Сага о Кае Эрлингссоне

Когда солнце поднялось высоко, я поджег домик. Они должны знать, где меня искать.
Их учили обращаться с оружием, поэтому мне не следует кидаться на них с криками «Убью!» и ножом напоказ. Если в мирное время кто-то обращает оружие против своего, то и на него можно напасть с тем же оружием. То есть если я промахнусь, то Ленне или Ненне смогут воткнуть мой же нож мне в живот. И я был не против, но с одним условием: сначала я пырну одного из них. Почему-то я думал лишь о том, чтобы убить одного из близнецов. Даже Даг был не столь важен. Одним ударом я мог сделать больно сразу двоим. Ленне и Ненне были очень дружны и переживали друг за друга больше, чем за самих себя.
Я дам им приблизиться, дам свалить меня на землю, а когда один из них сядет сверху и начнет бить меня моей же рукой, тогда-то я и воткну ему нож прямо в живот. Непременно в живот. Выпущу ему кишки. Посмотрим тогда, кто из нас слабак. Посмотрим, кто нытик. Посмотрим, настолько ли крута благодать их бога, чтобы вылечить такую рану.
А потом, если успею, то прирежу и второго. А Даг… Пусть он живет. Все равно он сдохнет в первом же бою. Подлецы всегда помирают первыми. Так говорил отец.
Они пришли. Всей кучей. Все те, кто был на первой жертве. И близнецы, и Даг, и остальные.
— Что, Кай, не хватает сил, чтобы драться как мужчина? Теперь ты сжигаешь всякие халупы? — насмешливо спросил Ленне.
— На тебя сил точно хватит, — ответил я.
— Как ты говоришь, он себя называл? Громовым пердуном? — Ленне обернулся к Дагу, тот побледнел и кивнул. Предатель! Я чуть не передумал насчет того, кого надо убить, но все же заставил себя смотреть на Ленне и думать о нем. Нет. Лучше убить Ненне. Ленне слишком шустрый, вдруг он сумеет увернуться?
— Что поделать, настоящий мужчина даже пердит громко. А как пердишь ты, Ненне? Наверное, вот так? — и я изобразил тоненький свист.
От неожиданности ребята даже рассмеялись.
— Тебе мало сломанного пальца? Может, тебе руку сломать? — разозлился Ненне. — Будешь как тот раб с вывернутой рукой. Ты и так не лучше раба, только пока почему-то тебя еще зовут по имени. Но мы это быстро исправим. А потом и твоего папашу сместят. Мамка у тебя еще ничего, красивая. Попрошу отца, чтобы он выкупил ее и трахнул. Как последнюю шлюху. На улице. В грязи.
— Ага, на твою-то мать никто уже не зарится. После твоей тупой башки там уже не узенький фьорд, а целая пристань. Сотня кораблей войти может одновременно.
Теперь уже никто не смеялся. Оскорбление матери просто так не прощается. Этот идиот дал мне полное право убить его. Даже жаль, что я не смогу объяснить, почему захватил с собой нож заранее.
Ненне взревел и кинулся на меня, швырнул на землю. Я ударился головой так, что не сразу понял, что меня уже колошматят. Нож зажало за спиной. Я извернулся так, чтобы ухватить его, вытащил и только хотел воткнуть в Ненне, как раздался отцовский голос.
— Хватит! Пошел прочь!
И Ненне отлетел в сторону, едва-едва разминувшись с горящим домиком. Отец схватил меня за шиворот и вскинул на ноги.
— Отдай, — еле слышно сказал он мне. Я тут же передал ему нож. — Пошли прочь отсюда. Все!
Всех тут же, как водой смыло. Ленне помог подняться брату и потащил его в город.
— Тебя что, Фомрир поцеловал? Как ты додумался поднять нож на своего?
— Он оскорбил мою мать!
— А, так это не Фомрир, а Мамир! Иначе как бы ты заранее узнал, что он собирается оскорбить твою мать?
— Я так больше не могу! Лучше сдохнуть от сотни палок, — заорал я. — Лучше пусть меня скормят морским чудовищам, чем терпеть все это. Почему Скирир не взглянул на меня? Я так и не получил этой хваленой благодати! Я не хочу быть трелем. Лучше уж умереть, но умереть свободным. Пока у меня еще есть силы сопротивляться!
Отец стоял, красный от гнева. Он схватил меня за грудки, и я подумал, что он сейчас врежет за такие слова. Но он крепко-крепко обнял меня.
— Прости, сын.
    
Глава 2
 
Мамир — зимний бог знаний, рун и судьбы.
Обменял девять фаланг пальцев правой руки на горшок крови морского змея Урга и огненного великана Амту. Смешав их кровь, породил первых людей.
Атрибуты — руны судьбы и дорожный посох.
 
Ближе к ночи отец повел меня в горы. Где-то там находилось жилье жреца Мамира по имени Эмануэль, наследник Мамира. Мы с Дагом часто пробирались туда и искали его пещеру, но так и не смогли найти. В лучшем случае мы замечали самого Эмануэля, тощего и костлявого мужчину, больше всего похожего на высушенную рыбу. Я не знал, все ли жрецы Мамира были такими или только нашему хераду так повезло, но наш жрец был самым странным человеком из всех, кого я знал.
Пару раз мы видели, как он стоял голым на камне, раскинув руки, словно хотел обнять небо. На левой руке у него не хватало двух или трех фаланг на разных пальцах. Отец говорил, что жрецы Мамира часто отрубают себе пальцы в знак близости к богу. Чем больше не хватает кусочков, тем лучше он может толковать руны и видеть будущее. А еще жрецы Мамира умеют сочинять песни и сказания, поэтому любят слушать истории о славных походах и интересных событиях.
По словам отца, раньше в нашем городе, да и вообще хераде, жрецы долго не задерживались, так как у нас здесь тихо. Наши воины редко устраивали собственные вылазки, чаще присоединялись к чьему-то зову и шли обычными воинами на лодки. Отец перестал выезжать сразу после моего рождения, остепенился и осел на земле, он был сильнее всех в Сторбаше, уже на седьмой руне. Поэтому, что бы там не говорил Ненне, никто не сможет кинуть вызов моему отцу. Его топор прорубит любую кольчугу и расколет любой щит. В общем, жрецам Мамира было скучно у нас, и они быстро уходили.
Но Эмануэль остался. Вот уже пять или шесть лет он жил в горах, приходил гадать при рождении ребенка и рассказывал о его судьбе. Порой он спускался в город и говорил о богах, об их появлении и сражениях. Больше всего мне нравилось слушать про приключения Фомрира. Да, Скирир главнее, круче, всех защищает и всем помогает, но он был слишком скучен и правилен.
А вот Фомрир вечно влезал в какие-нибудь неприятности, и чаще всего из-за собственного языка. Помню, как я хохотал до слез над историей о подарках Фомрира. Хрипловатый голос Эмануэля под треск костра завораживал, и передо мной вырисовывались настоящие картины:
«Однажды, когда мир был молод, а люди только начинали смотреть в небо, Фомрир ворвался в зал богов и возвестил:
— Возрадуйтесь, боги, я убил змея Тоурга и принёс вам подарки.
Удивились боги, ибо никогда не был воинственный Фомрир столь учтив.
Фомрир с мешком подошёл к Скириру и, достав оттуда ужасную голову Тоурга, вручил её отцу, преклонив колени:
— Достойный трофей достойному богу!