Красный вервольф (СИ)

Лицо хозяина кабинета чуть скривилось. Он поморгал, будто только что нас заметил. Скользнул равнодушным взглядом по лопоухому гауптштурмфюреру, потом его прозрачные светлые глаза остановились на мне.
— Оставьте нас Карл, — кивнул граф.
— Но герр граф, — возразил лопоухий, бросив на меня короткий взгляд. — Мне бы не хотелось оставлять вас с этим русским наедине. Мы же не убедились, что…
— Я сказал, оставьте нас, Карл! — в голосе графа зазвучала сталь.
Лопоухий вздрогнул, вытянулся в струнку, щелкнул каблуками, выкинув правой рукой «зигу», и удалился. Я стоял и мялся в пороге, заискивающе лыбился, нагнав на свой растерянный вид восхищение от окружающей обстановки, от патефона с золотистой трубой, и от прочих старинных ваз, что сияли витиеватыми орнаментами по углам просторной комнаты.
Вот гад! Ну, точно уже успел обчистить наши музеи. Приглянувшимися экспонатами украсил свой кабинет. Сидит, как во дворце. Если бы не стопка грампластинок возле патефона и не телефонный аппарат на столе, то казалось, что я попал в век эдак семнадцатый-восемнадцатый.
— Герр Волков, — кивнул граф прищурившись, будто пытался проникнуть в мою душу взглядом. — Проходите, садитесь.
— Спасибо, герр граф, — ответил я по-немецки и засеменил к стулу с бархатным сиденьем, который стоял напротив стола.
Сел, ссутулится, обхватил колени руками и, снова натянув на морду дурацкую лыбу, проговорил:
— Для меня большая честь познакомиться с вами лично.
— Хм-м, — фриц вскинул аккуратно подстриженную бровь. — А вы раньше слышали обо мне?
— Ну как же? — всплеснул я руками. — Насколько я понял, вы тот самый человек, который занимается спасением культурных ценностей, вывозя их из варварских стран.
— Вы считаете свою страну варварской? — он продолжал испытывающе на меня смотреть.
— Скажем так, я не совсем считаю эту страну своей. Нет, я ее гражданин, но советские люди не вправе выбирать себе государство. Эмиграция у нас запрещена. И мысли о Родине отца, о Великой Германии, все эти годы жили лишь у меня в мечтах.
— Как вы очутились в Пскове? С какой целью сюда прибыли?
— Случайно, еще до начала войны. У меня была возможность эвакуироваться с беженцами, но я предпочел остаться на «новой Земле» третьего Рейха. Моего отца, чистокровного немца расстреляли коммунисты. Мне пришлось даже взять русскую фамилию.
Я продолжал накидывать заученную легенду, перемежая монолог короткими вздохами для правдоподобности.
В кабинет постучали. Дверь приоткрылась и на пороге показалась цаца в военной форме с серебристым подносом в руках:
— Разрешите, герр граф?
— Входи, Марта, — кивнул аристократ.
Цаца прошла, постукивая каблуками и потряхивая в такт шагам выпирающими из-под форменного жакета грудями.
— Ваш кофе, — чуть улыбнулась она, сдув с лица выбившийся пшеничный локон, и поставила поднос с замысловатой фарфоровой чашечкой под гжель и белоснежным платком под ней.
Девка удалилась, а граф отпил из чашки, прихватив ее двумя тонкими, но крепкими, как когти орла пальцами. Подул, скривив тонкие губы, и снова отпил.
— Расскажите еще о себе, — закинул ногу на ногу и откинулся в кресле с резной спинкой.
— Рассказывать особо нечего, — пожал я плечами. — Проработал всю жизнь учителем немецкого в Ленинграде.
— Жена, дети? — сканировал меня взглядом собеседник.
— Как-то не сложилось, — хохотнул я, и тут же наморщил лоб, будто переживал личную трагедию, что меня девки не любят.
— Врешь, собака! — неожиданно рявкнул граф и плеснул в меня горячим кофе.
  
Глава 11
 
Я лишь вжался в стул и не подумывал уворачиваться от выплеснутого напитка. Не кипяток конечно, но коричневая жижа чувствительно обожгла щеку и шею.
— Что вы делаете, господин граф? — воскликнул я. — Я говорю правду!
Взгляд его вдруг смягчился, так же неожиданно, как и он плеснул в меня кофе:
— Простите, герр Вольф. Или как мне вас лучше называть? Алекс Вольф, если вы Александр Волков?
— Да, пожалуй, — я нарочито морщился от боли, хотя легко мог ее стерпеть.
 
