Боксёров бывших не бывает! (СИ)

— Лиза, ты не устала? Уже три часа мучаешь животину. — Чингиз стоял почти рядом и смеялся одними глазами, заведя руки назад и качаясь с пятки на носок. — Может, перекусим и кое-что обсудим?
— Почему это мучаю? — Я захлебнулась от возмущения, поддержанная недовольным ржанием. — И я не голодная.
Он подошёл к нам, взял под уздцы Искандера и что-то прошептал ему в ухо. В силу своего роста легко стащил меня, но ставить на землю не торопился. От него так пахло, умопомрачительно. Но я заметила небольшой шлейф алкоголя и отвернулась.
— Я тоже готов нести такую ношу три часа. Это возможно? В качестве благодарности.
— Простите, а куда нести? И потом, у меня яблочки закончились.
Он расхохотался от души, чмокнул меня в щёку и поставил на пол. Мы уже находились в помещении клуба.
— Ты — прелесть, девочка! Я получил море удовольствия, наблюдая за тобой в таких необычных играх с жеребцом. Только он не мальчик, по лошадиному, ему столько же, сколько и мне. Я выкупил его, он теперь мой, можешь приезжать хоть каждый день! Это благотворительная акция, он хорошо зарекомендовал себя в работе с больными детьми. Так что не обольщайся, я сделал это не ради тебя!
Я вспыхнула, зыркнула и пошла на выход.
— Э, нет! Так не пойдёт!
У меня всё похолодело внутри. Неужели придётся платить? Но я же ничего не просила. Сколько раз говорила себе, что прежде, чем сказать что-то, надо убедиться, что язык соединён с мозгом. Зачем согласилась? Я же совершенно не знаю этого человека, да и Сергей Иванович мне не подмога. Он стелется перед Чингизом, заглядывает ему в рот. Сразу стало понятно, что это он рассказал о моей привязанности к Искандеру своему меценату.
— У тебя сегодня праздник, девочка! Будем веселиться! Вперёд, нас ждут! — И, взяв крепко за руку, повёл в уже известный ресторанчик над озером.
Проходя мимо стенда «Наши друзья» я увидела большую фотографию Исаева и его подопечных, за плечами которых стоял Искандер… А когда вошла в зал, удивлению моему не было предела: за столом сидел Мишка со своей красавицей, Алинка с Виктором, Сергей Иванович с какой-то женщиной и ещё одна пара. Все улыбались, гомонили, а мы с великим боксёром уставились друг на друга, как бараны на новые ворота. Ни одной мысли не было у меня в мозгу, а центральный мотор почти остановился, работали только резервные кислородокачалки и кровонасосы, и то на малых оборотах. Чингиз дёрнул меня и подвёл к столу.
— Прошу любить и жаловать. Кто не знает, Лиза Романова, мой друг. А кого не знаешь ты? Моих партнёров уж точно. Мила и Вячеслав, надёжа и опора в вашем городе. Чемпиона Исаева ты точно знаешь, а вот его будущую жену представлю: Гуля, Гюльчатай, моя родственница, как выяснилось. Здесь собрались попечители этого клуба поздравить своих любимых женщин с праздником.
— А нелюбимых? — Выпалила я, расставаясь с последними проблесками ума. — Ой, извините, я на одну минутку.
Кафельная плитка женской комнаты была холодной и влажной. Хорошо, что одета я была по-жокейски: джинсы в облипку, тёплый свитер, кожаная безрукавка и рыжие ботинки. Не замёрзну, пока верну себя в надлежащий вид. Но как? Влетела Алина, я ни секунды не сомневалась в этом.
— Лизка, какой мужик! Как тебе удалось его захомутать? А где вы познакомились? И с Мишкой когда успели разойтись? И откуда взялась эта Гуля?
— Сергеева, остановись, мы, что, здесь будем всё это обсуждать? — Надо сказать, что озлобление на неё придало мне сил, немного увело в сторону от сжигающих эмоций.
Вдруг, она уставилась на меня, не мигая, как бы сквозь.
— Вот я дура! Моё личное счастье затмило белый свет. Тебе плохо, Лиза? — Всё-таки она психолог, будущий. — Из-за Мишки? Витька тоже не может ничего понять, Исаев ничего не рассказывает об этой восточной фурии. Слушай, она такая злющая, кошмар. А к Мишке всё время липнет, лезет целоваться, обниматься, чуть ли не в штаны. Даже мы с Цветковым себя так не ведём, должны же быть какие-то приличия. А главное, ему это не нравится, он её всё время ставит на место. Я придумала, подружка! Бери себя в руки и не смотри на них вообще. У тебя есть кавалер, ты с ним. А я тебе подыграю.
