И аз воздам (СИ)
Второй раз понятно — убийство Павла, который договорился с Наполеоном о совместном походе в Индию. Зная с высоты двадцать первого века все трудности такого похода, можно честно признаться, что не дошёл бы, скорее всего, до Индии ни один человек. Всё плохо там и с климатом и с продовольствием, так ещё ведь хотели идти через Среднюю Азию, а не через Кавказ. То есть, нужно было лезть через Памир. Это не переход Суворова через Альпы. Там в три раза выше горы и сотни раз больше расстояние. Но это ладно. Никто ведь никуда теперь не пойдёт. Теперь будет союз с Англией, Австрией, Пруссией, ну, и куча стран поменьше. И всем Наполеон наваляет в Реальной Истории. Тут поглядеть нужно. Стоит ли вмешиваться. Хотя, вот уже вмешался, и как там дальше пойдёт теперь — пока неизвестно.
Был и третий раз, когда, когда Пален круто судьбу страны изменит. Пестель, как он сам напишет в мемуарах, был учеником Палена. Был его другом. Много раз приезжал к тому в поместье Гросс-Экау в Курляндии и советы спрашивал. Можно сказать, что декабристов тоже Пален породил. Напугал Николая и последовали тридцать лет реакции.
Ну, да бог с ним, теперь с Пестелем точно не замутят очередной переворот, Пестеля после войны и пристрелить можно. Та ещё сволочь. Бог с ними, пора пообщаться с наглом обделавшимся. О, англичанка опять гадит.
— Где деньги, Зин? — снял повязку удерживающую кляп с лица посла Брехт.
Событие шестнадцатое
Непобежденные не все непобедимы.
Пьер Корнель
Жадные. Все великобританцы жадные. А самый жадный — сэр Аллейн Фицгерберт. Пришлось ещё один пальчик обстругать, чтобы узнать, где в доме деньги лежат. Хитрый и жадный был посол. Сразу взял и выдал местоположение саквояжа с деньгами. Оказался тайничок прямо в этой комнате, даже не тайничок, а просто подальше убраны деньги. На буфете стояла коробка из-под шляпы, а там в ней вместо шляпы русские рубли, пачки ассигнаций, купюры разные, но сторублёвых не было. В сумме в коробке было около пятидесяти тысяч. Если бы там хотя бы пара пачек фунтов или стерлингов лежало, то Пётр Христианович бы поверил, что вот всё что дали дипломату на Даунинг-стрит (Downing Street), всё честно и выдал. Однако в коробке английских блёклых некрасивых бумажек не было, ни одной.
— Уважаемый, а где лежат пятнадцатифунтовые банкноты. — Брехт в той жизни был нумизматом, да и то не очень ушибленным на всю голову, за раритетами ценой в миллионы рублей не гонялся, понимая, что нет у него таких денег. Бонистика, то есть коллекционирование, бон — бумажных денег, вообще его не интересовала, на как-то составляя каталог наличествующих у него монетСоединённого Королевства Великобритании и Ирландии (United Kingdom of Great Britain and Ireland) наткнулся на продажу бон и удивился неразумности наглов. Существуют билета в пятнадцать, тридцать, сорок фунтов. Не проще ли это набирать червонцами или пятёрками?
Потому и спросил сейчас посла, захотелось, прямо край, подержать в руках пятнадцатифунтовую банкноту. — Нет.
— Охо — хо, дорогой Аллейн, а я ведь хотел уже домой идти. Нет, вас бы развязывать не стал. А то вы выбежите голышом на улицу, помощь там звать или ругаться нам в спину и простынете. Пневмонию заполучите, и всё, пишите письма. Оставил бы связанным вас, уважаемый сэр, утром люди придут и отвяжут, а теперь, что? Теперь придётся вам ещё один палец отчекрыжить. Сёма, — подозвал Брехт переодевшегося во фрак дезертира. Немирович с Данченко оба бы закричали: «Не верю». Так не шёл фрак к бородатой роже Сёмы.
Семён подошёл с окровавленным тесаком. Нагл зажмурился, но тайну «Золотого ключика» не выдал. И только когда Семён срезал с мизинца часть кожи, заорал и пообещал пойти на сотрудничество. И опять обманул, прикинулся, что сознание потерял, облили вином из бутылки, что стояла на столе. Не подействовало, пришлось опять пускать в дело тесак. Закричал и стал угрожать. Даже обстрелом Санкт-Петербурга английским флотом.
