Заберу тебя себе (СИ)
Больше визуала ТУТ
Эпилог Дана
Что удивительно, Марка хватает надолго. Даже у меня сдают нервы, когда устаю лежать в кровати. Или испытываю боль на восстановительной терапии. А он, словно железный, ни разу не выходит из себя. Хотя на несколько месяцев добровольно превращается в сиделку. Его не пугают ни мои истерики, вызванные беременными гормонами. Ни мой далеко не прекрасный вид. Ни шрамы после операции. Марк даже не выходит из палаты, когда их обрабатывают. Врач обещает, что со временем следы не будут так заметны. А после лазерной шлифовки и вовсе спрячутся. Но пока это не самое приятное зрелище.
А Марку все ни по чем. Он не меняется в лице, целуя как гладкую кожу моего бедра, так и красные рубцы. Не устает, толкая коляску со мной по плохо расчищенной от снега территории. И вывозит на прогулки каждый день. Не смущается, когда приходилось помогать мне мыться в душе. Даже кажется, делает это с особым удовольствием. Рассказывает истории, читает книги, чтобы скоротать время, что так медленно тянется. Расчесывает мои волосы, переодевает, притаскивает вкусняшки, чтобы поднять настроение. И ни разу не замечаю на его лице выражение усталости или недовольства.
А еще мы много разговариваем, обсуждая все подряд. Марк подробно отвечает на любой вопрос, открываясь до конца. Сразу заявил, что больше не хочет иметь от меня секретов. И честно рассказывает все о болезненной истории с его бывшей невестой. О ее тяге к наркотикам и фальшивом лечении. О том, как избавилась от его ребенка, ничего никому не рассказав. О семье, которая вместо того, чтобы вовремя заметить неладное и принять меры, потакала всем ее капризам, а потом просто попыталась спихнуть замуж.
Ко всему прочему Марк очень терпеливо общается с моими родителями. И медленно, но неуклонно меняет их отношение к себе. Я помню, как настороженно они относились к нему вначале. И как удивляются тому, что теперь он живет в моей палате. Как постепенно теплеют их взгляды на него, когда Марк бережно поправляет мне подушки. Кормит, ухаживает за мной. И с энтузиазмом рассказывает, что на очередном узи видел на экране нашего ребенка. Хотя что там можно разглядеть на таком сроке — непонятно.
Олег в больнице больше не появляется. Не пишет и не звонит. Недели через три от него приезжает курьер и привозит свидетельство о расторжении брака. Как всегда, официальные правила моего, теперь уже бывшего, мужа не касаются. Он прекрасно обошелся без моего паспорта и заявления. Воспринимаю этот поступок, как ответ на просьбу меня отпустить. И выдыхаю с облегчением.
Еще в больнице Марк первый раз зовет меня замуж. Но я еще не готова ответить «да». Пока не чувствую уверенности в нем. Кажется, вот уже завтра он не выдержит и пошлет все к черту. Эту больницу, тяжелую коляску, мои перепады настроения. Ну и меня саму. Но идут дни, а ничего не меняется. И, что удивительно, Марк выглядит всем довольным. Это подкупает настолько, что когда подходит время выписки из больницы на домашний режим, после долгих раздумий я все же соглашаюсь переехать к нему. Пусть пока и в отдельную спальню. А фактически даю нам еще один шанс.
В его квартире мне становится значительно легче. Смена обстановки, домашняя среда. То, что уже могу передвигаться сама, пусть еще медленно и осторожно. Все это помогает улучшить настроение. Хотя к нам регулярно приезжают врачи и реабилитологи. Да и Марк отвозит меня в больницу на текущие обследования. Мое здоровье улучшается с каждым днем. С ребенком тоже все в порядке. Он растет и развивается как положенно. А его отец вводит новую традицию — общаться с моим животом. Рассказывает малышу, как он рад и ждет скорой встречи.
С улучшением моего состояния появляется новая проблема. Мое либидо заметно повышается. Знаю, что такое случается во время беременности. И мне все труднее держать себя в руках, находясь в одной квартире с любимым мужчиной. Это настоящее мучение — видеть его полуобнаженного, выходящего из ванной. С капельками воды на широких плечах и груди. Наблюдать, как двигаются под смуглой кожей мышцы, когда он занимается на домашних тренажерах. Сам ведь еще не полностью восстановился после аварии.