Да и увернуться я мог легко от этого выплеска. Но стервятник явно меня проверял. Нет ли у ботаника реакции бойца или разведчика. Судя по его дружелюбному тону, экзамен я прошел достойно. Даже в пальцах дрожь изобразил. Не думал, что так умею, но получилось, блин…
— Еще раз прошу прощения, господин Вольф, — сухо улыбнулся фашист. — Думаю вы мне подходите. Можете сегодня же приступать к своим обязанностям.
— Извините, а вы не будете больше на меня кофе лить? — я заискивающе улыбнулся уголком рта.
— Смотря как будете служить целям Великого Рейха, — царственно усмехнулся собеседник. — Мне нужен переводчик. Желательно, носитель языка, как вы.
— Рад стараться, — кивнул я. — Надеюсь, моя скромная работа принесет пользу вам и Германии.
Граф поднял черную массивную трубку телефона. Покрутил диск и проговорил:
— Марта, дорогая, сделай мне еще чашечку кофе. Свою я нечаянно пролил…
В кабинет снова вплыла блондинистая Марта. Скосила на меня непонятный взгляд. Не то игривый, не то сочувствующий. Наклонилась над столом, форменная юбка обтянула крепкие ягодицы. Играет, сучка фашистская! Я изобразил на лице смущение, зажал ладони между коленями… Так, надо бы не переиграть. А то недостоверно начнет смотреться.
— Что-нибудь еще, герр граф? — выпрямившись, спросила Марта.
— Нет, можешь идти, — граф взмахнул своей аристократской кистью с длинными пальцами. На манжете его белоснежной рубашки холодным лучиком сверкнул крупный сапфир. — Хотя подожди. Герр Волков не может работать моим переводчиком в этих ужасных обносках. Принеси со склада… — граф покрутил руками, явно пытаясь подобрать слова. — Что-нибудь на свой вкус, я тебе доверяю.
— Тогда мне нужно снять с него мерки, герр граф, — Марта снова стрельнула в меня глазами и уголки ее губ дернулись.
— Ну так сделай это! — воскликнул граф и вскочил со стула.
С сантиметром Марта крутилась вокруг меня намеренно долго. Она прижималась ко мне своими внушительными сиськами, то и дело невзначай задевала. То на голую кожу на шее, то за штаны спереди. Ее внимательные холодные глаза все время пытались поймать мой взгляд. Но в глаза я ей не смотрел. А смотрел я на манипуляции графа.
Тот извлек из книжного стола картонный короб и перенес его на стол.
Потом плюхнул сверху еще одну папку, уже из ящика своего стола.
— Герр Алекс, вот ваш фронт работ на сегодня, — сказал он, игнорируя крутящуюся вокруг меня Марту. Или это наоборот был продуманный маневр. — Все эти журналы — на русском языке. Я хочу, чтобы вы перевели их на немецкий. А с завтрашнего дня…
Дверь кабинета графа бесцеремонно распахнулась.
— Герр Отто, а ты пробовал этих русских раков? — в кабинете появился еще один персонаж. В черной форме, увешанной крестами и свастонами, на рукаве — красная повязка. В петлицах — дубовые листочки, на правом плече — плетеный погон. Штандартенфюрер, как Штирлиц. На левом рукаве — серебряный шеврон «старого бойца». И нашивка «SD» с серебряной окантовкой — гестапо. Подтянутый, моложавый, нижняя губа презрительно оттопырена. Хотя нет, это он не настроение изображает, у него просто лицо такое. — Это настоящие звери, длиной с мою руку, клянусь! Я глазам своим не поверил, пока не увидел… А это еще кто?
Ледяные иглы глаз гестаповца впились в мое лицо. Марта, которая как раз обхватывала меня руками, чтобы сделать явно не очень-то нужный замер, на шаг отступила и выпрямилась.
— Мой новый переводчик, Алекс, — отозвался граф. — Раки, ты говоришь? Я не представляю, как это можно есть.
— Отто, ты даже не представляешь, что теряешь! — штандартенфюрер продолжал смотреть на меня. — Сегодня в офицерском клубе… Это тот самый русский, про которого вчера что-то болтали?
— Алоиз, ты же знаешь, что я не люблю шумные мероприятия, — граф поморщился. — Хотя, признаться, ты меня раззадорил… Раки, хм…