Дурная жена неверного дракона (СИ)

Это было настолько омерзительно и обидно, что Жиаль застыла на месте, как будто её ноги приклеило к земле. Дородная тётка, продолжая орать как полоумная на базаре, ринулась к нам.
– Клиентов отваживаешь, блудница! Слухи распускаешь!
Она замахнулась и ударила Жиаль. Её подпевала на бегу засучивал рукава добротной куртки, явно, чтобы тоже распустить руки. Если так, то Жиаль изобьют, и ни одна душа не заступится, потому что улица в раз опустела. Зато по округе потух свет в домах, чтобы прилипшим к окнам соседям было удобнее наблюдать за дракой… И никто, даже продавщица специй не вышла, чтобы остановить несправедливые нападки, хотя разборка проходила совсем рядом.
Из-за несправедливости меня обуяла такая злость, что стало жарко.
Всколыхнувшаяся ярость оттеснила страх, самосохранение. Совершенно позабыв, что теперь я в другом мире, в другом теле, хрупком, девичьем, гаркнула:
— Руки убрали!
Вышло неожиданно и грозно. Даже тётка оторопела, поумерила пыл. Правда, ненадолго.
— Да кто ты такая? – накинулась она на меня. — Заодно с этой паскудиной? У честных людей покупателей переманиваешь?
Хотела схватить меня за волосы, но короткие шелковистые пряди проскользнули сквозь её толстые пальцы…
Глухие звуки ударов, которые посыпались на Жиаль, стали для меня последней каплей. Глаза ослепила вспышка, тело мелко дрожало, как будто меня било током.
Время остановилось, мир сузился до крошечного клочка земли с ненавистными негодяями, которых я хотела остановить; воздать им по заслугам, чтобы впредь было неповадно унижать тех, кто слабее; чтобы заткнуть грязные рты, изрыгающие нечистоты.
«Наказать. Воздать. Отомстить…» — как набат громыхала, пульсировала в голове мысль, сливаясь с дрожью.
Не в силах сдерживать нечто, переполнившее меня, я резко выдохнула…
Хамка, протянувшая ко мне руки, чтобы отшвырнуть с дороги, истошно завизжала. Её одежда вспыхнула.
Она рухнула на мостовую, начала кататься по грязи как неуклюжая толстая свинья, но огонь не сбивался, не отступал.
Негодяй, что был с ней заодно, заорал, но продолжал стоять и просто смотреть. Даже не попытался помочь, скинуть куртку, сбить ею пламя.
С вытянутым от удивления и ужаса обрюзгшим, толстощеким лицом, недоумок выглядел настолько жалким, ничтожным насекомым, способным только жрать и поддакивать, что перестал для меня существовать. Зато мой взгляд упал на хороший дом, где эти двое жили в тепле, комфорте, сытости, равнодушные к тому, что Жиаль с детьми скиталась и рыдала в холодном лесу, не в силах согреть их, накормить…
От гнева и отвращения потемнело в глазах.
Бедная Жиаль обходила проклятую булочную стороной, слова плохого не сказала о мерзавцах, несмотря на обиды. Так они сами к ней привязались и пытаются сжить со свету.
На краю мысли вспыхнул дикий, воинственный порыв: вот бы спалить лавку! Дотла! Раз Жиаль с детьми не нашлось здесь угла, капли человеческого тепла и жалости, так пусть никому не будет!
Лава ненависти понеслась по венам, растекаясь по ногам, рукам, до кончиков пальцев… Больше всего на свете сейчас я хотела вернуть негодяям их же зло, чтобы возмездие прошлось по ним неминуемым, неумолимым катком и оставило ровно столько же, сколько они, жестокосердые, оставили Жиаль и безвинному малышу Марти, ножки которого мать согревала дыханием.
От силы накатившего приступа застучали зубы, колени задрожали.
Я испугалась, что мое подозрительное состояние заметят и обвинят в колдовстве, но кто-то истошно закричал:
— Пожар! Пожар!
Соседи, выбегавшие из домов, бежали в сторону булочной… И даже я, у которой перед глазами стояла чернота, разглядела за стеклянной витриной яркие, вздымающиеся языки пламени.
Огонь пульсировал, разрастался, молниеносно расползался по лавке, поглощая пядь за пядью. Миг – пекарню охватило яркое пламя и перешло на второй этаж…
Зеваки закричали, побежали за водой…
— Идем! Скорее! – Рывком подняла меня Жиаль и потянула за собой.
