Возраст не помеха

– Рядовой спецкоманды «Восток», в подчинении семьдесят первой пехотной дивизии, шестой армии вермахта, Захар Горчак, – отозвался я и увидел на лице капитана неподдельное удивление.
– Наш, значит? Сучонок. Расстрелять.
Приказ меня ошарашил. Идя сюда, я рассчитывал именно на плен, если так можно сказать о возвращении к своим. Думал, увидят, что молодой, не станут убивать. Да и дурь это, убивать сдавшегося, из него же можно вытянуть полезную информацию, на это я и надеялся, а тут…
– У меня есть сведения о позициях и силах вермахта, я много чего знаю, не смотрите на возраст. Информация точная и свежая. Прошу отвести в особый отдел, товарищ капитан, вам это больше нужно, чем мне…
Хлясь, мне по роже прилетел удар. Блин, какой жестокий офицер, мальчишку и по лицу. Ну, а чего я ждал, дурень? Задумал поучить жизни этих мужиков, которые тут, в этих развалинах стоят насмерть? Идиота кусок!
Да, мечтал об этой встрече я целый год. Не о такой конкретно, но о том, как вернусь к своим. Да, я считаю себя именно своим, советским, а не шпионом вермахта. Когда вспоминаю прошедший год, меня даже потряхивает от того, через что я прошел. Тогда, в октябре сорок первого, в лагере для военнопленных, после поединка, из которого я вышел победителем, меня подлатали немного и увезли далеко на запад. Попал я в спецкоманду, которую называли «Восток», а мое подразделение – «Киндер». По численности команда насчитывала сто человек, и все как один мальчишки, не старше пятнадцати лет. С первого же дня нас начали гонять так, как будто готовили спецназ, хотя в какой-то степени мы им и являлись, хоть и были детьми. Ну, что такое десять-одиннадцать лет, возраст воина? Но дело было тоньше. Немцы набирали в команды, а я уверен, что таких как мы явно больше, чем одна команда, лояльных режиму парней, готовых убивать. Мальчишкам сулили всякие блага, настраивая их против страны Советов, и они соглашались. Как же я согласился? Ну, во-первых, хотелось жить, а во-вторых… А во-вторых, я просто решил для себя, что если заставят вновь убивать кого-то из пленных солдат Красной армии, то не стану этого делать. С той гнидой, что мне чуть голову не отрезал, повезло. Если бы он не показал свое истинное лицо бандеровца, или кем он там являлся, я не смог бы убить его. Но вышло все удачно. Вот и решил для себя, что буду учиться у немцев, пока не заставят вновь доказать лояльность. И надо же так случиться, что выходным экзаменом у нас был, как его называли немцы, «Бой гладиаторов», а не банальное убийство пленных. Нас всех тупо заставили рубиться против друг друга. Оставшиеся на ногах, когда закончится время, прошли испытание. Я был в их числе, причем меня боялись в команде почти все. Дело в том, что обучение немцев удачно легло на мои знания спортсмена из будущего, поэтому я очень хорошо умел драться. Год назад, когда только появился здесь, кроме как этих самых знаний у меня и не было ничего, тело-то неродное, а тут подготовка с инструктором, самообучение принесли плоды. Немцы, спасибо им за это, помогли мне подготовить новое тело, а уж отработать технику я смог и сам. Вопросы, конечно, регулярно появлялись у инструкторов, они же видели, что я умею явно больше, чем то, чему меня обучают, но всякий раз удавалось отбрехаться, ссылаясь на отца. Так и говорил, что меня учил отец, немцы лишь кивали и хвалили. Очень повезло с обучением ножевому бою, на мой рукопашный и прежние знания немецкий вариант боя лег изумительно, не покривлю душой, если скажу, что смогу уложить двух взрослых мужиков с такими же ножами. Рост немного маловат пока, но это дело наживное, да и не много тут на самом деле высоких, особенно в нашей армии. Средний рост где-то метр шестьдесят пять, может чуть выше, а у меня в неполные двенадцать метр пятьдесят шесть. Пацаном я выгляжу скорее из-за телосложения, все же у взрослого масса-то поболее будет.
