Четвертое крыло (ЛП)

"Самый грязный боец, наверное", — фыркает Имоджен.
Почти все смеются, и даже первокурсники улыбаются.
"Чертовски безжалостный — это больше похоже на это", — добавляет Гаррик.
Все единодушно кивают, в том числе и Лиам Майри.
"Гаррик — наш лучший боец, но Имоджен находится рядом с ним, и она чертовски терпелива", — замечает Ксаден, что просто смешно, учитывая, что она не казалась слишком терпеливой, когда ломала мне руку. "Итак, вы четверо разделитесь между ними для тренировок. Группа из трех человек не привлечет ненужного внимания. Что еще доставляет вам проблемы?"
"Я не могу этого сделать", — говорит бандитский первокурсник, закатывая плечи внутрь и поднимая тонкие пальцы к лицу.
"Что ты имеешь в виду?" спрашивает Ксаден, его голос приобретает жесткий оттенок.
"Я не могу этого сделать!" Меньший качает головой. "Смерть. Бой. Все это!" Тон его голоса повышается с каждым заявлением. "Парню свернули шею прямо передо мной в день оценки! Я хочу домой! Вы можете мне в этом помочь?"
Все головы поворачиваются к Ксадену.
"Нет". Ксаден пожимает плечами. "У тебя ничего не получится. Лучше прими это сейчас и не отнимай у меня время".
Это все, что я могу сделать, чтобы подавить свой вздох, а некоторые из остальных в группе не пытаются. Что. За. Хер.
Парень поменьше выглядит потрясенным, и я не могу не посочувствовать ему.
"Это было немного грубовато, кузен", — говорит второкурсник, немного похожий на Ксадена, поднимая брови.
"Что ты хочешь, чтобы я сказал, Бодхи?" Ксаден качает головой в сторону, его голос спокойный и ровный. "Я не могу спасти всех, особенно тех, кто не хочет работать, чтобы спасти себя".
"Черт, Ксаден". Гаррик потер переносицу. "Неплохо подбодрил".
"Если им нужна чертова ободряющая речь, то мы оба знаем, что они не улетят из квадранта в день выпускного. Давай начистоту. Я могу держать их за руки и давать им кучу дерьмовых пустых обещаний о том, что все справятся, если это поможет им уснуть, но, по моему опыту, правда гораздо ценнее". Он поворачивает голову, и я могу только предположить, что он смотрит на запаниковавшего первокурсника. "На войне люди умирают. И это не славно, как поют барды. Это свернутые шеи и падения с высоты двухсот футов. Нет ничего романтичного в выжженной земле или запахе серы. Это, — он жестом указал назад, в сторону цитадели, — не сказка, где всем удается выбраться живыми. Это жесткая, холодная, безразличная реальность. Не все здесь доберутся до дома… до того, что осталось от наших домов. И не заблуждайтесь, мы ведем войну каждый раз, когда ступаем в квадрант". Он слегка наклоняется вперед. "Так что если вы не соберетесь с духом и не будете бороться за жизнь, то нет. У вас ничего не получится".
Только сверчки осмеливаются нарушить тишину.
"А теперь, кто-нибудь, дайте мне проблему, которую я действительно могу решить", — приказывает Ксаден.
"Боевая сводка", — тихо произносит первокурсница, которую я узнаю. Ее койка находится всего в одном ряду от нашей с Рианнон. Черт… как же ее зовут? В коридоре слишком много женщин, чтобы знать всех, но я уверена, что она в третьем крыле. "Не то чтобы я не успевала, но информация…" Она пожимает плечами.
"Это сложный вопрос", — отвечает Имоджен, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Ксаден. В лунном свете ее профиль почти неузнаваем, как у той же самой особы, которая разорвала мне плечо. Эта Имоджен жестока, даже порочна. Но то, как она смотрит на Ксаден, смягчает ее глаза, ее рот, всю ее позу, когда она заправляет короткую прядь розовых волос за ухо.
"Ты учишься тому, чему тебя учат", — говорит Ксаден первокурснице, его голос приобретает жесткие нотки. "Сохрани то, что знаешь, но читай все, что они тебе говорят".
