На одной волне (СИ)
— У-уй-й… — скривился он.
— Будем считать, что первый блин вышел комом, — иронично усмехнулся Иванов. — Попробуй ещё раз.
Мазин не стал выдумывать что-то оригинальное, а просто попытался ударить ногой в пах. Костя мгновенно подался влево и подсечкой подбил ему опорную ногу. Тот смачно шмякнулся на пол.
— И это не прошло… ничего нормально не умеешь делать.
Игорь встал с красным от злости лицом и засопел. Секунд тридцать он ничего не предпринимал, лишь с ненавистью смотря на своего визави, а потом «Мельница» из двух рук попыталась ударить сначала с правой, а потом добить левой, но… не срослось. Костя поднырнул под рукой противника и нанёс хлёсткий удар в живот, пробивая пресс, которого, увы, почти не осталось. Мазин хекнул и судорожно стал ловить ртом воздух.
— Ты не по правилам дерёшься, — попытался защитить Игоря Заварзин.
— В уличной драке правил нет, кроме одного — лежачего не бьют, — парировал тому Иванов.
Наконец незадачливый задира отдышался и снова ринулся на противника. Мазин подскочил к одному из столов и взял с него канцелярское шило. Костя посуровел.
— У тебя в руке холодное оружие, значит, сломаю её законно.
— Сначала отбери его у меня, — едко заметил тот и попытался уколоть противника в живот.
Мгновенный блок руки, подхват с последующим её вывертом, и стоящие почти рядом женщины услышали, как хрустнула кость. Константин резко отпустил руку Игоря и сделал два шага назад. Мазин заголосил фальцетом, а сборщицы кинулись к нему на помощь.
— Вызовите милицию! — проорал Заварзин.
— И Прокуратуру в придачу, — усмехнулся Костя. — Чтобы сразу приговор привести в исполнение. Ты дурак или прикидываешься? Он же шилом работал как штыком. Знаешь, что за это полагается?
— Ты за всё ответишь! — со злобой выкрикнул Заварзин.
— И я отвечу, — кивнул Иванов, — и он тоже.
— Что тут происходит?! — в цех ворвалась Куницина. — Мне девочки сказали, что тут драка!
— Ага, с поножовщиной, — добавил Михаил. — Мазин с шилом как со штыком на Костю кинулся, ну и получил в ответ.
Увидев Игоря, держащего повреждённую руку здоровой, она заорала на него.
— Мазин! Ты чем вообще думал, когда затеял драку? А затем и вовсе с катушек слетел — шило взял, а! Ты мне за всё ответишь! Слышишь? И твои заступнички не помогут! До чего ты дошёл?! До поножовщины?! Я это так не оставлю! Я до директора дойду! Чтобы тебя с треском выставили с нашего завода!
— Ладно, Елена Михална, цыплят по осени считают, — буркнул он в ответ. — Будет и на моей улице праздник…
— Значит, так! Все желающие уйти на новую площадку — быстро собираем свои вещи. Сейчас оттуда придёт наш ведомственный автобус и всех вас перевезёт на новое место работы. Вам здесь делать больше нечего!
16 апреля 1982 года. Старая площадка приборостроительного завода. Сразу после обеда
За эти две с половиной недели, что прошли с момента противостояния Кости и Мазина, много чего произошло. Конфликт между начальниками смен старой производственной площадки выявил множество подводных камней в стане руководства завода. Визави Кунициной продолжал с пеной у рта защищать Игоря, но в дело вмешался сам директор. Виктор Степанович решил внезапно проверить, как идут дела на новой площадке и… напоролся на те же проблемы, о которых упоминала Елена Михайловна. Это произошло в понедельник — 29-го марта. Своей властью Грушевский оставил Мазина у себя, мотивируя его скудным финансовым положением, а тот снова взялся за старое — мутить воду в коллективе, деля людей на нужных и тех, от которых надо избавиться. Спор перешёл в открытую конфронтацию между несколькими настройщиками, которые начинали работать на новой площадке, ещё до исхода к ним остальных. За этим его и застал Виктор Степанович. В горячке спора один из «местных аборигенов» припомнил Игорю стычку с Ивановым, посоветовал не лезть на рожон, а то дело с шилом получит продолжение. Директор, от которого Грушевский скрыл такие подробности, а начальник ВОХРа попросту не успел ознакомить с протоколом происшествий на заводе, сначала впал в ступор, а потом вышел из себя, предложив Мазину написать заявление по собственному желанию. Через час он уже знал о конфликте все подробности и вызвал Грушевского на пару с Игорем. Первому в ультимативной форме предложил не лезть с заступничеством, если не хочет попасть в опалу, второму — в приказном порядке идти в отдел кадров, иначе дело будет доведено до правоохранительных органов.
