Чужой ребенок (СИ)

Быть обязанной такому зверю… Нет уж, спасибо. Он в десять раз больше возьмет, чем даст, это прямо читалось во взгляде. 
Осознав, что все, наверно, к лучшему, и мы уж как-нибудь без Хазарова, я отпускаю Ваньку, он поднимает на меня грустную мордочку, шмыгает, а я, впомнив кое о чем, сурово щурюсь в ответ и молча протягиваю ладонь. 
— Чего? — отступает Ванька, и по лицу его понятно, что все он в курсе, чего, просто дурачка валяет. 
— Давай!
Ванька отступает еще дальше, я наблюдаю за ладошкой, инстинктивно скользящей по карману, делаю шаг вперед:
— Давай, я сказала!
— Не дам! — оскаливается Ванька, мгновенно превращаясь из маленького несчастного мальчишку в злобного пацанчика с района. Меня эта метаморфоза ужасает, хотя не должна бы, учитывая его бэкграунд. 
Выдыхаю, маню его к тем самым скамейкам, с которых он стартанул мне на помощь недавно, сажусь. 
Ванька становится напротив, неуступчиво глядя на меня. 
— Вань… — я пытаюсь подобрать правильные, убедительные слова, — ты понимаешь, что это опасно? Все наши беды только из-за этого ножика…
— Нифига! — вздергивает он подбородок, — если б не этот ножик, я бы уже мертвый был, возможно…
— Ну, не преувеличивай… — сомневаюсь я, внутренне холодея. 
— Не преувеличиваю, а преуменьшаю, — говорит Ванька, — ты не слышала, чего эти дядьки говорили! А я слышал! 
Так… Сжимаю зубы, сдерживая готовую вырваться ругань… Опять новая информация! Да что ж такое? Конец этому безумию будет, или нет? 
— Что они говорили, Вань? 
— Ничего… — тут же идет он на попятный, сообразив, что снова трепанул лишнего. 
— Ванька! — не выдерживаю я, — с меня хватит уже! Ты постоянно врешь! И меня этим подставляешь! Неужели не понял до сих пор, насколько это опасно? 
— Я не вру! — повышает он голос, — я не договариваю!!! Это две большие разницы! 
— Все, — поднимаю я ладони вверх, — дальше без меня. 
Разворачиваюсь и иду к остановке. 
И вот нисколько не играю сейчас! Любому терпению приходит конец! И моему тоже! 
Почему я должна думать о нем? Кто он мне? И без того вперлась в историю, не знаю, как и выкручиваться буду теперь! 
Видно, в моей походке заметно, насколько все серьезно и насколько меня все достало, потому что Ваньку пронимает. 
Слышу за спиной топот, потом мелкий засранец забегает вперед и движется задом наперед, просительно заглядывая мне в лицо. 
— Ань… Ну, Ань… Ну чего ты? Да там реально нечего было говорить… Да я тупо забыл, и все…
— Как до этого забыл, что человека ножом ударил? — ровно уточняю я, не тормозя, — упадешь. 
— Не упаду! Я долго так могу! 
Так и тянет закатить глаза от неуместного ребячьего бахвальства. Блин, я постоянно забываю, сколько ему лет, обращаюсь, как со взрослым! А он же…
— Ну, Аа-а-ань… — кошачьи глазки из Шрека очень Ваньке идут, делают симпатичную мордашку еще умильней. — Ну вот честно… Ну, давай сейчас расскажу? 
— Что именно?
— Все!
— А потом еще что-то найдется? 
— Не-е-е-е…
Вздыхаю, останавливаюсь, оглядываюсь в поисках места, где можно присесть, потому что от лавочек мы уже порядочно так отдалились, и замечаю темный тонированный внедорожник, пугающей громадой тихо надвигающийся на нас…
Черт!
Хватаю Ваньку за руку, толкаю в сторону тротуара, себе за спину, кидаю взгляды по сторонам, прикидывая, куда рвать в первую очередь и у кого просить помощи в случае чего. 
Может, это и тупо, каждой непонятной машины опасаться, но я с некоторых пор пуганая до жути. 
Внедорожник, водитель которого, судя по всему, понял, что его засекли, ускоряется и тормозит аккуратно возле нас. 
Ванька с шипением втягивает в себя воздух, рвется вперед:
— Анька, пусти! Пусти меня! 
Но я не собираюсь опять прятаться за спиной десятилетнего мальчишки, это смешным уже становится, а потому просто отталкиваю его подальше за себя. 
Убежать никуда не получится, улица по-вечернему пустынна уже и даже темнеть начинает. И рядом никаких закоулочков, новый город, все-таки, не старый, с его бесконечными лабиринтами… Тут куда ни беги, все на виду будешь. 
 
