Рабыня с подвохом (СИ)

Лёжа на полу, я ждал мою похотливую принцессу. Потихоньку, приходило осознание, что мне безумно нравится позволять ей унижать меня. Это что-то действительно новое. Я никогда не позволял девушке доминировать над собой, в какой бы то ни было форме. Тем временем, из душа доносились звуки воды, падающей и ударяющейся о стеклянные двери душевой кабины и мраморный пол. Зрелище, как я мог себе представить, было просто фантастическое. Идеальные формы Агаты, под струями горячего душа, ммм… На это зрелище можно было бы продавать билеты. Отбоя бы точно не было, от желающих посмотреть на это прекрасное создание ангельской красоты, да ещё и в пене.
Я думаю о ней всё время. И я подозреваю, что это не потому, что сейчас моя жизнь реально зависит от неё. Похоже, я начал потихоньку понимать, что я влюблён. Я никогда не испытывал более сильных чувств к девушке. Обычно, все окружающие меня, не важно парни или девушки, были для меня как расходный материал. Я никого не ценил и думал, что они хотят лишь моих денег и влияния. Потому что по жизни только так и происходило. Сколько б лет я не дружил с кем угодно, если человеку переставали перепадать мои деньги, он исчезал в тот же час. Просто не было даже близко похожего чувства за всю мной прожитую жизнь. Она не хотела моих денег, я видел это. Я видел это в первую же ночь с ней. Но не придавал этому значения. Поэтому я не понял сразу, почему мне так хорошо, когда Агата рядом.
Трудно иметь друзей, настоящих друзей, когда ты богат. «Мне бы такие проблемы» — сказал бы кто угодно, я думаю. А у меня они такие, и от этого не сладко. Ведь на деньги нельзя купить ни дружбу, ни любовь. Можно купить лишь их декорации. И все видят в тебе лишь денежный мешок. Поэтому я и был в душе всегда один и только на публике играл парня с кучей друзей, а они, в свою очередь, пытались играть людей, которым всё равно на мои деньги и у них нет никакой выгоды от дружбы со мной. Я на это всегда закрывал глаза и давно перестал думать об этом. Другой жизни у меня нет, так суждено. Грустно, но факт. И огромная пропасть в душе. Ничем нельзя было её заполнить.
С девушками дела были ещё хуже. Как только они узнавали сколько денег у меня имеется, а они это прекрасно понимали, когда видели мои машины, дома, костюмы и рестораны, в которые я их водил, сразу же цеплялись мёртвой хваткой. Будто я был последний мужика на планете после ядерной катастрофы.
Это видно сразу же. Секс с первого свидания, часто минет в машине по дороге к дому после часа знакомства. А сам секс, это мощно. Они трахаются как бестии, будто последний раз, будто они киноактрисы, и это их звёздный час в лучшем фильме за десятилетие, и они делают всё, чтобы получить Оскар. Мне, конечно, от такого секса были сплошные плюсы. Я никогда не понимал парней, которые рассказывают, что девушки ждут, когда они быстрее уже кончат, лишь бы уже всё закончилось скорее. Нет, все мои барышни так хорошо играли, что таких ситуаций, когда девочке не интересен секс со мной, я даже представить не мог. Они отдавались мне на миллион процентов, как ни с кем другим до меня. Каждая из них. Желание завладеть мной и моими деньгами, оттесняли любые моральные принципы. Готовность глотать сперму с утра до ночи, делать минет, когда и где угодно. В прямом смысле драть глотку. А мне как раз нравилось драть эти глотки своим большим членом. У всех у них болело горло после минета, но никто не мог жаловаться. Секс за деньги, как раз-таки можно купить очень неплохой.
А сколько было у меня этих баб, сосчитать трудно. Как только я не извращался над ними. Даже вспомнить трудно, чего я не делал и не пробовал в сексе. Но вот быть подчинённым какой-то шлюхе, никогда. Никто надо мной никогда не доминировал. В постели я был всегда главным. У кого деньги тот и главный. Но не с Агатой.
Некоторым парням сложно снять девушку, и они за*****сь дрочить. У меня же, порой было прямо противоположно. Иногда хотелось просто вздрочнуть, ибо надоели разговоры после секса или вот просто человек не интересен. Мне нужен был лишь секс, а тут ещё всю ночь спать с ней бок о бок. Приходилось находить отговорки, лишь бы вызвать ей такси по среди ночи, сразу после окончания на лицо. Наверное, из-за такого потребительского отношения, у меня не было ни с одной из них секса второй раз. Я имею ввиду в другой день в другой раз. За ночь то было, порой очень много и долго. А вот потом. Видимо, обижал я их мощно. Только теперь понимаю это. Насколько обидно, когда тебя используют. Но в моём случае, я не мог просто загаситься после секса. Во-первых, моя свобода зависела от Агаты, а во-вторых, вероятно, я был в неё влюблён. Почему вероятно? Потому что не испытывал таких чувств до этого ни к одной девушке и не мог понять, что это такое вообще.
   
