Принцесса на час (СИ)

И ведь я видела, что тоже не была ему безразлична. Он так жадно ловил каждое мое слово, и так сиял, когда я, помогая ему перейти по мостику ручей, брала его руку в свою, что невозможно было истолковать это иначе.
Но я с самого первого дня знала, что между нами как мужчиной и женщиной не может быть решительно ничего. И дело было не в его увечье. О, вовсе не его слепота была помехой нашему счастью. И встреться мы с ним до того, как я узнала о существовании герцога Эрсана, я сделала бы первый шаг, если бы он сам не решился на это.
К сожалению, сейчас это было невозможно. Заклеймившая меня как преступницу змея служила препятствием, преодолеть которое я была не в силах. И пусть месье Теодор не мог увидеть вязь на моем плече, я никогда не решилась бы обмануть его доверие и умолчать о столь позорном прошлом. Но и рассказать ему об этом я не могла.
Так что я должна была бы радоваться его намерению покинуть Тулен, а я не могла сдержать слёз.
— Благодарю вас, сударь! — пролепетала я. — Никогда и никто прежде мне не делал таких подарков. Но прошу вас простить меня — сегодня я не смогу сопровождать вас к источнику.
Мой голос прозвучал так надрывно, что я сама не узнала его. Я развернулась, но месье Бризьен схватил меня за руку прежде, чем я успела скрыться в доме.
— Луиза, прошу вас, останьтесь! Нам нужно поговорить!
Я замерла. Он впервые назвал меня просто по имени, опустив отчужденно-вежливое «мадемуазель». И это могло означать столь многое, что мне стало страшно.
Что, если я не ошиблась, и он откроет мне свои чувства? Сделает мне предложение, принять которое я не смогу, и неправильно истолкует мой отказ? О, я совсем не хотела ранить его еще больше.
— Прошу вас, пойдемте к источнику!
Матушка уже вышла на крыльцо и смотрела на меня с удивлением и тревогой. Она давно уже догадалась о моей симпатии к Теодору и теперь не понимала моей нерешительности.
Она забрала у меня альбом с нотами и тихонько шепнула: «Иди же, дорогая, иди!»
Бедная матушка! Она так радовалась тому, что мне, наконец, понравился мужчина, что наверняка надеялась, что этот разговор свяжет нас навсегда. Ну, что же, ее я тоже вынуждена буду разочаровать.
Я шла к источнику как на казнь. Еще немного, и я своими руками разобью свои мечты. А возможно, и не только свои.
 Глава 14 
Иногда у источника бывало многолюдно. Но на сей раз только пожилая пара сидела на скамейке вдалеке. Мы остановились у мраморного ограждения.
Я молчала, предоставив право начать разговор месье Бризьену.
— Благодарю вас, мадемуазель Легран, за те чудесные мгновения, что я провел в вашем обществе и в обществе вашей матушки. Я давно уже не чувствовал себя таким счастливым.
Он произнес это с таким волнением, что я испугалась, что он прямо сейчас откроет мне свое сердце. Сердце, которое я вынуждена буду ранить. И я поспешила направить разговор в другое русло.
— Правильно ли я понимаю, сударь, что вы уезжаете? Значит ли это, что вы потеряли надежду на целебную силу источника?
— Да, именно так, я уезжаю завтра же утром, — он кивнул. — Здесь, в Тулене, я неоднократно слышал о том, что если кто-то не ощутил силу источника в первые же несколько дней после прибытия, то уже и не ощутит ее никогда. Я же, вынужден вам признаться, и изначально не имел права на это рассчитывать. Дело в том, что некоторое время назад я позволил себе усомниться в покровительстве Святого Николая, которого в нашей семье всегда особо почитали, за что и поплатился, лишившись возможности видеть этот мир.
Голос его дрогнул, и я поняла, как тяжело ему было говорить об этом.
— Возможно, вас следует приехать сюда снова — когда-нибудь, — а теперь я ощутила дрожь уже в собственном голосе.
Но месье Бризьен покачал головой:
— Боюсь, я уже получил ответ на свою мольбу. И ответ этот для меня неутешителен. Нет-нет, мадемуазель, не вздумайте подбадривать меня — иначе я возненавижу себя за эту слабость. Мне особенно жаль, что я не могу увидеть вас, дорогая Луиза, чтобы запечатлеть ваш образ в моем сердце навсегда.
