Слово Ветра (СИ)

— Мне ничего не нужно, дед! Ни денег, ни акций. Если обещал всё отдать этому Моррису, отдавай! Только помоги забрать дочь!
Влад неосторожно крутит между пальцев десертную вилку и, по всему, неимоверно волнуется.
— Допустим, помогу.
Старик выныривает из прошлого и сверлит взглядом внука.
— Дальше что? Приведёшь больного ребёнка в однушку и будешь морить его голодом?
— Почему голодом? — я снова вспыхиваю спичкой. — Мы оба работаем. Влад на стройке, я с сентября начну преподавать английский в школе…
— Похвально, — старик морщится от моих слов, как от прокисшего молока. — Но этого мало. Одному из вас придётся сидеть с девочкой, второму пахать день и ночь. Тем более, насколько мне известно, ребёнок непростой. Ей требуется лечение… А оно порой отнимает не только деньги, но и лишает сил.
— К чему весь этот разговор? — обеспокоенно восклицает Осин. — Решил пойти на попятную? Да, дед?
— Просто пытаюсь понять, — старик отпивает рубиновой жидкости из бокала и, подержав ту во рту какое-то время, наконец сглатывает. — Ладно ты, Владик, борешься за дочь. А за что ты воюешь, Марьяна? Так сильно любишь моего внука-балбеса. Или просто наивная такая? Зачем тебе нужен под боком чужой ребёнок, да ещё и весьма проблемный?
— Маруся не чужая, — бормочу растерянно.
— Но и не твоя! — безжалостно отрезает старик. — Ты молодая. Красивая. Здоровая. Неужели не хочешь своего ребёнка?
— Дед, это тебя не касается! — вилка с грохотом падает на стол, а сам Влад вскакивает с места. — Не хочешь помогать, так и скажи! К чему весь этот цирк?
— Я от своих слов не отказываюсь, — Чертов тоже поднимается, правда, в отличие от внука, ему требуется для этого куда больше усилий. — Вот и ты от денег не спеши отказываться, Влад. А то останешься у разбитого корыта: дочь после первой же проверки заберут обратно, а красавица-жена сбежит с каким-нибудь богатым и беспроблемный мачо.
— Вы ничего о нас не знаете, но судите! — в горле щиплет от непрошенных слёз. И вроде пора привыкнуть к человеческой жестокости, но каждый раз, как первый. Впрочем, Чертов прав: я глупая и наивная…
— Жить будете здесь, — в очередной раз старик игнорирует мои выпады и остаётся безразличным к слезам. Он кидает на стол скомканную салфетку и, глубоко вздохнув, медленно уходит, продолжая сыпать указаниями:
— Марусю свою тоже сюда привезёте. Места всем хватит. А сейчас идите вы оба спать! День завтра будет тяжёлый.
Оставшись с Осиным наедине, по привычке берёмся за руки. Оба молчим. Я не знаю, что принято говорить в таких случаях, а Влад, уверена, обдумывает слова деда. И как бы мы ни ерепенились, понимает: во многом старик прав.
Чуть позже Галина Семёновна вежливо провожает нас с Владом до гостевой спальни на втором этаже. Ни о чём не подозревающий Чертов выделил нам для жизни просторную комнату, правда, пусть и с большой, но всё же одной на двоих кроватью. Наспех умывшись, мы заворачиваемся каждый в своё одеяло и, пожелав сладких снов, пытаемся уснуть. Вот только сколько ни ворочаемся, сон не приходит. — Думаешь, о словах Чертова? — подложив руку под голову, смотрю на Влада. Между нашими лицами сантиметров двадцать, не больше, но прямо сейчас Осин где-то очень далеко.
— Дьявол прав, — отрешённо шепчет парень спустя время. — Я никогда об этом не думал. Но, чёрт побери, он прав. Это для меня Маруська – смысл жизни. Я нашёл её и обо всём позабыл. Привык, что мы с тобой всегда вместе, и даже не подумал, что своими руками разрушаю твою жизнь…
— Глупости! — не даю Осину продолжить и в порыве чувств прикасаюсь ладонью к его губам. — В моём сердце такая дыра, что если есть хоть малейший шанс заполнить её любовью, я готова за него бороться. Нет, ты не думай. Я никогда не заменю Марусе Веру. Да и какая из меня мать? Но я попытаюсь стать твоей дочери верным другом. А дальше… Какая разница, что будет дальше? Помнишь, наш уговор?