Я нахмуриваю брови. Что, черт возьми, он имеет в виду? Боевая сводка — это один из уроков, которые ведут писцы, чтобы держать квадрант в курсе всех несекретных передвижений войск и линий сражений. Единственное, что нас просят пересказать, это недавние события и общие знания о том, что происходит у линии фронта.
 
"Кто-нибудь еще?" спрашивает Ксаден. "Лучше спросить сейчас. У нас нет всей ночи".
И тут меня осеняет — кроме того, что они собрались в группе больше трех человек, в том, что они здесь делают, нет ничего плохого. Нет никакого заговора, никакого переворота, никакой опасности. Это просто группа пожилых всадников, консультирующих первокурсников из своей провинции. Но если бы Даин знал, он был бы связан честью…
"Когда мы сможем убить Вайолет Сорренгайл?" — спрашивает парень сзади.
Моя кровь превращается в лед.
Ропот согласия среди группы посылает толчок ужаса по моему позвоночнику.
"Да, Ксаден", — сладко говорит Имоджен, поднимая на него свои бледно-зеленые глаза. "Когда же мы, наконец, сможем отомстить?"
Он поворачивается так, что я вижу его профиль и шрам, пересекающий его лицо, когда он сужает глаза на Имоджен. "Я уже говорил тебе, что младшая Сорренгайл моя, и я разберусь с ней, когда придет время".
Он… разберется со мной? Мои мышцы тают от жара возмущения. Я не какое-то неудобство, с которым можно справиться. Мое недолгое восхищение Ксаденом закончилось.
"Разве ты уже не усвоила этот урок, Имоджен?" — укоряет Ксаден с половины круга. "Как я слышал, Аэтос заставил тебя мыть обеденную посуду в течение следующего месяца за использование своих способностей на коврике".
Имоджен мотнула головой в его сторону. "Ее мать ответственна за казнь моей мамы и сестры. Я должна была сделать больше, чем просто похлопать ее по плечу".
"Ее мать ответственна за пленение почти всех наших родителей", — возражает Гаррик, складывая руки на широкой груди. "Не ее дочь. Наказывать детей за грехи родителей — это наваррский путь, а не тирришский".
"Значит, нас призывают в армию из-за того, что наши родители сделали много лет назад, и запихивают в этот смертный приговор колледжа…" — начала Имоджен.
"Если ты не заметила, она в том же самом смертном приговоре колледжа", — возражает Гаррик. "Похоже, ее уже постигла та же участь".
Я серьезно смотрю, как они спорят о том, должна ли я быть наказана за то, что являюсь дочерью Лилит Сорренгайл?
"Не забывайте, что ее братом был Бреннан Сорренгайл", — добавляет Ксаден. "У нее столько же причин ненавидеть нас, сколько и у нас ее". Он бросает взгляд на Имоджен и первокурсницу, которая задала этот вопрос. "И я не собираюсь повторять вам это снова. Я сам с ней разберусь. Кто-нибудь хочет поспорить?"
Воцаряется тишина.
"Хорошо. Тогда возвращайтесь в постель и идите по трое". Он машет головой, и они медленно расходятся, уходя группами по трое, как он и приказал. Ксаден уходит последним.
Я делаю медленный вдох. Святое дерьмо, я просто могу пережить это.
Но я должна быть уверена, что они ушли. Я не шевелюсь, даже когда мои бедра сводит судорогой, а пальцы сцепляются в замок, пока я мысленно считаю до пятисот, дыша как можно ровнее, чтобы смягчить удары своего галопирующего сердца.
Только когда я убеждаюсь, что я одна, когда белки проскакивают мимо по земле, я заканчиваю карабкаться с дерева, спрыгивая с последних четырех футов на травянистый пол. Зихнал, должно быть, неравнодушен ко мне, потому что я самая счастливая женщина на Континенте…
Тень метнулась за мной, и я открыла рот, чтобы закричать, но мой запас воздуха перекрыт локтем на шее, и меня прижимают к твердой груди.
"Закричишь — умрешь", — шепчет он, и у меня сводит живот, когда локоть сменяется острым укусом кинжала у моего горла.