Его одержимость

Надеюсь, меня никто сейчас не видит. Франциска не в счет. А своих людей Рейес за подглядывание убьет.
После работы на огороде так приятно хорошенько вымыться, а потом насухо вытереться хорошими полотенцами.
Жаль, полотенце для волос Франциска у меня отбирает.
– Не положено. Господин любит распущенные волосы.
Я едва не шиплю на нее, но сдерживаюсь. А по комнате раздается звон, удивительно похожий на звук колокола.
Я смотрю на Франциску, и она поясняет:
– Господин зовет тебя. Пойдем. Обувь не надевай.
Вот так прийти к Рейесу в одном полотенце? По спине прокатывается липкий озноб.
Франциска поторапливает:
– Давай. Он не любит ждать. За опоздание накажет.
Я плотнее запахиваю полотенце на груди, вскидываю подбородок и иду за ней.
Оказывается, из купальни куда-то ведет узкий и довольно незаметный коридорчик.
Франциска открывает дверь, кому-то кланяется и застывает в проходе статуей. Видимо, я должна пройти мимо, а потом она закроет дверь.
Выбора у меня особо нет. Я шагаю внутрь и замираю, натыкаясь взглядом на высоченную широкоплечую фигуру.
Мужчина одет в белую рубаху с закатанными по локоть рукавами, отчего его смуглая кожа кажется темнее, и черные брюки.
Он стоит спиной ко мне прямо рядом с внушительного размера кроватью. Окон в комнате нет, только еще одна дверь. На полу лежит дорогой пушистый ковер, а около кровати находится столик.
Я не успеваю рассмотреть, что на этом столике, потому что мужчина разворачивается ко мне лицом.
Я ловлю себя на потрясающе странной мысли. Никто у нас не знает, как Диего Рейес выглядит. Он никогда публично не показывает лицо.
Этот мужчина передо мной дьявольски красив.
У него крупные, резкие черты лица. Высокий лоб, черные глубоко посаженные глаза под густыми бровями, четко очерченные скулы, полные чувственные губы и… густая борода.
Это зрелая, опасная красота, и я на миг замираю, не понимая, что этот человек здесь делает.
А потом понимать становится поздно.
Он делает ко мне не шаг, а скорее бросок. А в его глазах что-то страшное. Темное. Звериное.
Это нечеловеческие глаза, хотя и отчаянно красивые. Диего Рейес и вправду демон.
И я шепчу:
– Ты будешь проклят, если меня коснешься.
***
ДИЕГО
На миг мне кажется, что эта девка просто больная на голову. Я перевидал кучу шлюх, но ни одна не осмеливалась говорить мне такое в лицо.
Может, эта просто не в себе? Может, она и не шлюха?
Я не хочу ебать сумасшедшую.
Останавливаюсь и смотрю в ее глаза цвета морской волны. Удивительный оттенок. Я бы подумал, что линзы, но у этой соплячки даже на нормальную одежду денег нет. Значит, все свое, как и сводящее меня с ума прикрытое одной тряпкой тело.
Прищуриваюсь и улыбаюсь. Зло.
– Да, я уже весь пропах серой. Добро пожаловать в ад, чика.
А она только вскидывает подбородок.
– Я тебе не чика.
У меня изнутри волна гнева поднимается и душить начинает. Стискиваю ладони в кулаки. Сейчас проверю, насколько она поехавшая. И выебу. А потом выкину и забуду. Только имя ее запомню.
Таких мало. Одна на миллион, наверное. Я раньше не встречал.
– И кто же ты? Или мне вздергивать твою родню по одному, пока не сознаешься?
– Меня зовут Анхела Рубио, подонок, – а глаза уже не лазурные. Они темные от гнева и ярко блестят.
Не психованная, значит. Психичка не станет огрызаться. А просто не знающая свое место слишком борзая шалава. Слишком красивая для такой суки.
Я делаю шаг к ней, а она податливо отступает к двери.
Вот так. Скоро ты начнешь бояться. Скоро заорешь и начнешь молотить кулаками в дверь, как многие до тебя.
– Сколько тебе лет? Давно продаешь себя? Отвечай, – я спрашиваю тоном, от которого мои люди ссутся.
А эта не ссытся, она просто делает еще шаг назад, сжимая свое проклятое полотенце так, что костяшки пальцев белеют.
– Восемнадцать.
– Я не привык повторять вопросы, – я делаю широкий шаг и практически заталкиваю девку в угол. Она сама юркает туда. Тупая затея.