— Дурашка, тебя же не Александр Павлович грабит, а обычные каторжники. Зачем стрелять по союзнику. Наполеон ведь тогда на Индию точно нападёт, а Россия после обстрела ему поможет, так что говори, где деньги лежат, и мы пойдём.
После очередного скобления мизинца сказал. Оказывается, за печкой в стене есть тайник, поленницей прикрытый. Разобрал Сёма дровишки, открыл дверцу и вытащил на свет колеблющийся, догорающих уже свечей, саквояж. Тяжеленный. Открыли, а там опять нет пятнадцатифунтовых бумажек. Там золото лежит. Пётр Христианович осмотрел находку. Да, это мечта любого нумизмата. Монеты были разного достоинства и разных годов выпуска. Прямо готовая коллекция. В основном были небольшие монетки весом около восьми грамм — гинеи. Но островками блескучими выделялись и монеты большущие в пять гиней. Были и в две гинеи. И даже совсем маленькие монетки в половину гинеи попадались. Монета в пять гиней — просто монстр. Сорок с лишним грамм и почти сорок миллиметров в диаметре. Прямо ощущаешь, что золото в руках держишь.
— Уважаемый, товарищ посол, прошу прощения за мой английский, давно не практиковался, — еле оторвался от созерцания коллекции Брехт, — Но я спросил не где лежат ваши гинеи, а где лежат пятнадцатифунтовые банкноты. Согласен, гинея больше пятнадцати фунтов, всё же давайте вернёмся к этой купюре.
— А-а-а, — начал истерить сэр Фицгерберт, — пришлось оплеуху выделить товарищу послу.
— Дорогой барон, где чемодан с ассигнациями? — напомнил о себе Пётр Христианович.
— А-а-а.
— Золотой ты мой человек, ну скажи, где деньги, и мы уйдём. А так не уйдём. У тебя ещё, вон, сколько пальцев целых. А ещё на ногах. У баронов же растут пальцы на ногах. А, дак, вон же ни. Чего это вы босой расхаживаете. Весна ещё, прохладно, застудитесь. Ну, начнём с мизинца, а то без большого пальца, говорят ходить очень тяжело. Пока вестибулярный аппарат привыкнет, падать будешь.
— А-а. О-о. Я скажу, скажу. — Барон опять обмочился, а Сема только задел клинком за мизинец на ноге.
— Внимательно.
— У охраны под кроватью есть в полу люк, там деньги.
Нда, вот это были ДЕНЬГИ. Два мешка бумажных денег великобританских. Были и знаменитые купюры с пятнадцать фунтов, а были и в триста фунтов. Если учесть, что фунт стерлингов — это шесть рублей, то одна бумажка эта стоит почти две тысячи рублей. А это отличный конь или кобыла. Или чуть не деревня из десятка домов. А в мешке в сумме на целую волость денег. Удачно зашли. Опять собрались наглы покупать высшую знать Петербурга, чтобы добиться подписания этой проклятой конвенции. Ну, может и надо на английский деньги с Наполеоном повоевать. Ничем он не лучше наглов, даже хуже в разы. Те разделяют и властвуют, а этот собрался объединять Европу, а это смерть для России, при её современной отсталости технической. Лучше вялотекущая война с Англией, чем война на истощение со всей Европой, а то, что Наполеон после победы над Англией навалится на Россию, даже и сомневаться не стоит. У него наполеонов комплекс. Хочет всем миром управлять с маленьким своим ростом и ещё должно быть кое-чем, в человеке всё должно быть пропорционально.
Событие семнадцатое
Библия учит нас любить ближних, она также учит нас любить врагов; может быть, потому, что это обычно одни и те же люди.
Гилберт Честертон
Осталось самое неприятно. Осталось … Не самоцель же деньги. А какая цель? Цель стравить самых злейших врагов России. Двух самых, самых, самых. Вот, нет и не будет в настоящем и будущем у России более постоянных и злобных врагов. А потому будет правильно, если получится их стравить. Один враг лишь самую малость ослабнет, несоизмеримы силы, а вот второй может этого стравливания не пережить. Да, даже если это будет сделано руками России на их деньги. А рядом ещё и Пруссия, без всякого сомнения, эта шавка Моська тоже решит куснуть пусть не слона, так свинью, которую сильные мира сего решат забить.