— Помню, — кивает Осин, не сводя с меня глаз. — Только иногда ловлю себя на мысли, что уже не смогу тебя отпустить.
 
— И не отпускай, – робко улыбаюсь в ответ.
Мне бы стоило убрать руку с лица парня, но я зависаю. Смотрю, как в свете ночника сияют глаза Влада, и тону в этом сиянии.
Осин красивый. Очень. Но эта его красота не смазливая, как была у Булатова, и не опасная, как у Ветра, нет! Она искрит добротой и вниманием, чуткостью и лаской откуда-то изнутри, где прячется у человека душа.
Я забываюсь. Всего на мгновение. Уставшая от вечной боли и ледяной корки на сердце, от несбыточных иллюзий и бесконечной любви к тому, кому она не нужна, я позволяю себе чуть больше, чем вправе позволить себе просто друг.
Я первой сокращаю и без того небольшое расстояние между нами. Кончиком носа ощущаю горячее дыхание Осина, пальцами — колючую поросль на его щеке. Вот он! Живой! Настоящий! Понимающий! Надёжный! Что ещё нужно проклятому сердцу?
— Не надо, — просит Осин, когда между нашими губами остаётся не больше сантиметра.
— Почему? — не отступаю. Чувствую, что другого шанса не будет. — Давай попробуем. Вдруг у нас получится?
— Попробуем, Яш, – Влад оставляет беглый поцелуй на моём носу и переворачивается на спину. — Но не сейчас. Не когда тебе слышится голос Ветрова повсюду. Я же тебя потом не соберу, не склею, как разбитую чашку. Понимаешь, Марьян?
Понимаю. Я всё понимаю. Только сказать не могу. Жгучая грусть и ощущение глухой безысходности мгновенно растекаются по венам. Я знаю, что Влад прав. Но как же надоело любить в пустоту!
Даже самая мрачная ночь всегда сменяется солнечным светом. Наша не исключение. Заснув в слезах и разодранных чувствах, я просыпаюсь на удивление бодрой и отдохнувшей. Смотрю на часы и понимаю, что Осин давно на ногах. Мы с ним во многом похожи, но есть между нами одно непримиримое различие: я по природе своей сова, а Влад — жаворонок. Приняв душ, спускаюсь. Но к сожалению, ни в столовой, ни в гостиной не нахожу Осина.
— Они уехали. Ещё восьми не было, — вместе с ароматом свежей выпечки доносится до меня со стороны кухни голос Галины Семёновны. — Влад попросил тебя не будить.
— Доброе утро!
Обернувшись, неловко обхватила себя руками: находиться в этом огромном доме в одиночку немного боязно.
— Доброе утро, Марьяна, — ласково улыбается женщина и, обтерев руки о передник, достаёт из холодильника небольшую баночку с джемом.
— Завтракать будешь? — спрашивает между делом. — Я оладушков напекла. С вареньем.
— А я думаю, чем таким вкусненьким пахнет? – набравшись смелости, подхожу ближе. — Аромат, как из детства.
— А то! — не без гордости кивает Галина Семёновна и ставит поднос с румяными оладьями на стол. — У меня, знаешь, какой опыт? Двое своих богатырей, да и шесть внуков уже. Это тебе не шутки!
— Охотно верю. А варенье какое?
— Погоди! — женщина берёт в руки банку и, подставив её под утренние лучи солнца, искоса падающие из окна, внимательно рассматривает содержимое. — Ну точно, чёрная смородина. Вот, буквально на той неделе сварила. Будешь?
— Да, — окончательно осмелев, сажусь за стол и даже стягиваю один оладушек. — А вы не составите мне компанию?
— Почему бы и нет, — заговорщицки подмигивает Галина Семёновна. — Только кофе сейчас сделаю.
Пока старушка возится с кофемашиной, выкладываю в пиалу ароматное варенье и никак не могу сложить два плюс два: у Чертóва уютный дом, в прислуге — пожилая дама, которая заготавливает ему на зиму варенье, да и вчерашний ужин был без изысков и блюд высокой кухни. Всё вокруг по-домашнему. Очень просто. Без пафоса и желания бросить пыль в глаза. Вот только с образом старика это никак не вяжется…
— Вашим внукам очень повезло, — облизываю с пальца капельку варенья и едва не стону от удовольствия. — Вкусно!
— И полезно! — соглашается Галина Семёновна и садится напротив. — Ешь, давай, ешь! А то смотри, какая бледная. Кстати!
Женщина широко раскрывает глаза и, подняв в воздух указательный палец, добавляет: