Гайавата (СИ)
Дубина была отбита ударом руки. Силен.
- Бати кунэ! – провозгласил он.
Из кустов с улюлюканьем выскочило трое. Питер выдернул из некоего аналога ножен, что крепились на поясе теперь мертвого аборигена, кремневый кинжал. Баланса не было, поэтому он бросил нож на удачу. Рукоять с силой врезалась в лоб молодому алгонкину, измазанному грязью и травой, да с такой, что тот отлетел назад. В этот момент Питер развернулся, чтобы перебросить через себя, орущего что-то яростное топориста, который вознамерился ударить его по шее наискосок. Топор был отбит и выбит ударом руки в основание топорища, а сам абориген перелетел через Питера, чтобы неудобно упасть головой в землю.
Дребезг тетивы Питер узнал, поэтому был готов к тому, что левую руку обожгло.
- Аргх! – издал он вскрик, так как это было очень больно, не только осознавать, но ещё и видеть острие стрелы, торчащее из плеча.
Это оказался тот самый ударенный ножом в лоб, который ещё и мастер маскировки. Прицел у него был сбит, что объясняет, почему он с такой детской дистанции не попал в грудь или сердце. Кинжал был кремневый, а значит тяжелый. Если он переживет этот день, то будет страдать сотрясением.
Питер сделал вид, что совершенно ослаб и не может оказывать сопротивление, припав на одно колено. Четвертый абориген расслабился, убрал копье за спину, вытащив кремневый кинжал и стал неспешно подходить к Питеру.
- Хлоколоси! – вдруг закричал главный абориген, но было поздно. Питер уже вытащил из шеи подошедшего парня штык-нож М7.
Кинжал из рук только что убитого, перешел к Питеру и сразу же полетел в череп лучника. Снова неудача, очередной раз попало каменной рукоятью. Хотя, на этот раз отключило всерьез.
- Лефу хо уена! – прорычал последний алгонкин и бросился в бегство. Питер поднял с земли копье с каменным наконечником и погнался за ним. Когда дистанция начала сокращаться, он остановился и бросил копье в спину аборигену. Вопль и фигура падает в траву.
Бросившись к упавшему алгонкину, Питер перерезал ему горло. Вернувшись к основному месту побоища, он добил раненых и почему-то не досчитался одного.
- “Их было пятеро.” – Питер заозирался.
- Моеха хла схолеуена! – заорал в панике взметнувшийся из кустов абориген и помчался так быстро, что его не имело смысла преследовать, ввиду стрелы, торчащей в руке Питера.
Он огляделся и прослушал лес на предмет посторонних. Вроде никого, не считая удаляющегося куда-то на северо-запад воителя алгонкинов.
Присев на валун, Питер принялся резать древко стрелы. Больно, но терпимо. Благо, нож был достаточно острым, чтобы перерезать тонкое древко. Будь в его распоряжении только кремневый нож, он бы даже не взялся за такое.
Думая о чём-то другом, например, о дальнейших планах, Питер как-то между делом резко рванул стрелу из руки. Острая боль, но останавливаться нельзя. Он сорвал кожаный пояс с трупа и перетянул им руку. Пороха нет, алкоголь испарился, совершенно нечем обеззаразить рану. Хотя почему это?
Питер собрал хворост и соорудил некое подобие кострища, разжег пламя. Кейс был освобожден от содержимого, из реки в него была набрана вода и поставлена на огонь. В воду поместил носовой платок, из каких-то древних времен, так как он вообще не помнил, как он оказался в его кармане. Пусть кейс закоптился, но функцию свою выполнил. Прокипяченная вода была использована для очищения раны, а не менее прокипяченный платочек был использован для её перевязки. Пришлось использовать ещё один кожаный ремень, но Питер с этим справился.
Далее он принялся за сбор трофеев. С луком он обращаться не умел от слов “вообще” и “никогда”. Также он знал, что времени на их освоение у него нет, точнее, не дадут. При условии, что встречают незнакомцев здесь именно так, как встретили его. Метание ножей? Есть такой навык. Только где взять ножи? Кремневые кинжалы бросать? Он два раза метнул это орудие в человека, так после первого попадания, противник взялся за лук, а после второго метнулся кабанчиком сквозь кусты, скорее всего за подмогой.
