Сводный гад (СИ)

— Сигарету б… — мечтательно смотрю в потолок. — У Вас нет случайно?
— Да ты с ума сошёл? Разве может жена мэра курить? — чуть заметно закатывает глаза.
— Чего — совсем не может? — морщусь я.
— Ни в коем случае.
— Даже вот изредка? И без палева? — подозрительно смотрю на неё.
— "Безпалева", сейчас, Ванечка, очень дорогой и редкий товар.
— Мм… Понял. Я сейчас вернусь.
Забегаю в магазин, покупаю сигареты. Утягиваю Ольгу Валерьевну через второй выход в заброшенный сквер, который с центрального входа год уже закрыт как аварийный.
— Я знаю все зачётные подворотни этого города! — прикуриваю ей я. — Хрен сюда кто пройдёт незаметно.
Киваю на тропинку, по которой мы шли. Всё отлично просматривается, а нас как раз не видно.
Она затягивается, закрывая глаза.
— Официально я не курю. Яся не знает…
Провожу пальцами себе по губам, изображая, что замыкаю их на молнию.
Её телефон звонит.
— Да?
— Мам?? — слышу я. — Ну где ты? Полчаса уже ждем!
— Боже! — давится Ольга Валерьевна дымом, закашливаясь. — Я забыла совсем!
Возвращаемся тем же путём, что и пришли — через заднюю террасу кофейни.
— Ванечка, сейчас вас с Ясей должны снять заказные журналисты на улице. Она выйдет, ты её встретишь. Приветственный поцелуй в щеку. Откроешь ей дверь. Она сядет к нам. Всё.
Тяжело вздыхаю.
— Так надо! Дети Алексея Михайловича — дружат, — многозначительно играет бровями.
— Ладно… — покладисто соглашаюсь я. — Только ради Вас.
— И улыбайтесь.
Притормаживает у торгового центра, Ярославна — на крыльце с пакетами в руках.
— Пакеты возьмёшь у неё, — вдогонку.
Подхожу к царевне, мы синхронно наклоняется для поцелуя в щеку, немного неловко тыкаемся друг в друга, запутавшись в какую щеку целовать.
Кто придумал эту тупую постанову? Если б мы дружили, мы б не в щечку целовались, закинул бы эту дурынду на плечо, дал по жопе и утащил бы в машину.
— Да, блять… — шипит она, хватая меня снизу за подбородок, и разворачивает лицо, демонстративно чмокая в щеку.
— Ты чего — поцеловать нормально не можешь?!
— Ну извините, ваше высочество! — дёргаю из рук пакеты. — В щечку мы не привыкшие, гусары как-то больше взасос…
Нечаянно наступаю ей на ногу.
— Гад… — цедит она. — Специально же!
— Весь день мечтал тебе на ногу наступить! — фыркаю я.
Идём рядом к машине, перестреливаясь угрожающими косыми взглядами, но, сука, улыбаемся!
Открываю ей дверь.
— Руку подай! — закатывает глаза.
— Нищим духом не подаю!
Хлопаю дверцей. Обхожу, сажусь рядом.
Ольга Валерьевна, поджав губы, стучит пальцами по рулю.
— Чо — плохо, да? — скашиваю на неё глаза.
— Дубль два, дети.
— В смысле?!
— Возвращаетесь на крыльцо и делаете всë заново, второй раз.
— Оооо… — раздражённо и мучительно стонем мы.
— Вперёд!
  
Глава 11 — Гад и змеища
 
От поцелуев в щеку, щеки мои стёрлись, иначе чего бы им так гореть?
Мы едем на заднем сиденье, между нами бумажные пакеты и чувства. Очень сильные чувства! Чувство бешенства, например, самое сильное. И оно так странно бродит по моим внутренностям, что я не совсем уже уверена, что это именно оно.
— Мам, включи кондиционер. Жарко.
Подставляю лицо под прохладные волны воздуха. Оо… Губы расплываются в довольной улыбке. Достаю журнальчик по парфюму с пробниками.
Гад улыбается в свой телефон, пишет голосовые. Намурлыкивает там что-то… Но играет музыка, и я не могу разобрать — что именно он тихонечко говорит в микрофон. Телкам своим, наверное… Желудок сжимается, вызывая изжогу на его шлюханские мурлыкания.
Мне неприятно это. Настолько, что меня этим чувством можно пытать.
Снова злюсь… И на него? и на себя. Почему мне не плевать?
Надо как-то абстрагироваться.
Я сама по себе, он сам по себе.
Пытаюсь включить адекват. Ладно. Ну, хватит, в самом деле, грызться. Ничего прям эдакого он не делает. К тому же до сих пор не слил отцу видео.
— "В клуб не обещаю, но кофе попьём…", — пока переключается трек слышу я его голосовое.
 
