Вдохни океан (СИ)
— Подойдёшь.
Не добавив ни слова, он вышел из комнаты и я услышала щелчок замка. Я так и замерла с открытым ртом и невысказанным вопросом.
КИРАМ
Сегодняшний бой прошел стремительно и удачно, как, впрочем, и предыдущие. Надо бы отметить это дело. В конце концов, имею я право на небольшие послабления — послезавтра стану совершеннолетним.
— Господин, отец ожидает вас в кабинете. — Прервал ход моих мыслей старый Орм, служивший отцу дольше, чем я себя помню. Что ж придётся отложить встречу с друзьями. Думаю, отец не отнимет много времени. Спуститься вниз, пройти через патио, свернуть налево. Путь знаком и не вызывает никаких проблем.
— Ты звал меня?
— Да, Кирам. — Отец выдерживает паузу, возможно даже крутит по привычке в руках золотую ручку подаренную эмиром сто лет назад. Возможно, что-то дочитывает в своём планшете. Хотелось бы мне знать.
— Кирам, послезавтра твое совершеннолетие, мой мальчик. — Неожиданно прерывает ход моих мыслей голос отца. Перебивать старших плохой тон и я жду, когда он закончит свою речь. — Ты знаешь, что в восемнадцать лет мужчина должен покинуть родительский дом и начать свою жизнь. Это не касается лишь… убогих. — Я слышу, как нелегко даётся ему это слово, это признание в том, что его единственный сын — калека. Горькая усмешка на моих губах. Как бы я не старался, каким бы сильным не стал, для этого мира я останусь «убогим».
— Поэтому, — продолжает меж тем отец — через день ты покинешь этот дом. Я купил тебе достойный риад и нашел подходящую бейгали.
Я вскидываюсь, это звучит как насмешка и как… надежда. Отец признал мою силу несмотря ни на что.
— В субботу вечером я отвезу тебя, дальше ты будешь жить сам. Но двери моего дома всегда открыты для тебя, сын. — Заканчивает Самир, один из влиятельнейших людей юга Палеры. — Можешь идти отпраздновать победу.
Мне есть, что обдумать, и встречаться с друзьями уже не хочется. Хочется провести эту ночь в стенах отцовского дома и придумать, как жить дальше. Что отец имел ввиду, когда говорил, что нашел подходящую бейгали? И ведь спрашивать бесполезно, в жизни не скажет больше, чем считает нужным. Бейгали — тихие незаметные помощницы, готовые исполнить любую блажь хозяина, следящие за хозяйством, греющие постель. Без них не обходится ни один дом. Но что, чёрт побери, значит подходящую? Что ж, увидим завтра. Точнее, не увидим.
2
МАРИ
Ночь прошла беспокойно, уснуть удалось лишь под утро. Мысли об Алексе и родителях, ожидающих известий обо мне. Возможно именно в эту минуту уже оплакивающих меня. Мысли о том, где я оказалась и как же выбраться из этой ловушки. Всё смешалось в голове. И слабая надежда, что это лишь недопонимание и завтра меня отправят домой. В общем, утром я проснулась совершенно разбитой. Завтрак уже ожидал на низеньком столике у стены. На удивление сегодня меня не стали томить долгим ожиданием. Вскоре после того, как я приняла душ, в комнату забежали две тоненькие девочки в красивых национальных платьях, яркие как тропические птички. Они не разговаривали со мной и на все мои вопросы лишь мотали головами в знак непонимания. Мягко, но настойчиво меня причесали и переодели в платье наподобие их нарядов и верхнее платье-паранджу. Что ж спорить и скандалить мне пока невыгодно. Подождём. К слову, ждать пришлось недолго. Вчерашний неразговорчивый знакомец жестом велел идти за ним. Мы прошли узкими коридорами на жаркий и душный задний двор, где нас уже ожидала машина. Может они отвезут меня в посольство? Надежда на благополучный исход вновь подняла голову. Я же Мария Бекероф, известный везунчик. Но поездка оказалась совсем недолгой. Меня привезли в другой дом, возможно несколько меньше предыдущего, но такой же роскошный. На пороге ждал тот, кому я вчера «подошла».
— Доброе утро, бейгали. — поприветствовал он меня на вполне понятном мне языке моей родины.