Год в спецкоманде прошел довольно быстро, хоть и был очень тяжелым. Спать больше четырех часов я стал только по убытию на фронт. Пока добирались сюда, почти две недели ехали, воспользовался временем в эшелоне для того, чтобы наверстать упущенное и тупо выспаться.
 
Как и говорил, обучение было тяжелым, синяки не успевали сходить, разбитые губы и нос почти не заживали. Немцы ставили нам упор в обучении на рукопашку, ближний бой. Для диверсантов, в которые нас готовили, это действительно нужно. Нас обучали десяткам разных способов тихого убийства себе подобных, от палки и веревки до ножа и голых рук. Спарринги проходили ежедневно, по мнению инструкторов так учеба лучше усваивается. А то, что регулярно из строя выпадали люди, немцев не волновало. Из тех парней первого набора в конце осталось чуть больше половины, остальные пополняли команду в разное время.
Преподавали нам захваты штабов, мостов, складов и всего прочего, стратегически выгодного на войне. Учили ездить на машинах и мотоциклах, плавать, нырять, работать со взрывчаткой и любыми видами стрелкового оружия. Даже миномет изучали, причем серьезно, с ротной пукалкой могу справиться в одиночку. Пушки и противотанковые орудия не изучали, ибо незачем, как и танки с самолетами. Хотя я бы не против был освоить, скажем, «лаптежника», да и «мессер» штука интересная. Всей техникой, без исключения, пользоваться было тяжело, все же возраст еще неподходящий. Особенно трудно было с бронетранспортером. «Ганомаг» очень тяжел в управлении, особенно нам, ведь мы были фактически детьми. Освоить-то его я освоил, но наравне со взрослыми ездить не смогу.
Со стрельбой тоже было все не так гладко, как хотелось бы. После пробных стрельб инструкторы остановились на МП-40, у него была самая слабая отдача и более или менее легкий спуск. Винтовки были неудобны как по весу, так и по размеру. Шутка ли, многим мальчишкам немецкую винтовку было не удержать. Во время прицеливания, а ведь надо еще и стрелять, причем точно стрелять, винтовку постоянно клонило вперед и вниз. А вот пистолет-пулемет освоили все, так же, как и простой пистолет «люгер».
Но все же упор делался на взрывное дело. Проникнуть, иногда открыто, пользуясь нашим возрастом и происхождением, на нужный объект и заминировать его. Моим первым заданием, с которым я и вышел сюда, было наблюдение, а по возможности, минирование важных объектов. Список объектов фрицы дали самый полный. В первую очередь, это штаб воинской части, на том участке, где мы перешли линию, Чуйкова, кстати, штаб-то. С собой у каждого из членов команды было три килограмма взрывчатки, хватит с лихвой. Внедрение к врагу, имелось в виду в ряды солдат Красной армии, особенно поощрялось. Мы были способны вести агитацию, стараться убедить советских солдат в бессмысленности сопротивления. Этим с нами, мальчишками, занимались особо.
И вот я у своих вроде бы, но меня хотят тупо расстрелять. Как быть? Надо включать навыки, вдолбленные немцами, и пытаться разговорить командира, будет это тяжело, мужик серьезный попался.
– Зачем вы так? Я же не упираюсь, все расскажу, для этого и шел. Вы ничего обо мне не знаете, а сразу решили в расход… – потер я щеку. Удар хоть и был не во всю силу, но все же это удар взрослого мужика.
– Наши дети шли на смерть против врага, а ты продался! Не о чем с тобой разговоры вести, справимся и без твоих важных сведений.
Какой же упертый командир попался, жаль, но что поделаешь теперь. Имея возможность извлечь выгоду для своего подразделения, он пресекает все попытки получить от меня сведения. Злоба его в общем-то понятна, сколько таких детей, как я, погибло и в лагерях гниет, а я тут на немцев пашу.
– Что здесь происходит? – довольно властный голос прервал гневную речь капитана, заодно дав мне надежду.
Все же в своем подразделении даже ефрейтор является начальником, а уж целый капитан тем более. Он хотел и мог сделать со мной все, что захочет, а при появлении старшего по званию власть капитан терял.
– Да вон, змееныша поймали. Немцам служит, наш вроде, – брякнул капитан.