Кстати!!
— Мам? Всë в силе?
— Ясь… — на светофоре ловит мама мой взгляд в зеркало. — Ты только не расстраивайся, хорошо?
— В смысле?! — замираю я, не дыша.
— Борис отменил вам все мероприятия, пока рейтинг не выйдет на более крепкую позицию.
— Аааа!! Это из-за тебя всë! — яростно луплю гада журналом. — Из-за тебя!!
Выставляя предплечья, отбивается.
— Чокнутая!
Вырывает у меня журнал и, заломив руки, заваливает головой к себе на колени.
Держит так, что не дёрнуться.
И я, сдаваясь, просто реву. Я никогда не попаду в этот чёртов клу-у-уб!
— Дети?! — нервничает за рулём мама, пытаясь обернуться.
— Всë нормально! — запечатывает мой рот гаденыш. — Братские объятия.
Аккуратно меня отпускает, ловит лицо за подбородок, разворачивает к себе. С тревогой недоверчиво смотрит в глаза.
— Я больно сделал?
Отбиваю его руку, вытирая со щёк слезы.
Отворачиваюсь в окно, прижимаясь к стеклу лбом.
Слов нет просто!
— Ты из-за клуба ревешь, что ли? — надменно.
— Отстань!
Надеваю тёмные очки. В груди всë застывает от обиды.
— Ясь, ну ты умненькая девочка, всë понимаешь, — уговаривает меня мама.
Игнорирую, только неровно дышу от сдерживаемых рыданий.
Очень обидно!
Дома нас встречает папа.
И, словно не замечает меня, зато здоровается за руку с гадом.
— Принимай, — подводит папа его к спортивному комплексу. — Сейчас только установили.
Два турника, брусья, кольца, груша…
Чёрная сталь, кое-где прорезинена бордовыми фиксаторами от скольжения.
— Крутой… — ведëт пальцами по фиксаторам Иван.
Улыбнувшись, папа поджимает губы. Словно немного теряется перед ним.
— Я рад, что тебе нравится.
— Ну, только зачем такой дорогой на пару недель? Мне бы обычной перекладины хватило. А потом куда его?
— А что — через пару недель у нас конец света?
— Ну… Нет.
Похожи… — ревниво разглядываю их лица.
— Опробуешь?
— Легко!
Иван стягивает футболку, обнажая тело.
Взгляд невольно ощупывает его резной торс, широкие плечи, крепкую шею, выраженную трапецию…
Тянется, делая несколько скруток.
Он такой… не слишком массивный, скорее… Гибкий перекачанный гепард!.. Экспонат для изучения мышц!
Красиво…
— Ольга Валерьевна, — протягивает маме включённый телефон. — Мне как раз ролик нужен, можете снять?
Оооо! Мама для "Ванечки" может всë! Тут даже не сомневайся, сводный.
Чем он её взял вообще?
Мама снимает, гад очаровательно улыбается на камеру. Ну вот может же!
Подпрыгивает на перекладину, мах ногами и делает зрелищный выход на две руки. Зависает, довольно лыбясь. Перекладина сдвигает его ремень чуть ниже, обнажая резинку бордовых боксёров. Гад лихо и непринуждённо падает телом вниз, закручиваясь, сначала вокруг перекладины. А потом, отрывается от неё, и перекрутившись вокруг себя в воздухе, снова ловит планку.
Ахнув от неожиданности манёвра, не моргая наблюдаю за ускоряющимися полётами. А потом улыбающийся гад просто развлекается, держась за перекладину и делая вид, что шагает по воздуху, пока не поднимает себя в вертикаль, стоит так головой вниз. Мышцы на руках напряжены как канаты и, кажется, вот-вот порвутся. И снова падает, закручивая себя в двойное сальто.
Прыжок! Приземляется ровнехонько на ноги. С такой самодовольной улыбочкой…
Ох!..
Мы стоим, открыв рот.
— Что это было? — оглядывается на нас мама, округлив от шока глаза.
— Это хобби, — забирает гад у неё телефон. — Воркаут. Нам с друзьями нравится…
— Лëш? — разворачивается мама к чуть более скромно, но тоже восторженно хлопающему глазами отцу. — Какой талантливый у нас мальчик!