— Вчера вы были куда менее любезны и разговорчивы. — Не сдержала свой острый язык и тут же об этом пожалела, заметив его взгляд в мою сторону. — Простите, это было невежливо с моей стороны. Доброе утро, господин… — и замолчала, ожидая, что мужчина представится.
— Меня зовут Самир, милое дитя. — Усмехнулся он. Ну да, мы оба знаем, что на деточку я не тяну ни в коем случае. В мои-то 25. — Ты, вероятно, жаждешь узнать, что делаешь здесь и какова твоя дальнейшая судьба.
Я молчала, ожидая продолжения, молчал и он. Но, собравшись с мыслями, все же пропустил меня в дом. Внутри было сумрачно, прохладно, но помпезно.
— Тебе нравится этот дом, бейгали?
— Что значит «бейгали»? — отвечать вопросом на вопрос — моё любимое развлечение.
— Оно не имеет перевода на твой язык. Самое близкое, что приходит в голову, что-то вроде «любимая прислужница».
Заметив, как меня передернуло, Самир рассмеялся вполне себе искренне и непринужденно:
— Не так всё плохо, девочка. Бейгали — это любимая игрушка хозяина, с нее сдувают пылинки и берегут как зеницу ока.
Почему-то эти слова меня совершенно не утешили. Я резко остановилась:
— Мой отец весьма влиятельный человек, Самир. И богатый. Я думаю, мы сможем договориться. У меня есть жених, в конце концов!
Я всё стояла, ожидая ответа, а Самир крутил в руках неизвестно откуда взявшуюся вычурную золотую ручку. Молчание затягивалось.
— Вы понимаете, что меня будут искать? Неужели вам нужны такие проблемы?!
Он всё-таки соизволил повернуться ко мне:
— В этой стране крепкие и высокие заборы, девочка. А люди стоят за своих до последнего. Тебя не найдут. Смирись.
Он снова неторопливо пошел вглубь дома. Дойдя до изящного бассейна, внутри залитого солнцем дворика, Самир остановился.
— Я не прошу от тебя многого, чужеземка. Ты не ответила, нравится ли тебе этот дом.
— Он красивый, но он не похож на то, к чему я привыкла.
— Человек ко всему привыкает. И ты привыкнешь. — Он прищурился и словно забыл на какое-то время, что я рядом. Устав ждать его реакции, я опустилась в резное кресло темного дерева. На душе скребут кошки. Если я останусь здесь пленницей, сбежать будет практически невозможно. В Палере нет выхода в международную сеть и международных телефонных линий. В Палере у женщины нет никакой возможности попросить помощи — просто не у кого, полиция вернет посмевшую пожаловаться домой, а социальных служб нет и в помине.
— Самир, — предприняла я еще одну попытку. Но он остановил меня резким взмахом руки.
— Просто выслушай, девочка. Возможно, ты не заешь, но в нашей стране есть такой обычай: мужчина в день совершеннолетия должен покинуть родительский кров и начать самостоятельную жизнь. У меня есть сын и завтра его совершеннолетие. Я купил этот риад для него. Но дело в том, что Кирам не сможет жить один. Он… — Самир прочистил горло, — по традициям он должен остаться в моем доме как «убогий». — Последнее слово мужчина словно выплюнул. — Но мой мальчик гораздо сильнее, чем думают окружающие и он сможет это доказать, я намерен дать ему этот шанс. Карим незрячий. Попал в аварию, когда ему не было и восьми… Обычно бейгали мужчина выбирает сам, но у Кирама такой возможности нет. Поэтому за него выбрал я.
Я слушала, не перебивая. Да и что тут скажешь. Меж тем Самир продолжил:
— Он много времени провел за границей. Не удивляйся, при должном влиянии и количестве золотого запаса можно выбраться и из Палеры. Я возил его к лучшим врачам мира, но они не смогли помочь. И сейчас ему нужна помощница, которая станет его проводником в мире зрячих. Наши женщины не подойдут на эту роль, они зажаты в рамках традиций. Ты — нет.
— Постойте, Самир. Вы могли выбрать любую другую мою соотечественницу. Многие из них согласились бы жить в роскошной золотой клетке. Я даже могу помочь в поисках.
— Ты не поняла, Анна Мария. Я выбрал. И ты здесь.
С этими словами мужчина развернулся и быстрым шагом покинул патио, но через минуту вернулся, чтобы бросить:
— Скоро придёт моя бейгали, она всему тебя научит. Завтра я привезу Кирама.