Глава 8
 
Мои мысли прервал звук внезапно прекратившегося напора воды. Я повернул голову в сторону двери и всё ещё, лёжа на полу, совершенно голый, увидел Агату. С накинутым на себя полотенцем, она шла обратно в комнату, своей модельной походкой, на цыпочках, переставляя одну прелестную ножку за другой, величественно и вальяжно. С её прелестных ног стекали капли воды, переливаясь в вечернем свете и делая её портрет ещё более сексуальным.
— Агата, детка, мне нужно поговорить с тобой, сейчас же! — Сказал я с волнением в голосе.
— Замолчи, ничтожество! Ты будешь говорить только тогда, когда я разрешу! — Резко отрезала Агата.
— Но меня арестуют завтра же, если ты мне не поможешь! Меня посадят пожизненно! Детка, помоги мне, умоляю тебя! — Отчаяние слышалось в моём голосе.
Я сидел на полу, смотря на неё снизу-вверх, прямо в глаза, как собачонка, ждущая подачки от своего хозяина. Она же, в свою очередь, смотрела на меня в ответ сверху вниз с некой долей презрения.
— Хах, я же говорила, что ты будешь меня молить. Правда не об этом я думала. Ну да ладно, главное, что ты мой раб сейчас и я не хочу этого прекращать. — Продолжала Агата. — Если я не прикрою тебя, ты сядешь, и я не смогу тебя использовать. А если прикрою, ты избежишь наказания и пошлёшь меня куда подальше. Я не буду иметь над тобой такой власти. Для меня ни один из этих вариантов не сулит того исхода, который я хочу.
— Но, милая, как же мне быть? Я клянусь, что буду твоим рабом ровно столько, сколько ты хочешь! Главное, прикрой меня, умоляю! — Эта фраза, казалось, перерастала в истерику.
— Пошёл бы ты на***, ёб***й извращенец! Я иду в полицию и расскажу им, что ты насильно держал меня здесь в сексуальном рабстве. Готовь свою жопу на растерзание в тюрьме. — Сказав это, Агата ушла одеваться в другую комнату.
Я уже никак не мог ей помешать. У меня кончились мысли. Я понял, что это конец. Я действительно мог бы пойти на всё и быть её игрушкой столько, сколько нужно, но она не могла мне поверить, а из гарантий было лишь моё честное слово. В этом случае, её вполне можно было понять. Я ведь и сам, будь на её месте, не поверил бы таким обещаниям.
Как в этом милейшем на первый взгляд человечке, умещается столько жестокости и безразличия? Её чувства ко мне, совершенно не идентичны моим чувствам к ней. Больно это осознавать.
Я услышал, как хлопнула дверь. Агата ушла. И по-видимому, направилась в полицейский участок, как и обещала. Холодный пот тёк с меня просто рекой. Кровь в жилах словно застыла, а сердце вырывалось из груди. Я всё ещё сидел на полу, схватившись руками за голову и не понимал, что будет дальше.
Что же делать, в последний свой день на свободе? Скорее всего, это вопрос даже нескольких часов. Я всё ещё в раздумьях, смогу ли я провести остаток жизни в бегах или лучше понести заслуженное наказание и не бояться всю жизнь, что однажды, меня, все-таки найдут. Ведь отсидеть 15–20 лет это одно, а быть в бегах 15 лет, по итогу попасться и отсидеть ещё столько же, это совсем другое.
Сдвинуться с места было невозможно от одолевшего меня мандража. Я снова лёг на пол и начал думать о неотвратимости судьбы. Но как же так? Я был по жизни счастливчиком, не нуждался ни в чем, не испытывал голод или насилие, как это было с людьми вокруг меня. Я не говорю, что я не видел насилие. Конечно видел, но сам, никогда не соприкасался с ним, уж точно. Меня всегда заботили лишь душевные, ментальные муки. И тут, фортуна повернулась ко мне другой стороной. Этот этап своей жизни я бы даже сравнил с американскими горками. Всё время до этого был длинный и затяжной подъём строго вверх, а сейчас, головокружительное падение. До блевотины ужасающее падение.