 
— Не выдумывай, всё уже нормально. — Не было смысла продолжать разговор, кому-то развлекалочки, а кому-то — жизнь вдребезги.
Весь вечер Чингиз не отпускал меня от себя, а и не больно-то и хотелось. И в один прекрасный момент, я поняла, что перебрала. Нет, мозги ещё соображали, а вот ноги не шли. Я взмолилась отвезти меня домой. А дорогой заснула и проснулась в постели Чингиза. Я поняла это по его запаху. Но в кровати я была одна. На часах три ночи, торшер приглушён, на тумбочке стакан воды. Очень кстати. Вот чего-чего, а пить я не умела никогда, да и не проводила на себе подобные эксперименты. Я же должна быть дома, а на самом деле где? В гостинице? Завтра все СМИ и не СМИ раструбят по городу о моём падении. И что? Плевать! У меня такая незапятнанная репутация, что пора её подмочить. Я встала. Раздели меня не полностью, очень даже прилично, оставив трусики и бюстгальтер, а я думала, что мне это приснилось. И уж если «алокоголица» приземлилась здесь, она будет спать с комфортом, замотавшись в простыню. А бельишко придётся простирнуть. Вот, Лизонька, молодец, а кто против — к Исаеву. Опять защемило, но уже злость и презрение к нему стали набирать обороты, начала проявляться ненависть. Господи, ещё хуже, эти сильные чувства заберут последние силы. Я стояла под душем и ничего не слышала. А когда вышла, чуть высушив волосы и замотав, как в сауне, в красивую простыночку своё тело, наткнулась на чёрные бархатные глаза Чингиза. Он сидел на стуле, вытянув босые нижние конечности, в синих, обтягивающих мощные ноги, джинсах, белая рубашка расстёгнута наполовину, волосатая грудь вздымалась, как после стометровки. А где он был, что так набегался? Я почему-то не боялась его, совсем. Видимо, стакан воды разбавил остатки алкоголя…
— Я где? Вообще-то…
— Ты в частном маленьком отеле. Я не хотел тебя будить, а лазить по сумкам не приучен. Пришлось доставить сюда. Не беспокойся, никто не выдаст, зуб даю. Подойди, райская птичка!
«Не приучен»! Не бандит, а Робин Гуд. Я подошла, он одним рывком усадил меня на колени, раздвинув мои ноги в стороны, и прижал к себе, обхватив талию. Такого слова, которое бы объяснило, что я почувствовала в этот момент, ещё не придумали. Но дара речи лишилась точно, и возможности восприятия окружающего мира, тоже. Животный страх заковал мой мозг, по телу прошёл ток высокого напряжения, скукоживая меня, как манекен.
— Скажи, Лиза, этот боксёр и есть твой любимый мужчина? Или уже нет? Только честно скажи, девочка моя.
— Уже нет, вы же всё видели сами. — Тихо пролепетала я. — Но мне ещё больно, немножко.
— Хочешь, я тебя вылечу? Я умею, не бойся меня, расслабься. — И провёл руками по моим плечам, спине, бёдрам, пытаясь снять «моё сари».
— Я не боюсь. Вернее, боюсь, но по другому поводу. — Мой язык еле ворочался, прикосновения Чингиза не доставляли никакого удовольствия, они загоняли в угол, не давая ни чувствовать, ни оценить его действия.
— Ты что — девочка, девочка моя?.. — Он сконфузился, выдав корявую фразу, воткнулся башкой в мою грудь и затих.
Мне было ужасно неудобно в позе препарируемой лягушки, но я терпела, боясь пошевелиться. И Чингиз не шевелился, не было слышно даже дыхания.
— Но я готова, мне через неделю 21 год, когда-то же надо это сделать.
— Меня зовут Чингиз. — Он отмер. — На самом деле. Чингиз Ахметов. У моего отца монгольские корни. Мама пыталась обратить своего сына в Тенгиза, не получилось. К концу школы я опять стал Чингизом. А ты знаешь, какой кодекс чести у монгольских ханов? Да тебе это ни к чему. Скажу только одно: вопреки сложившемуся мнению, они никогда не насиловали женщин. Может, в низших слоях что-то и было. У них — нет. Возможность иметь нескольких жён, наложниц и любовниц и так открывала простор в вопросах любви. Хотя, можно и поспорить. Конечно, в современном мире устои изменились, женщины стали другими, менее целомудренными, мужчины более самонадеянными. Но я вырос в атмосфере уважения к слабому полу, хоть со временем тоже стал более циничным и самоуверенным. Но на это есть причины, твои сестры ещё ни разу не отказали мне. А я не беру женщин силой, повторяю ещё раз.