Тонированное стекло с переднего пассажирского сиденья опускается, и я вижу веселую физиономию Серого, того самого парня, что буквально десять минут назад вытолкал нас из спортивного клуба. 
— Подвезти? — улыбается он лучезарно. 
Я не отвечаю, напряженно вглядываясь в тонированное стекло заднего сиденья. Там точно кто-то сидит…
  
Глава 22
 
— Не надо нас подвозить, иди нафиг! — ну кто бы сомневался, что Ванька не воспользуется моим временным ступором и не выступит! 
Боже! Как этот ребенок дожил до своего возраста с таким характером???
Я торопливо пихаю его локтем опять за спину и вежливо отвечаю:
— Нет, спасибо, мы как-нибудь сами. 
В этот момент опускается стекло на заднем сиденье и — сюрприз, который не сюрприз! — оттуда на нас смотрит Хазаров. 
Его темное лицо в полумраке салона смотрится еще темнее, а глаза — чернее. Словно дьявол из преисподней, ей-богу. 
— Садись в машину, — коротко командует он. 
И, блин, я делаю шаг вперед прежде , чем успеваю осознать происходящее. 
Протягиваю руку к дверце, но Ванька в этот момент опять ввинчивается вперед и, отвечая Хазарову таким же жестким и неуступчивым взглядом, коротко режет:
— Нет. Вы нас не стали слушать! Вот и теперь нехер. 
Я коротко ругаюсь про себя, прекрасно понимая, что нельзя с такими людьми так говорить, и что никакой скидки на возраст ребенка не будет, если Хазаров сейчас решит обидеться… 
Но в этот момент Хазаров неожиданно… улыбается! Его зубы белеют в темноте салона, тоже не особенно украшая темное лицо, наоборот, вводя в еще больший ступор. Оно еще и смеяться умеет???
— А это даже может и быть… — бормочет он, а затем переводит взгляд на водителя. 
Серый тут же покидает машину, обходит ее и открывает перед нами заднюю дверь. 
— Не пойду! — рычит Ванька, и Серый, коротко глянув на Хазарова и , похоже, получив молчаливое разрешение, легко и на удивление деликатно запихивает Ваньку в машину. Ну и я за ним, конечно же, сажусь, уворачиваясь от протянутой, чтоб помочь, руки. 
На заднем сиденье просторно, может поместиться еще три таких, как я, так что мы с Ванькой жмемся к двери, а Хазаров сидит, развалившись и пристально нас разглядывая, словно неведомых и забавных зверушек в зоопарке, у противоположной. 
— Анька, пошли, — Ванька, поймав воинственную волну, никак не угомонится, скалит зубы, словно волчонок на матерого зверя, который, пусть и боясь и поджимая хвост, но готов дать отпор из всех своих небольших силенок, но я его коротко урезониваю:
— Подожди. Надо поговорить. Мы же за этим сюда ехали. 
— Это ты ехала, — огрызается Ванька, — а я сразу говорил, что не поможет! И кто прав оказался? 
— Почему ты думал, что не помогу? — неожиданно задает вопрос Хазаров, и Ванька отвечает быстрее, чем я, наполненная самыми дурными предчувствиями, успеваю ему рот закрыть:
— Да потому что ты урод! Мамку мою мучил! 
За рулем коротко изумленно хрюкает Серый, а я, беззвучно охнув, тыкаю Ваньке в бок пальцем. Но он не тормозит, похоже, желая высказать все, что думает по поводу Хазарова:
— Если бы не Анька, я бы не поехал никогда! Потому что твари, которые женщин насилуют, должны в тюрьме сидеть! И помощи от них никакой быть не может! 
Серый за рулем издает еще один странный задушенный звук, я вижу в зеркале заднего вида его совершенно офигевшие глаза, и торопливо закрываю Ваньке рот. Уже не думая, как это выглядит со стороны. 
— Простите его, — тихо говорю Хазарову, с невозмутимой физиономией выслушивающему обвинения в свой адрес, — это ребенок… 
— Но тот, кто ему это все говорил, явно был взрослее… Так? — Хазаров склоняет голову, и что-то в этом жесте невыносимо знакомое чудится, я даже моргаю изумленно, — кто тебе сказал, что я… изнасиловал твою мать?