Трупный цветок
Раздался громкий удар в дверь, и в комнату вошёл Могенс Бётгер. На картонной подставке он принёс три бумажных кофейных стаканчика из кофейни напротив.
– Доброе утро, – кисло и безынициативно сказал он.
Элоиза и Огорд посмотрели на него и переглянулись. Белая рубашка была не выглажена и не заправлена в брюки, а волосы слева на затылке странно вздыбились. Обычно он выглядел до такой степени ухоженно, что это было, можно сказать, на грани здравого смысла, а сегодня он как будто решил слиться с серой массой. Довольно сложная задача для человека ростом два метра четыре сантиметра.
– Извините, опоздал, мне просто нужно было сперва отвести Фернанду в ясли, а она устроила форменную истерику, когда пришло время прощаться. Чёрт возьми, легче заставить налогового афериста взять на себя всю полноту ответственности, чем заставить годовалого ребёнка перестать плакать. И уснуть вечером, кстати, тоже. Я не могу понять, как люди, у которых есть дети, каждый день это делают?!
Он с укоризной посмотрел на них обеих и тяжело опустился на стул рядом с Огорд.
Дочь Могенса Бётгера появилась на свет после довольно легкомысленного летнего флирта с 41-летним тренером по фитнесу. После двух совместных ужинов она была беременна, а он на мели. Он кричал, плакал, умолял и пытался подкупить её сделать аборт, но, сколько бы он ни шумел, он ничего не мог сделать с её биологическими часами, время на которых неумолимо бежало. Поэтому теперь раз в две недели он проводил с дочкой три дня и имел, мягко говоря, натянутые отношения с её матерью.
– Не смотри на меня, – сказала Элоиза. – Мне ещё только предстоит познать радость материнства.
– Ну да, но вот именно поэтому я опоздал и вдобавок выгляжу как Могенс Глиструп. Я принёс вам кофейку, – сказал Бётгер, подавая им стаканчики. – Так, ну, что происходит? Зачем мы собрались?
– Ещё одно прислали, – сказала Элоиза.
– Ещё одно что?
– Письмо.
Тут Бётгер заметил письма на столе. Он потянулся к ним.
– Можно?
– Да. Вот оно, – сказала Элоиза, указывая на новое письмо.
Он осторожно взял письмо за края, развернул и прочёл его вслух.
Дорогая Элоиза!
У меня это 4, у тебя – 13.
Если я скажу «Amorphophallus Titanum», ты ответишь «Lupinus».
Моё второе имя начинается с «Э», а твоё?
Я так много о тебе знаю.
Ты знаешь обо мне чуть меньше.
Но мы связаны через него, теперь я это понимаю.
Ты видишь это?
Теперь ты видишь это?
Если уж я лишена возможности лично видеть тебя, Элоиза, то, по крайней мере, подари мне сладость твоего образа в твоих высказываниях.
– Чёрт подери, – сказал Бётгер, переводя взгляд на своих собеседниц. От удивления он так поднял брови, что они чуть не исчезли со лба. – Ты абсолютно уверена, что не знакома с ней?
– На сто процентов, – кивнула Элоиза. – Я понятия не имею, почему она выбрала меня и почему это мы с ней «связаны». Бессмыслица какая-то. Но она хорошо меня знает или, по крайней мере, знает обо мне очень личные факты. – Элоиза показала на письмо, которое нашла на пороге. – Тринадцать – моё счастливое число, поэтому, видимо, у неё это четыре, а lupinus – латинское название люпина, это мой любимый цветок. Откуда, чёрт возьми, она это знает?
– Может, она украла твой дневник? В следующем письме она напишет, что синий – твой любимый цвет, а твоё любимое блюдо – спагетти «Болоньезе», – но Бётгер был единственным, кто улыбнулся своей же шутке.
– Как твоё второе имя? – спросила Огорд.
– Элеанор, – ответила Элоиза. – А полное имя Анны – Анна Элизабет Киль.
– Элеанор… – Бётгер как будто пробовал слово на вкус.
Элоиза предостерегающе подняла руку.
– Могенс, я тебя предупреждаю!