Почерневшая от синяков и кровоподтеков, с разбитой губой, с темными, разметавшимися по плечам волосами, в жилете, с выдернутыми с корнем пуговицами, она выглядела пугающе спокойной, отстраненной.
 
Ее хладнокровие подействовало на меня отрезвляюще. Я попыталась идти, но ноги не слушались и не гнулись.
— Ну же, тихонько… Идем… — Жиаль закинула мою руку на своё плечо, взвалила меня на себя и повела подальше от толпы.
— Орехи! – я спохватилась, что мы потеряли важные покупки. В ответ Жиаль хмыкнула, взвалила меня себе на спину, как куль, и потащила в темный закоулок, где мы нашли узкий проход…
Далеко она унести меня не смогла, но до бурьяна и безлюдного переулка дотащила. Там упала в мокрую траву и, тяжело дыша, прошептала:
— Так и знала, что с тобой не все так просто.
— Я не знаю, что произошло.
Мне было тяжело говорить, дышать и даже думать. Я была сама не своя и приходила в себя медленно.
— Магесса ты. Что уж тут думать, – подвела итог Жиаль, смотря на меня темными, блестящими от возбуждения глазами. – Обидели тебя Лудар и Эмра, вот ты и наказала их. И лавку спалила…
— Мне жаль.
— Пф-ф… Даже не думай! – фыркнула Жиаль и поморщилась от боли. – Всё к лучшему. Теперь в Сагленде меня больше ничего не держит. Так что вставай, идем за детьми и уходим. И чем скорее, тем лучше.
Чувствовала я себя отвратительно, едва шла. Жиаль приходилось большую часть дороги тащить меня на себе. Хорошо, что городишко небольшой, я тощая, а она крепкая и выносливая.
Мы успели добрать до дома старухи Райды прежде, чем туда нагрянули разгневанные горожане.
Сбор прошел невероятно быстро: Жиаль просто отдала все деньги, которые были, старухе за теплые вещи, ветхое одеяло и хоть какие-то башмаки для меня.
После Арт закинул на одно плечо мешок с остатками муки и медом, на другое одеяло со скромными пожитками, Велла взяла Марти, и мы как воришки побежали в лес.
Дождя не было, но как только зашли в пролесок, тотчас ощутили влажность, пробирающую до костей.
Не передать словами, как я корила себя. Особенно когда уставшая, голодная Велла подняла на нас глазища и со слезами спросила:
— У нас совсем не осталось денег?
Ком подступил к горлу, и всё, что я смогла, покачать головой.
Тогда она сунула замерзшие пальчики в кармашек и, достав обратно, раскрыла ладошку.
— А этот камушек чего-нибудь стоит?
В скудном лунном сиянии я увидела багрово-черный осколок злополучного кристалла. Тогда я не могла даже смотреть на него и выбросила. Теперь же не могла отвести взгляда.
— Если этот тот самый… — Я нервно облизала пересохшие, потрескавшиеся губы. – То возможно.
— Если же нет, справимся своими силами, — отозвалась Жиаль и, ориентируясь по только ей понятным ориентирам, повела нас дальше в лес.
Мы долго шли, потом на удивление вышли на дорогу. А утром прибились к обозу, выехавшему из Дорема. К счастью, слухи о злополучной магессе до них ещё не дошли, и мы спокойно добрались до Брастенда.
Глава 9 
Брастенд встретил нас просторными, шумными улицами, заполненными суетливыми горожанами, и туманом.
Продрогшие, уставшие в пути, мы мечтали об уголке, чтобы передохнуть, согреться, обсохнуть, но, не имея и гроша в кармане, об этом оставалось лишь мечтать.
Мы брели наугад по улице, тянувшейся от каменного моста, и озирались по сторонам, рассматривая четырехэтажные и более высокие дома, украшенные колоннами, лепниной, фигурными слуховыми окошками.
Горожане Брастенда одевались лучше, чем в Сагленде. В сравнении с ними мы, большую часть пути проделавшие своими ножками по грязным трактам, выглядели как нищие. Но в этом имелся единственный плюс – нас не пытались обокрасть.
Город мне понравился. Здесь было где развернуться. Оставалось решить единственный важный вопрос: на что? Надо срочно искать работу.
На людном перекрестке, рядом с рынком, Жиаль приметила женщину-зазывалу, с яркой вывеской на груди и спине.