность и боль. Это трудно… это требует настоящей самоотдачи и настоящего пота. Лучшие вещи в жизни всегда такие.
Мы проводим тренировки, ломая их, как в армии, а затем воспитываем из них чемпионов, которыми они могут стать. И детям это нравится. Они хотят, чтобы мы кричали на них, направляли их, тренировали их, черт возьми. Потому что в глубине души они знают, что если бы нам было все равно, если бы мы не видели их потенциал, мы бы не стали кричать на них.
Мы обращаемся с ними как с воинами, и тогда на поле они играют как короли.
Вот как это работало со мной, вот как это работает сейчас.
— Нет, нет, нет, черт возьми, О'Райли! Если ты еще раз уронишь мяч, я заставлю тебя заниматься самоистязанием, пока ты не перестанешь видеть!
Дин Уокер — мой тренер по нападению. Он также мой лучший друг на втором месте после Снупи. Он был моим основным приемником в старшей школе, и вместе мы были непобедимой комбинацией. В отличие от меня, он не играл в футбол в колледже, он специализировался на математике и сейчас является учителем математики в Лейксайде.
Дин — настоящий Кларк Кент, в зависимости от времени года. Он барабанщик в группе, и благодаря летнему отпуску он может гастролировать по всем местным заведениям вдоль и поперек побережья Джерси. Но с конца августа по июнь он кладет барабанные палочки, надевает очки и принимает образ мистера Уокера, учителя математики и выдающегося учителя.
Он хватает маску О'Райли.
— Ты сильно притягиваешь его, Ленни! Хватит сжимать этого щенка до смерти!
Некоторые игроки задыхаются — они замирают, когда наступает ответственный момент. Другие, как наш второкурсник Ник О'Райли, — те, кого я называю "сжимателями". Они слишком нетерпеливы, слишком грубы, слишком сильно сжимают мяч, что делает их легкой добычей в тот момент, когда другой игрок их коснется.
— Я не знаю, что это значит, тренер Уокер, — ворчит О'Райли в свой загубник.
 
— Ленни — это "О мышах и людях", читай хоть иногда чертовы книги, — кричит в ответ Дин. — Ты держишь мяч слишком крепко. Что будет, если слишком сильно сжать яйцо?
— Оно треснет, тренер.
— Вот именно. Держи мяч как яйцо, — Дин демонстрирует с мячом в руках. — Крепко и надежно — но не души ублюдка.
У меня есть идея получше.
— Снупи, иди сюда!
Снупи обожает футбольные тренировки. Он бегает по полю и пасет игроков, как овчарка. Белым пушистым пятном он бежит и прыгает ко мне на руки.
Потом я кладу его на руки О'Райли.
— Снупи — это твой футбольный мяч. Если будешь держать его слишком крепко или уронишь, он укусит тебя за задницу, — я указываю на поле. — А теперь беги.
На другом конце поля мой тренер по защите кричит на мою стартовую линию.
— Что это было, черт возьми?
Джерри Дорфман — бывший защитник всех штатов и награжденный морской пехотинец.
— Я мочусь сильнее, чем вы бьете! Шевелитесь! Хватит вести себя как киски!
Он также единственный в Лейксайде консультант по профориентации и наш психотерапевт по управлению эмоциями.
Так что… да.
~ ~ ~
Несколько часов спустя, когда воздух стал прохладнее, а солнце пошло на спад, команда пьет воду, а на поле стало тише, я смотрю, как мой квотербек Липински отдает длинные пасы моему ресиверу Ди Джею Кингу. Я проверяю их ноги, их осанку, каждое их движение — ищу слабости или ошибки и не нахожу их.
Наблюдение за ними напоминает мне о том, почему я люблю эту игру. Почему я всегда любил ее.
Это те секунды идеальной ясности, когда время замирает и даже сердцебиение останавливается. Единственный звук — это ваше собственное дыхание, отдающееся эхом в шлеме, а на поле только два человека — вы и ваш ресивер. Ваше зрение становится сфокусированным, и все встает на свои места. И вы знаете, чувствуете это в своих костях, что сейчас, сейчас самое время. Неистовая энергия, сила поднимается по позвоночнику, и вы делаете шаг назад, разворачиваете руку и бросаете.
И мяч летит, красиво вращаясь, не бросая вызов гравитации, а подчиняясь ей, приземляясь именно там, куда вы ему приказали. Как будто вы мастер, Бог воздуха и неба.
И все в этом идеально.
Идеальный бросок, идеальный хореографический танец, идеальная игра.
Я хлопаю в ладоши и похлопываю Ди Джея по спине, когда они подходят.
— Отлично! — я касаюсь шлема Липински. — Прекрасно! Вот как это делается.
А Липински закатывает глаза.
Это быстро и скрыто его шлемом, но я улавливаю это. И я делаю паузу, открываю рот, чтобы обозвать маленького засранца, а потом закрываю его. Поскольку Липински старшеклассник, он чувствует свое самоуверенное, подпитанное адреналином превосходство, которое приходит, когда ты лучший и знаешь это. Это не обязательно плохо. Я сам был высокомерным маленьким придурком, и это пошло мне на пользу.
Ребенок не может расти, если он круглосуточно ходит с ногой тренера на шее. Вы должны дать поводку немного ослабнуть, прежде чем сможете защелкнуть его обратно, когда это необходимо.
Мои игроки собираются вокруг меня и встают на колени.
— Хорошая тренировка сегодня, ребята. Завтра мы сделаем то же самое. Идите домой, поешьте, примите душ, поспите, — они коллективно стонут, потому что это последняя неделя лета, — не гуляйте с подружками, не пейте, черт возьми, не засиживайтесь до двух часов ночи, играя в Xbox со своими друзьями-идиотами с другого конца города, — некоторые из них виновато хихикают, — поешьте, примите душ, поспите — я буду знать, если вы этого не сделаете, и я сделаю так, что завтра будет больно, — я сканирую их лица. — А теперь дайте мне послушать.
Липински объявляет:
— Кто мы?
Команда отвечает в один голос:
— Львы!
— Кто мы?!
— Львы!
— Нас не победить!