Агония

Мне стоит уйти и не совершать этого. Или нет.
Я снимаю мокрые каблуки, бросаю сумку на пол и начинаю расстегивать пуговицы на мокрой рубашке. Я сдираю ее с себя, позволяя ей упасть на пол с влажным шлепком, и это кажется раем. Воздух прохладный, он сушит мою влажную кожу.
Мне очень, очень хочется снять и лифчик, но я не могу допустить, чтобы девочки вышли поиграть. Моя грудь не огромная, так что покачивание сисек не будет проблемой, но мои соски имеют тенденцию играть в пикабу в самые неподходящие моменты. Не то, чтобы мой лифчик сильно скрывал их в данном состоянии.
Боже, что за день, а еще ведь утро.
Мне очень нужно не облажаться сегодня.
Пожалуйста, пусть сегодня все пройдет хорошо.
Нуждаясь в спокойствии, я кладу руки на бедра и наклоняю тело вперед, медленно позволяя рукам скользить по бокам ног, пока они не упираются в пол, а грудь не прижимается к бедрам.
Задержитесь в этой позе и вдохните. Затем я выдыхаю.
Я занимаюсь йогой с тех пор, как стала трезвой. Мне посоветовал ее мой психотерапевт, и она действительно помогает мне.
Я знаю, может показаться странным выполнять движения йоги здесь, в раздевалке, но мне нужен момент, чтобы расслабиться и сосредоточиться, и сейчас я делаю это именно так. Старая я просто послала бы все к черту.
—Кхм.— Звук глубокого, тембрального голоса, раздавшийся позади меня, заставил меня резко выпрямиться и обернуться.
И, о Боже, нет.
 Арес Кинкейд.
Он стоит прямо там, по другую сторону комнаты.
А на мне нет рубашки.
 Блядь.
 
 
Глава 2
—О Господи, черт, мать твою!— прохрипела я в полном ужасе, сжимая руки на груди.
—Как много нецензурных выражений для одного предложения.— Арес наклоняет голову в сторону, на его лице отражается веселье.
—Я-я…— Я растерялась. Я понятия не имею, что сказать. Я вся такая, Иисус, мне нужно твое божественное вмешательство.
Я стою полуголая перед Аресом Кинкейдом.
Мой отец будет так зол, когда узнает.
 Пожалуйста, не дай ему узнать.
—Я не думала, что здесь кто-то есть,— наконец-то смогла вымолвить я.
—Ясно.
Его глаза опускаются с моего лица и начинают следовать вниз по моему телу. Я вижу искру интереса в его глазах, и меня удивляет вспышка жара, которую чувствую между ног.
 Я уже говорила, что Арес Кинкейд хорош собой?
Я видела его по телевизору и на фотографиях, но впервые вижу его во плоти. Он весь в рельефных мышцах, твердых гранях и с золотистой кожей. Темная щетина покрывает его сильную челюсть, как будто он не брился несколько дней. Поразительные голубые глаза, которые все еще работают над моим телом, и темные волосы, которые стали короче, чем были раньше. Я помню, что у него были более длинные волосы.
В любом случае, он горяч. Ну если вам нравится такой тип — качки — мне нет.
 А что мне нравится?
Честно говоря, я уже не знаю.
До того, как я стала трезвой, мне нравились парни, которые любят веселиться. Грязные, грубые парни. Парней, с которыми я могла напиться. Квинтэссенция плохих парней.
Спортивные, серьезные и стабильные никогда не были в моем репертуаре.
А может, должны были бы быть.
Но не он, конечно.
И не в ближайшее время. Отношения — это не то, что меня интересует. Оставаться трезвой — да.
—Итак…— Его глаза наконец-то возвращаются к моим, и я бросаю на него раздраженный взгляд из-за того, что он откровенно разглядывает меня. Ублюдок даже не соизволил смутиться. Он просто улыбается и пожимает своими большими плечами.— Может быть, это безумный вопрос,— теперь его губы подрагивают от удовольствия,— Но кто ты такая? И почему стоишь здесь согнувшись, без рубашки?
—Я… послушай, ты не возражаешь, если я надену свою рубашку обратно?— я делаю шаг назад, наклоняюсь, чтобы посмотреть на свою рубашку, которая все еще лежит на полу влажным пятном.
—Нисколько. Давай.— Он делает жест рукой в мою сторону, но не делает никакого движения, чтобы отвернуться от меня. Он просто стоит и смотрит на меня своими пылающими глазами, прожигающими меня насквозь. Цвет напоминает мне пламя, когда оно достигает своей самой высокой температуры.
—Не мог бы ты отвернуться?— я бросаю на него пристальный взгляд, крепко сжимая руки на груди.
Покачав головой, он издал смешок, от которого мышцы в моем животе сжались.
—Конечно,— говорит он.— Я уже все видел…
Его глаза опускаются на мою грудь, а затем медленно возвращаются к моим глазам. Жар в них неоспорим. Как и внезапная пульсация между моих бедер. У меня давно не было секса. Вот почему я так реагирую. Только в этом причина.
—Но я могу быть джентльменом.
—Ух ты. Мне тааак повезло,— саркастически бормочу я, когда он отворачивается.
Я снова слышу его смех.
И у меня снова сжимается живот.
Я наклоняюсь, чтобы взять рубашку, и быстро натягиваю ее, морщась от ощущения мокрой ткани на моей теперь уже сухой коже. Я застегиваю пуговицы, начиная сверху и продвигаясь вниз.
—Ты можешь повернуться,— говорю ему, застегивая последнюю пуговицу.
—Итак…— говорит он, поворачиваясь ко мне лицом. Улыбка приподнимает его губы. Это самодовольный взгляд.
Его огромные руки скрещены на массивной груди. Я вижу вены, проступающие под его золотистой кожей.
Я неравнодушна к мужским рукам и венам. Я нахожу их невероятно сексуальными. У правильного мужчины, конечно.
 Странно, я знаю.
—Итак…— повторяю я.
Улыбка стает шире.
—Мне неприятно говорить тебе об этом. Но, я все еще могу видеть столько же, сколько и до того, как ты надела рубашку. Ну, теперь даже больше, поскольку твои руки не мешают, не закрывают обзор.
Мои глаза опускаются.
—Твою мать!— рявкаю я, снова прикрывая грудь руками.
Я забыла, что она полностью прозрачная.
—Мокрая рубашка,— говорит он.— На улице шел дождь. Полагаю, ты попала под ливень.
—В точку,— выдавливаю я из себя.
Он начинает меня немного раздражать.
Он разводит руки, и его яркие глаза темнеют. Я не уверена, от чего.
Затем он начинает приближаться ко мне, его длинные ноги быстро съедают пространство между нами. Мое сердце начинает биться стаккато.
Он останавливается в нескольких футах от меня.