- “Нужно поторопиться.” – Питер собрал пеммикан и сушеное мясо в одну кожаную котомку. Бурдюки с водой тоже будут полезны, правда воду пить из них он не будет, пока не удостоверится, что она прокипячена. Описторхоз, холера, сальмонеллез, даже туберкулез так можно подхватить. Правда, достоверная информация есть только про реки 21 века, но гарантий, что по рекам предшествующих веков текла экологически чистая, стерильная вода, никто почему-то не давал.
Может у местных жителей и чугунные котлы вместо желудков, но дристать дальше чем видишь с непривычки, Питер не желал, поэтому безжалостно вылил всю воду, которая, кстати, уже немного гниловато пахла. А может это естественный запах бурдюка. Нужно было уходить, пока его не стали ловить всем племенем.
- “Если это алгонкины, то мы где-то в районе Нью-Йорка. А значит остров посреди реки, которая Гудзон – Манхэттен, который эти придурки, возможно даже дети тех, кого я только что убил, продадут голландцам за шестьдесят гульденов. Это где-то две коровы по тем временам. Их можно понять, земли-то казалось очень много, но на деле, им очень скоро стало некуда бежать.” – размышлял Питер, быстро шагая вдоль реки на север. – “Если хочу прорываться к “своим”, то надо идти на север. Могавки живут на севере, значит, если пойду по Гудзону не сворачивая, то наткнусь на их поселения. Нужно что-то делать с одеждой, иначе воспримут враждебно. Синие джинсы выглядят необычно, может эти ребята умерли из-за них.”
Он не стал брать одежду мертвецов. Есть тонкости, которые позволяют отличать соплеменников от чужаков, и проявляются они в особом сшивании кожи, заплетании веревок и кожаных шнурков, цвете использованной кожи и так далее. Алгонкины никогда не были друзьями могавков, с которыми граничат уже тысячи лет. Как друга, человека одетого как алгонкины, могавки не встретят. Скорее просто стрелы полетят. Питер тонкостей не знал. Поэтому лучшее решение – добыть себе шкур местных диких животных. Лучше сшить самодельную одежду, чтобы местные вообще ничего не поняли, чем поняли неверно. А для этого нужно найти себе место для временного обитания, устроиться и жить тихо, не привлекая внимания. Может даже взять себе языка, чтобы обучиться говорить. Время покажет. А пока нужно скинуть с хвоста преследователей, которые с вероятностью сто процентов не простят такого унижения на их территории.
Питер побежал.
Комментарий к Глава третья. Ни слова по-алгонкински 1 – Описторхоз – это такой гельминт, глист одним словом. Одна из множества причин не есть сырую рыбу. Эта зараза попадает в организм деликатно, прячась среди волокон рыбной тушки. Съешь такую – считай получил полную печень приключений. Эта хрень попадает в кишки, там дозревает, ибо в организме рыбы она находится в запакованном состоянии, затем выбирается на вольные хлеба желудочно-кишечного тракта и стремится попасть в печень. В печень эта зараза пробирается через желчные протоки, по пути ведя политику выжженной земли, повреждая ткани протоков и засирая их своими отходами. Бывает, что отдельные жирные особи не способны продвинуться по протоку и блокируют его к хренам собачьим, тогда происходит полный пипец, но об этом позже. В печенке они жрут твои полезные ископаемые и снова созревают. Только на этот раз, чтобы начать откладывать яйца. Эти самые яйца потом идут обратно в ЖКТ, но уже с посильной помощью организма-терпилы. А потом ты срешь, а в твоем кале уже готовится к штурму хаотической почвы целый орден почводесантников-ультраговнинов. Вообще, почва не лучший вариант для этих глистов, более рады они будут, если ты решишь посрать в унитаз, чтобы твоё дерьмо попало в канализацию, а оттуда уже куда-нибудь в моря-окияны. А всё дабы цикл повторился, сансара, глистоворот глистов. Ах да! Если жирная особь закупорит желчепровод, то со временем эта закупорка 100% станет местом для рака. Печально в общем, если не лечиться. Хватит жрать сырые суши! Такие вот речные дела.
====== Глава четвертая. Бегущий человек ======