Хотя все ее поведение тупое и охеренно меня злит. Почему такая, как она, смеет огрызаться, а Клара… Ненавижу этот долбаный мир.
 
И эту сучку с проклятыми голубыми глазами начинаю ненавидеть. Ее пухлые губы не должны мне дерзить. Но она видимо не понимает, на что нарывается.
– Я не продаюсь.
– Ты просто очень гордая, да? Или, – меня вдруг пронзает несуразная мысль, – уже вся мокрая? Хочешь меня, куколка?
Ее губы сжимаются в линию, а грудь высоко вздымается, завораживая меня.
Я мотаю головой. Нет. Хотя я и выпил, я буду трезвым.
Поведение этой суки и так слишком сбивает меня с толку. А я ненавижу, когда меня водят за нос.
Я беру девку за подбородок. Довольно крепко, чтобы не рыпалась. На грани боли. Она сама нарывается. Сама меня злит. Я ведь могу немного нежнее, если девка сговорчивая.
А эта видимо любит пожестче, вот и провоцирует.
Ее нижняя губа еще больше выдается вперед. Такая соблазнительно пухлая, что у меня ломит от желания ей вставить.
Но это последнее, что я сделаю. Она цапнет. Мне придется ее наказать, но ходить какое-то время травмированным конченым идиотом, не собираюсь.
Так что все эксперименты на потом. Да. С ней мне начинает хотеться «потом». Ее я хочу увидеть на коленях.
Чика шумно выдыхает, мои пальцы ей мешают. Сбивчиво говорит:
– Ты проклят.
Ой, какие мы грозные.
– Я знаю, чика. А что ты мне сделаешь? Укусишь? – и я сдавливаю ее щеки сильнее и сразу ослабляю хватку. Ее чертова выпуклая губа не дает мне связно думать.
И вообще мне не стоило столько пить.
Чика ничего не говорит, а я жду хоть одного слова, но когда понимаю, что его не будет, что она так и продолжит сверлить меня наглыми светлыми глазами, в которых нет страха, сдергиваю ее тряпку.
Ее руки проскальзывают по ткани, но это бесполезно.
Все ее красивое тело теперь передо мной, и я могу делать с ней что угодно. Все, к чему подталкивает мой поистине адский стояк.
Чика реально сочная, даже уродская камера это передавала. А теперь рядом с чикой мне совсем ведет голову.
Мешает только этот долбаный полный ненависти взгляд. Нельзя быть такой злой, сучка.
Я перемещаю ладонь так, чтобы держать ее за подбородок и приподнимаю ее лицо. Она сильно ниже меня. Не очень удобно, но похер.
Потому что от нее сильно пахнет яблоками. Что-то не помню, чтоб давал Франциске распоряжение покупать яблочные приблуды, и мне кажется, что яблоком пахнет сама эта девка.
Анхела. Тот еще ангелочек.
Я сжимаю ее полную грудь в ладони, другой рукой удерживаю ее за подбородок и втискиваюсь в рот. Конечно, она не собирается поддаваться, только крепче сжимает зубы.
Зря, ангелок. Сопротивление меня заводит. Я и у стены тебя не оставлю стоять. Выебу прямо на полу.
Я наматываю ее волосы на кулак и резко дергаю. Так она невольно откроет рот. Очень ненадолго, но я успеваю почувствовать крышесносный вкус ее языка.
Чика не хочет целоваться. Я все исправлю потом, продолжая сжимать ее груди. Они такие упругие, тяжелые и настоящие, что меня уже совсем ведет.
Какого хера я вообще жду и пытаюсь ее приласкать?
Видимо, совсем пьяный. Но ее волосы не отпускаю. Это не прям страшно, но сильно больно и хорошо учит послушанию.
Тебя привели сюда ради секса, шлюха? Ты знаешь, что тебе заплатят. Так дай мне секс, чего ломаешься?
Между ее плотно сомкнутых ног сухо, и меня это бесит.
Она вся какая-то неправильная. От этих жалящих голубых глаз, до слишком большой груди и этой сводящей с ума светлой кожи.
И яблоко, мать его. Сплошной яблочный запах в воздухе.
Я за волосы вытаскиваю девку в центр комнаты и аккуратно «подсекаю». На полу толстый ковер, головой она не ударится.
А на все остальное мне уже плевать. Она падает, раскинув ноги. Пытается их свести, но я замечаю, какое там все внутри нежное.