Нерушимый

Теперь диван отделял меня от стаи гастарбайтеров, один вооружился ножом, второй взял недопитую бутылку, третий зачем-то стряхнул колбасу с разделочной доски и выставил ее перед собой. Как бы ни хотелось их отмудохать, правильнее было не рисковать.
Одной рукой держа зонт, я достал смартфон и задал голосовую команду:
– Алиса, вызови полицию.
Корчащийся строитель попытался встать, но я пнул его в живот, и он опять сложился. Стая переглянулась, и здоровый пробубнил:
– Скажи Алис, нинада полисия! Дэнги есть.
– Брат, нэт полисия!
Громила принялся выворачивать карманы, поглядывая на меня.
– Старший сержант Наталья Малышева, слушаю вас, – донеслось из телефона.
Не сводя глаз с несостоявшихся насильников, я представился, назвал адрес и завершил:
– Попытка изнасилования несовершеннолетней группой лиц… – В этот момент лицо здоровяка изменилось, на нем появилось облегчение, я обернулся, но поздно – подкравшийся со спины подельник строителей в звездно-полосатой бейсболке, один из тех, что перебегали дорогу и направлялись в магазин с паленым пойлом, вогнал мне нож под ребра. Боли я не почувствовал. Услышал лишь скрежет стали о кость.
Главное, не дать вытащить нож, чтобы не хлынула кровь… Но поздно. Последовал удар и еще удар. Телефон выпал из моих рук, там тикал таймер, горел вызов 102.
– Александр? – заволновалась дежурная. – С вами все в порядке?
– И убийство, – хрипнул я, прежде чем увидел, как меркнущий, расплывающийся ботинок моего убийцы обрушивается на телефон.
А потом наступила темнота, ощущения отключились, но остались мысли – четкие, почти осязаемые: «И это все? В чем же смысл?» Промелькнуло стихотворение Летова:
«Жизнь прошла, как очередь
За табаком
У некурящего».
* * *
Досада отступила. Я не чувствовал тела, не понимал, где нахожусь и что происходит, остались только звенящая тишина и полное ощущение умиротворения. Словно что-то говорило мне: «Все, Саня, конец. Можешь расслабиться».
– Да, Саша, ты умер. Так же, как твоя жена Алена и неродившийся сын. Но если их земная жизнь закончена окончательно, то твоя продолжается.
Я заозирался. Точнее, попытался, потому что у меня то ли не было головы, то ли она не слушалась. И глаз, похоже, не было. Но, как говорится, cogito, ergo sum – мыслю, значит, существую. Вопрос только в каком виде? Как голова профессора Доуэля?
– Я решила дать тебе шанс пожить так, как ты всегда мечтал, – продолжил голос. – А как ты им воспользуешься, зависит от тебя.
– Ты решила? Ты… простите, то есть вы женщина? Богиня? – ответил я скорее мысленно, чем вслух.
– У меня нет пола, дурачок. – Голос все больше становился женским и журчащим, а уж звонкий смешок точно был девичьим. – Но я знаю, тебе приятнее этот образ. Ведь так? Можешь не отвечать, я все о тебе знаю. Намного больше, чем ты сам.
– И чем же я заслужил? – Я вспомнил убегающую от насильников Юльку и, кажется, понял. – Как это будет выглядеть?
Вспомнились многочисленные прочитанные книги о попаданцах. Куда они только не попадали! В себя юного, в себя молодого, в разного рода исторических личностей, в графов и баронов. Один чудак даже писал о попаданце в глисту в кишечнике Сталина. Надеюсь, богиня не станет так жестоко шутить.
Ответ меня удивил:
– Заслужил много чем. Ты жил по совести. И, когда заболела мать, остался, хотя мог бы уехать из родного города и сделать карьеру. Учитывая твои таланты, у тебя получилось бы. Но ты двенадцать лет жизни посвятил смертельно больному близкому человеку.
– Любой поступил бы так же.
– Поверь, нет. Да и ты не любой. Тебе многое дано. Ты мог бы стать знаменитым вратарем, известным лингвистом, юмористом, переводчиком.
– Если бы да кабы…
– И ты ЗНАЕШЬ, что у тебя получилось бы, – повторила она с нажимом. – Ты пожертвовал не вероятностью успеха, а гарантированным успехом и предпочел близкого человека, поддерживал как мог, хоть и знал, что болезнь неизлечима, дальше будет только хуже.
Двенадцать лет я жил в аду. Будь у меня тело, наверное, сейчас я испытал бы боль, а так просто констатировал факт: да, имел место такой эпизод.
 