– А что за амор-что-то-там… – продолжила Огорд. – Его она указала как свой любимый цветок. Какой-нибудь цветок любви?
– Ты про очень забавную вещь спросила, – сказала Элоиза, открывая записную книжку. – Таким было и моё первое предположение, но нет. Amorphophallus Titanum, более известный как «трупный цветок», меньше всего на свете похож на цветок любви.
Огорд и Бётгер оба уставились на неё.
– «Трупный цветок»? – повторил Бётгер.
– Да, это огромное растение, которое растёт только на Суматре в западной части Индонезии и в нескольких ботанических садах. Один экземпляр находится в Копенгагене. Удивительная особенность растения в том, что оно пахнет как разлагающийся труп.
Элоиза нашла свои выписки из ботанического онлайн-словаря и прочитала вслух:
«Фиолетово-красные листья и поверхность цветка также создают иллюзию того, что это кусок мёртвой, гнилой плоти, и помогают растению привлекать мух, которые попадают в цветок и опыляют его. Латинское название растения переводится буквально как «бесформенный гигантский фаллос»… – Бётгер поднял бровь. – …И его также часто называют «фаллический цветок», что следует отнести к очевидной фаллической форме растения, однако из-за его отвратительного запаха в народе его также называют a corpse flower, по-датски – «трупный цветок».
– Ого! – сказал Могенс Бётгер. – И этакий кузен мёртвого члена – это, оказывается, любимый цветок дам?
– Видимо, – кивнула Элоиза.
– Очаровательно, – сказал он, отодвигая от себя кофейный стакан.
За столом стало тихо.
– Ну ладно, – сказала Огорд. – Давайте поговорим немного о земном. Ты сообщила полиции, чтó ты получила?
Элоиза покачала головой.
– Нет, постой, не надо ей идти ни в какую полицию! – воскликнул Бётгер. – Они же просто отберут всё и велят не вмешиваться.
– Ну мне всё равно придётся, – возразила Элоиза. – Женщина зверски убила мужчину. Если я могу помочь засадить её за решетку, я клянусь тебе, что сделаю это, сколько бы она там ни говорила, что мы «связаны».
– Почему же ты до сих пор не обратилась в полицию? – спросил Бётгер.
– Потому что ты, конечно, прав, что они, вероятнее всего, попытаются меня отодвинуть. Но я не собираюсь сидеть сложа руки. Просто мне надо понять, как лучше себя повести, чтобы не упустить историю.
– Подождите, а не хотите ли вы вернуться к началу этого всего? Что случилось тогда с адвокатом? Я что-то давненько не слежу за криминальной сводкой. – Огорд подула на молочную пенку на кофе и сделала маленький глоток.
– В 2013 году весенним вечером адвокат из фирмы «Орлефф и Плесснер» вернулся к себе домой в Торбек после игры в теннис с друзьями, – сказала Элоиза. – Поздно вечером он поужинал и лёг спать. Предположительно в промежуток между полуночью и 3 часами утра Анна Киль проникла в его дом. С собой у неё был новый филейный нож фирмы «Кодекс». Это такой небольшой кухонный нож, которым пользуются многие профессиональные повара и который можно купить в большинстве крупных хозяйственных магазинов. Затем она напала на него, беззащитно спящего в своей постели, перерезала ему горло и бросила орудие преступления там же. Уличные камеры наблюдения засняли её, когда она уходила, и с тех пор её больше никто не видел.
На мгновение повисла тишина.
– Моссинг защищал её или кого-то из её семьи на суде и провалил дело? Это было убийство из мести? – спросила Огорд.
– Нет. По словам членов семей и друзей как жертвы, так и преступницы, они никак не были связаны друг с другом. Судя по всему, они друг друга не знали, – сказала Элоиза.
– Кристофер Моссинг, ну, тот, которого убили, был, помимо прочего, сыном Йоханнеса Моссинга. Со всеми вытекающими, – пояснил Бётгер.
Семья Моссингов была воплощением понятия «old money» [4]. Всего четыре поколения назад их семейное состояние было соизмеримо с богатствами Аббатства Даунтон и хотя и уменьшилось с годами, всё же измерялось настолько многозначным числом, что Элоиза присвистнула, когда его увидела.