 
Он протянул мне руку, и я, помедлив немного, коснулась ее своими дрожащими пальцами. Он же сжал их с такой неожиданной силой, что я вскрикнула.
— О, простите! — смутился он. — Я не хотел причинить вам боль.
Кажется, он не догадывался о том, что куда сильнее ранил мое сердце. Все его слова недвусмысленно свидетельствовали о том, что он был намерен покинуть Тулен, не открыв своих чувств ко мне.
А может быть, никаких чувств и не было вовсе? И всё это было лишь моими слишком смелыми фантазиями. Я придумала его любовь ко мне и сама поверила в это. Глупая наивная девчонка, вообразившая, что сумела за столь короткое время пленить воображение почти незнакомого человека.
С какой стати ему было увлекаться мною? Девушкой, о которой он ничего не знал, и которой решительно нечем было похвастаться — ни происхождением, ни богатством, ни моральными устоями. Он даже не знал, красива ли я. Всё, что он знал обо мне — это то, что я неплохо играю на рояле. Не слишком много для того, чтобы иметь в отношении меня серьезные намерения.
Но разве его желание уехать из Тулена не вполне согласовывалось с моими собственными желаниями? Тот факт, что он со мной не объяснился, избавлял меня от необходимости отказывать ему, подыскивая для этого благопристойную причину. Так отчего же мне было так горько?
— Надеюсь, я не обидел вас, мадемуазель, Легран? — обеспокоился он. — Простите, надеюсь, мое желание общаться с вами каждый день не доставило вам неудобств? Мне следовало подумать о том, что оно может быть истолковано кем-то не должным образом. Но я решил, что вряд ли кому-то придет в голову упрекать в дурных намерениях человека в моем положении. Калеку, который ни на что не способен без чужой помощи. Надеюсь, вам не было стыдно ходить со мной рядом по городу?
— Нет, не говорите так! — мне не хватило смелости снова взять его за руку, но в свой голос я постаралась вложить всю теплоту, которая была в моем сердце. — Каждый, кто имел бы счастье познакомиться с вами поближе, не смог бы не оценить ваш ум, вашу тактичность, ваши прекрасные манеры.
Он грустно улыбнулся:
— Благодарю вас, Луиза! Вы даже не представляете, сколь много значат для меня ваши слова! И как я хотел бы слышать их снова и снова! И держать вашу руку в своей руке. Быть рядом с вам — это счастье!
Слёзы текли по моим щекам, и я отвернулась к водопаду, рядом с которым мы стояли — чтобы их можно было принять за долетавшие до нас из источника брызги. И только спустя несколько мгновений я сообразила, что это было излишним — Теодор всё равно был не способен их увидеть.
— Я собирался проявить слабость и уехать без объяснений, — меж тем, продолжил он, — но это было бы предательством по отношению и к вам, и к самому себе.
— Нет, Теодор, в этом нет никакой необходимости, — запротестовала я. — Вы не обязаны мне ничего объяснять.
Я впервые назвала его по имени, и почувствовала, что покраснела.
— Нет, я обязан объяснить, почему я вынужден расстаться с вами, хотя всё во мне протестует против этого. Если бы я мог, я сей же час сделал бы вам предложение и стал бы самым счастливым человеком на свете, ответь вы на него согласием.
Я не ошиблась! Он тоже любил меня!
Всё остальное было уже неважно. Возможно, он скажет мне о долге перед своей семьей (а я уже не сомневалась, что он происходил из очень знатного рода) — пусть так. Я отпущу его со спокойной душой, сохранив в своем сердце воспоминания об этих днях, проведенных вместе. Теперь я знала, что такое любовь, и была благодарна ему за то, что он дал мне возможность испытать это чувство.
— Если бы я мог, Луиза! Если бы я мог. Но, к несчастью, я не свободен.
А вот эти его слова оказались для меня полной неожиданностью. Не свободен? Значило ли это, что он уже был связан узами брака? Но если так, то как он мог позволить себе не только испытывать чувства к другой женщине, но еще и признаваться в них?