Мне снятся очень горячие сны. Я все еще живу в отдельной спальне. Но Марк так часто остается в моей, что фактически мы спим в одной кровати. Каждое утро неизменно просыпаюсь в его объятиях. Только тело требует большего. Я еще не забыла, как летала в его руках. Как он умело ласкал меня, отзываясь на любое невысказанное желание. А Марк испытывает меня на прочность, постоянно и якобы случайно касаясь. Вроде бы невинно, просто помогая или поддерживая. Но от каждого прикосновения меня словно бьет током. Нестерпимо хочется прижать ладони к крепкой груди с развитыми мышцами, спуститься ниже, к подтянутому прессу. Скользнуть под белье, обхватив налитую плоть. И с восторгом ощутить, как она еще сильнее твердеет в моих руках.
Словно издеваясь надо мной, Марк никак не показывает своего желания. Я даже начинаю сомневаться, осталось ли оно. Ведь мое тело все еще хранит следы травм. Правда, иногда замечаю, как он судорожно стискивает челюсти, помогая мне переодеваться. Или отводит глаза, шумно выдыхая, когда поправляет на мне одежду после очередного «разговора» с малышом. По утрам, перед тем, как разжать объятия, с минуту дышит мне в волосы. А его руки стальным кольцом смыкаются на моей груди. Есть и другие признаки, показывающие, что ему далеко не все равно. Но я никак не могу определиться и, из-за страха, что больше ему не нужна, сделать первый шаг.
Пока однажды не срывается он сам. В очередной раз помогая мне выбраться из ванной, Марк закутывает меня в полотенце и относит в кровать. Но вместо того, чтобы натянуть на меня пижаму, подрагивающими пальцами тащит полотенце вниз и впивается взглядом в мою увеличившуюся грудь. И этот его взгляд, черный, голодный, так сильно отзывается во мне, мгновенно закручивая в животе жгучую спираль. Не сдерживаю стон. А он переводит глаза на мое лицо, читает там все, что я больше не могу скрывать, шумно сглатывает и впивается в мои губы.
Только теперь я понимаю: Марк тоже сходил с ума от того, что не мог меня получить. Боялся причинить боль или надавить, думал, что я не готова. Ругал себя, что не способен дотерпеть, пока я полностью восстановлюсь. Перемежая поцелуи и жадные ласки горячим шепотом, доходчиво объясняет, как сильно нуждается во мне. Как горит по ночам в огне, обнимая и мечтая наконец оказаться внутри меня. И выполняет это с таким пылом и жаждой. Но почти сразу, сцепив зубы до побелевших желваков, сдерживает себя. Двигается медленно, осторожно. Вижу, как от напряжения вздуваются вены на его шее. Впиваюсь в нее губами, наконец получая доступ к его телу. Прикусываю кожу, дышу пьянящим мужским запахом.
Мне хочется сильнее и жестче. И я сама подаюсь навстречу. Но Марк прижимает меня к кровати тяжелым телом, мешая двигаться. И начинает мучить медленными, тягучими ласками. Мы оба так изголодались друг по другу, что улетаем быстро и почти одновременно. С хриплыми стонами, крупной дрожью по всему телу. И гулом в голове, перекрывающим любые звуки вокруг нас. С тех пор Марк берет меня каждую ночь, словно восполняя все, что пропустил. Также мучительно медленно и неторопливо. Заставляя умолять об освобождении. И однажды этим коварным способом добивается моего «да».
Эпилог Марк
одиннадцать месяцев спустя...
Подъезжаем с женой к дому ее родителей. Они у нас в гостях были не раз. А мы у них, точнее, я — впервые. У дверей пропускаю Дану вперед. Следом захожу сам с дочкой на руках. Теща тут же перехватывает любимую внучку. А тесть серьезно смотрит на меня и неожиданно протягивает руку. Пожимаю ее. Это наше первое и, надеюсь, не последнее пожатие. Вообще, они оказались вполне нормальными людьми. А главное, обожают дочь и внучку. Я тоже моих девочек обожаю. Следовательно мы не можем не найти общий язык. Началось это еще в больнице. Когда я аккуратно подвинул родителей Даны от ухода за ней. И все делал сам. Потом беременность, во время которой почти не отходил от жены. Даже работал удаленно. Как привык после своей травмы, так и продолжил.