Богиня (или кто она там?) дала мне полминуты на раздумья и продолжила:
– Пусть институт брака в вашем обществе далек от того, что я вам рекомендовала, но ты хранил верность жене и даже не пытался ей изменить.
– А зачем изменять? – удивился я. – У нас с Аленкой все было хорошо.
– И даже не тянуло налево?
– Я не железный, – смутился я.
– То-то. А ведь соблазнов и возможностей было столько, что и двух рук не хватит пересчитать! Вспомни только ту соседку-студенточку с огромными достоинствами и пустой головой! Она же тебя чуть было орально не изнасиловала, когда ты по доброте душевной ей стиральную машинку подключил, – чтобы не платить за работу.
– Я ни за что бы не сделал больно жене.
– Но ты смог устоять даже тогда, когда был стопроцентный шанс изменить с той красоткой-татарочкой, причем не попавшись, помнишь?
Я помнил, да и как было забыть невероятной красоты молодую женщину, непонятно почему вдруг запавшую на меня? Три дня и три ночи в одном с ней отеле на отраслевой выставке, куда я поехал без Алены, активные приставания ко мне… До сих пор не понимаю, как устоял.
– Помню, – буркнул я.
– Ну вот, спустя столько лет помнишь. И ведь никто бы не узнал!
– Я бы знал. Как бы потом жене в глаза смотрел?
– Вот именно! – почему-то обрадовалась собеседница. – А помнишь сумочку с документами и деньгами? Ты вернул ее владелице, хотя сам нуждался. Они спасли ей жизнь. Ты всегда был готов прийти на выручку любому, кто попросит, даже если то был тайный враг или совсем незнакомый человек. А вспомни того замерзшего воробья!
– Я… не помню. Вы точно обо мне говорите?
– Тебе было восемь. Ты нашел окоченевшую птицу и принес домой. Отогрел, напоил, накормил и позволил переждать лютые морозы у себя. Сбитую дворнягу ты на руках понес в ветеринарную клинику, чтобы потратить последние деньги на ее спасение. А вспомни, когда вы копили на новую квартиру, твоему школьному товарищу, даже не другу, понадобились деньги на операцию.
– Он все равно умер, – горько подумал я и заметил, что о спасенной Юле ни слова.
– Да, но ты отдал ему половину сбережений, не сказав об этом жене!
– Она бы не позволила!
– Поэтому она умерла окончательно, Саша. А ты нет. Ты продолжишь жить, и с куда большими возможностями, чем раньше.
– Я буду богатым? Выиграю в лотерею? Перерожусь в королевской семье? Или у олигарха?
Вопросы посыпались один за другим, но все саркастичные. Мне было все равно. Я перестал чувствовать эмоции без участия тела. Все происходящее не имело для меня никакого смысла, да и вообще, я был уверен, что впал в кому, надо мной колдуют врачи, а все это не более чем фокусы мозга, страдающего гипоксией.
– Это тебе самому решать. Кем ты проживешь там жизнь и к чему будешь заново стремиться, зависит только от тебя. Постарайся прожить вторую жизнь не только для других, но и для себя.
– Э…
Откуда-то издалека внезапно приплыло что-то навроде компьютерного окошка. Там крутилась вокруг собственной оси болванка, другого слова не подобрать, человека. Что-то вроде безликого манекена. Сверху было написано: «Генерация нового человека». Ниже: «Привязка к душе № 109 976 271 936».
А ниже всплыл текст:
– Выберите имя.
Прямо вот так вот, выбрать имя? Стоит ли менять уже привычное? Родные называли меня Сашей, друзья – Саней, а клиенты иногда – Александром Михайловичем. Алена, моя жена, звала Шуней. Сокращенно от «Сашуня»…
От этих воспоминаний мой бестелесный разум словно замер, отказываясь думать о чем-либо еще, тем более о какой-то бредовой новой жизни, не вспомнив прошлую. Лучшие шесть лет которой я провел с нею… С Аленой…
 
Глава 1. Жить, как говорится, хорошо!
 
С Катей, первой моей любовью, мы познакомились в начальной школе. Нас посадили за одну парту. Симпатия была взаимной, и вплоть до выпускного мы считались парой.