В итоге Николай Гаврилович сдулся и промолчал, а Игорь сплюнул на пол и хлопнул дверью.
Второго апреля Виктор Степанович приехал на старую площадку. Посмотреть, что да как, узнать, чем дышит коллектив, ну и всё остальное в таком же ключе. Куницина доложила, что люди заняты делом — вовсю штампуют платы, их настройка уже не вызывает никаких трудностей, и заодно напомнила об обещании директора сделать Костю начальником цеха. А потом поведала, что документы на патент тоже подготовлены — осталось, как говорится, печать и подпись директора.
Виктор Степанович Каланчин проработал на этом заводе около десяти лет и рационализаторских патентов помогал оформлять не более, чем пальцев на одной руке, поэтому сразу смекнул, что такой бонус в копилку завода очень ему пригодится. Неудивительно, что в течение второй половины дня по старой производственной площадке было выдано несколько приказов за его подписью: перевести Иванова К.С. из начальников смены в начальники цеха, освободив от занимаемой должности ВРИО — парторга Куницину Е.М. Естественно, с её согласия. Потом последовал приказ об особом контроле над деятельностью снабженческой службы — военный заказ на старой площадке должен быть сдан точно в срок. Кушнарёв — её начальник, ничего не имел против — он уже пообщался с Грушевским и сделал вывод: дружба дружбой, но своя рубашка ближе к телу. Поэтому в следующий понедельник сам прибыл на старую площадку и лично поговорил с Константином о тех или иных проблемах с комплектующими. И сразу после возвращения направил своих людей на заводы: доставать, а понадобится — выбивать отсутствующие или заканчивающиеся компоненты.
Шиловский тоже никак не показывал своего неудовольствия сменой власти — про будущую крупную премию знал не только он и оставшиеся сборщицы, но слух дошёл до «перебежчиков» — как их стали называть оставшиеся на старом рабочем месте. И большинство сборщиц, у которых были семьи, уже несколько раз пожалели, что пошли на поводу у Мазина, но поезд, как говорится, ушёл.
Шмелёвы, а особенно — Катя, решили теснее сблизиться с Ивановым. Но Миша-то ладно — Константин не отказывал ему в консультациях и за это время он почерпнул столько информации по настройке различных узлов оборудования, сколько не получил за год, работая с Мазиным. А Катя… девушка откровенно влюбилась в молодого человека. Сам факт её защиты, его эффектное исполнение, приветливая каждодневная улыбка Кости, когда они пересекались по работе — всё это заставило её думать, что он тоже неравнодушен к ней. Что поделать, если её любовь к человеку противоположного пола долго спала и проснулась только к тридцати годам.
А Костя, наладив производственные отношения и понемногу благоустраивая свой быт дома, сейчас думал о том, в какую сторону направить свой интеллект, чтобы не вести строгий учёт той сумме, что выдали ему как подъёмные. Нет, аванс на работе уже был, но как бы это не та сумма, которую он планировал зарабатывать ежемесячно. Сегодня Мишка отпросился съездить на Главпочтамп, где ему под расписку должны были выдать какое-то важное письмо. Поехал ближе к обеду, а вернулся сразу после него. Заодно зайдя к шефу проинформировать, что вернулся.
— Ну, чего там тебе такого важного пришло? — поинтересовался Костя.
— А вот сейчас и посмотрим, — сказал тот и начал вскрывать конверт. — Не понял, это вместо разрешения мои документы обратно вернули?? А почему?
— Куда документы подавал? — снова спросил его Иванов. — Может, помощь нужна?
— Костя, понимаешь… я — радиолюбитель. Недавно была реформа позывных, и я подал документы на переоформление. Должно прийти разрешение на работу в эфире, но получилось, что мне их вернули. Я пока с тобой говорю, просмотрел их — никаких пометок нет, значит, в областном радиоклубе ошибок не нашли. Но почему вернули, ума не приложу. Стоп… по-моему, я догадываюсь, в чём проблема…