Репит

— Я уже большая девочка. Могу взять такси.
Она откидывается на спинку дивана и глядит в потолок.
— Он не причастен к тому, что с тобой случилось. Я проверила — у него алиби. Его фотографии на тату-конференции в Чикаго были во всех социальных сетях.
— Почему ты вообще думала, что он замешан?
— Просто осторожность.
— Неделю назад в том же районе напали и ограбили еще одну женщину. Офицер, который допрашивал меня в больнице, сказал, есть большая вероятность, что нападения связаны. — Слова вылетают все быстрее и быстрее, пока не начинают сталкиваться: — Это была случайность… не направлено на меня лично…
— Не волнуйся. Я просто проявила осторожность. — Френсис пожимает плечами. — Это входит в мои обязанности. Как офицера полиции и как твоей сестры. В этом нет ничего плохого.
— Он когда-нибудь… — я сглатываю комок в горле. — Он был жесток со мной? Или что-то вроде того?
— По моему опыту, тату-салоны — не самое спокойное место в мире. — Сестра хмурится. — Но нет, Эд не причинял тебе боль физически.
— Судя по тому, что я видела по телевизору, люди все время изменяют друг другу. В этом нет ничего удивительного, но это редко приводит к покушению на убийство.
Френсис на мгновение зажмуривается.
— Поверь мне, телевидение не совсем точно отражает жизнь. Я видела достаточно жертв домашнего насилия. Хотя, как я уже сказала, Эд никогда не давал повода усомниться.
Во взгляде Френсис появляется уже знакомое мне выражение боли. Моя сестра лидер по натуре. И, похоже, что предыдущая я была спокойнее и сдержаннее на язык.
Доктор Патель предупредил меня, что это может быть проблемой.
На экране крокодил тащит зебру в воду. Очень много крови. По крайней мере, это не бессмысленное насилие, потому что крокодилу нужно есть. Мне нравится думать, что тот, кто напал на меня, был отчаянным, голодным и одиноким. Может, он обезумел от наркотиков. Это, конечно, его не оправдывает, но немного помогает. Я не могу провести остаток жизни, боясь всего.
— Он купил мне маленький газовый баллончик на брелоке, — говорю я.
— Как романтично. — Сестра хватает подушку и засовывает под голову. — Вообще-то, это неплохая идея, раз уж ты снова выходишь. Как и телефон. Я из-за всей этой суматохи забыла о нем.
— Ты и так уже сделала достаточно. Мне нужно самой позаботиться о себе.
На мгновение она замолкает.
— За телефон тоже он заплатил?
— Нет, я сама.
— Хм. — Френсис вздыхает. — Рано или поздно тебе пришлось бы узнать о нем. Твое имя все еще в закладной на квартиру, которую вы делили. Он должен тебе половину первого взноса.
— Неужели? Он ничего об этом не говорил.
— Людям бывает трудно вспомнить то, чего не помнишь ты.
— Верно.
Она снова молчит.
— Насколько мне известно, ты дала ему время вернуть деньги. Но лучше спросить у него. Ты вложила в квартиру свою половину от маминой страховки.
— Итак, я домовладелец… в каком-то смысле. Не то чтобы мне были там рады. — Я смотрю в телевизор, позволяя новой информации осесть в голове. — Никто еще не смотрел на меня с такой враждебностью. Я действительно не нравлюсь Эду.
— А что ты об этом думаешь?
Я всегда улыбаюсь, когда она пытается играть роль психотерапевта. Как будто я не провела большую часть своей новой жизни, осмысливая происходящее.
— У меня мало чувств относительно него. Откуда им взяться? Он — незнакомец. И прежде чем ты спросишь, нет, я не увидела ничего знакомого. Ты должна была рассказать мне о нем.
— В конце концов, я бы рассказала.
Это не извиняет ее. Вот почему мне нужны новые источники информации. Нельзя позволять сестре выбирать, что мне нужно знать, а что нет. Мы семья, но иногда я не уверена, что мы друзья.
    
Глава 2
Я: Привет. У меня вопрос: как бы ты описал меня?
Эд: Раньше ты тревожилась по пустякам и зацикливалась на деталях.
Я: Звучит ужасно.
Зацикленность на деталях я еще могу понять — раньше я работала в банке и должна была уделять внимание даже мало-мальским деталям. Но в моем нынешнем состоянии шансы пройти переподготовку и вернуться туда, невелики. Доктор Патель предупреждал, что первые два года будут самыми тяжелыми: «возможны когнитивные, поведенческие проблемы и длинный список побочных эффектов». Травма головы — штука сложная. Так что мне нужно решить, что делать дальше. Сбережения, которые у меня есть, рано или поздно закончатся, а дом Френсис, куда я переехала, после расставания с Эдом, был лишь временным пристанищем.
Эд: Возможно я не тот человек, которого нужно спрашивать. Когда-то это казалось милым. Понятия не имею, какая ты теперь.
Я: Я тоже.
Раньше Эд считал меня милой. Я почти завидую себе прежней.
Я: Чем я обычно занималась
Эд: Читала, смотрела телевизор, в выходные мы гуляли или приглашали друзей.
Я: Где мы жили?
Эд: Квартира рядом с тату-салоном. Я все еще живу там. Воспоминания отстой, но это удобно.
Дом Френсис в пригороде, в двадцати минутах езды от города. Иногда тишина действует мне на нервы. Но сейчас я чувствую умиротворение.
Я: Френсис сказала, что мы купили ее вместе.
Эд: Да. Ты дала мне шесть месяцев, чтобы я вернул твою долю. Это изменилось? Я бы предпочел не продавать квартиру.
Я: Не изменилось.
Эд: Хорошо.
Я: Какой у меня был любимый цвет?
Эд: Разве ты не должна сама определить? Выйди на улицу. Посмотри на цветы. Найди радугу. И выбери.
Я: Просто интересно. Выйду позже, когда пройдет головная боль.
Эд: У тебя болит голова? Это нормально? Головные боли?
Я: Ничего страшного.
Эд: Фиолетовый был твоим любимым цветом. Отсюда и твоя татуировка.
Теперь понятно, почему в моем шкафу столько одежды в фиолетовых тонах. Может выбрать другой любимый цвет? Надо посмотреть.
Я: Что насчет еды?
Эд: Итальянская. Сходи в «У Вито» в Старом порту.
Значит, прежняя я хотя бы поела с удовольствием, прежде чем исчезла и появилась я теперешняя.
Кстати, если бы на нее не напали, меня бы вообще не было.
Все это так странно. Если есть неправильные способы борьбы с амнезией, то, скорее всего, именно этим я и занимаюсь.