Родник холодный (СИ)

Бекас отложил в сторону АК47, достал из рюкзака «Смит-Вессон», зарядил в него клипсу на шесть патронов, засунул себе за пояс сзади.
— Хорошо! — прокричал он, — Я без автомата! Я выхожу!
Бекас пошел вдоль стены, через несколько шагов увидел ее, тоже вышедшей из-за угла.
Ее длинные волосы цвета льна были собраны на голове в дерзкий ассиметричный хвост, смещенный вбок, спускающийся по левому плечу до самого отворота черной кожаной косухи с крупной металлической молнией, типа трактор. На правом бедре кобура в стиле тактика с пистолетом.
«Браунинг» — это наверняка «Браунинг», — решил Бекас.
Подойдя уже совсем близко, Бекас сказал:
— У меня есть чай, очень приличный, хороший, индийский, со слоном.
— Хороший чай, хорошему разговору не помеха. — ответила она никак не меняясь в лице.
— А еще есть сгущенка. — добавил Бекас.
Она протянула ему руку, для рукопожатия. Ее рука оказалась сухая, теплая, мягкая, женская.
* * *
В штабе «Легиона Свободы».
— Вы не бойцы! Вы говно! — орал в лица, выстроившимся пред ним легионерам Полковник, — Вы жидкий, вонючий, трусливый кал! Ничего общего не имеющий с настоящими мужчинами! Вы жидкий, вонючий, трусливый кал, обосранной девочки первоклассницы! Вот кто вы!
Полковник схватил за рукав одного из них, потянул рукав вверх.
— Что написано на твоем шевроне, боец?! А?! Что на нем написано?! Отвечать!
— Легион Свободы… — промямлил боец.
— Молча-а-ать!!! Не сметь касаться своим грязным, вонючим, говняным языком этого имени!
— Матерый, черт, оказался. — решил оправдаться один из легионеров, у которого под глазом чернел синяк, — Мы не успели моргнуть — а он ка-а-ак свистанул!
— Что?! — заорал Полковник в лицо с синяком. — Матерый?!
— Так точно — матерый.
— Матерый, матерый, матерый… — Полковник прошелся вдоль строя, вглядываясь в лица, заложив руки за спину и добавил — Надо было гада на месте кончить.
В дверь постучали.
— Кто?! — заорал Полковник, не отрывая взгляда от строя бойцов.
— Полковник, к вам Док. — послышалось из-за двери.
— Доктор? Пусть войдет! — сказал Полковник спокойно, и снова повысил голос, обращаясь к легионерам, — Вы свободны! Пока! Что будет с вами — скажу позже. Обещаю — это будет жёстко! О-о-о, как же это будет жёстко! Разойтись! Бего-о-ом марш! Вы провоняли мне тут всё говном! Бегом! Бегом! Бегом!
В дверях с легионерами столкнулся, интеллигентного вида мужчина, в гражданской одежде, с очками-велосипед на носу.
— Проходи, Валдис. — обратился к нему Полковник. — Видишь, с чем приходится иметь дело?
— Есть такая древняя китайская поговорка — «из хорошего железа не делают гвоздей, из хороших людей не делают солдат». — сказал доктор Валдис, сев на потертый кожаный диван и положил ногу на ногу.
— Ну, это ты того… — не согласился, с древней китайской мудростью Полковник, — Солдат — это…, настоящий солдат, это…
— Оставим, оставим… К черту вековую философию, Полковник! Есть дела более насущные.
— Да, дела. Дела, как сажа бела! — сказал полковник, расхаживая взад-вперед.
Доктор снял очки, достал из заднего кармана брюк белый платок, протер очки, подышал на них, еще раз протер платком, осмотрел и вернул их себе на нос.
— Ах, как же я чертовски устал сегодня! Тяжелая травма: конечность поражена на большом участке, затронуты и кости, и мягкие ткани, и нервы. Сосуды… Ах! — доктор Валдис махнул рукой, расстроенный, — Осложнено застарелым диабетом. Если не ампутировать, вероятность гангрены высока. Наверняка, придется ампутировать.
— Дела как сажа бела! — повторил полковник.
— А Чили как…? — спросил доктор, не глядя на маячившего перед ним полковника, а глядя на свои брюки, с которой снял пальцами что-то вроде пылинки и отряхнул свое колено ладонью.
— Что как? — удивился Полковник, не поняв вопроса, — Чили уже все! Чили уже ку-ку! В царстве великого Маниту, в стране вечной охоты.
— Да, это я знаю. Как его того?
— Чили последнее время сильно забурел и потерял нюх. — продолжал Полковник о своем, — А? Как? Через окно — навылет. Вот здесь вот. Тут вошло, тут вышло. Не мучился. С крыши брошенной усадьбы колхозника. Снайпер.
 
Полковник сделал неприятную гримасу, произнося слово «колхозника».
— Я слышал, что вероятно стреляли вечером, так? — спросил доктор.
— Скорее всего. Да, вероятно вечером — он остался один у себя, после двадцати ноль-ноль, а что?
— Когда стемнело уже?
— Вот же вопросы задаешь ты, Док! Кто ж теперь скажет?!
— Если вечером, то выцеливали его с тепловизорным прицелом, так?
— Я хрен его знает — с прицелом, или без прицела. Гильзу мы не нашли. А пуля…, — Полковник полез в нагрудный карман, — Пуля вот! А с прицелом, без прицела. Пойди — спроси его! Его уже ветер в поле не догонит.
— Прицел у него не нашли значит.
— Нет. Не было.
— Если вечером стреляли, то с тепловизорным прицелом. — продолжал доктор Валдис. — Если с тепловизорным прицелом, то выходит, какой-то подозрительно не местный почерк. Откуда у местного, этого…, как его?
— Бекас-с-с. — сказал Полковник, и скривился, оскалившись, набивая табаком трубку из грушевого дерева с длинным мундштуком.
— Вот, вот. Бекас этот…, откуда у местного, этого Бекаса, или у другого кого такой прицел?
— Такой прицел вещь редкая. Сам бы взял парочку. Да, где? — согласился Полковник, раскуривая трубку, прервался, перевел глаза на доктора. — Так ты что ж это думаешь — это «красные»?
— Я всякое думаю. Ах! — доктор Валдис тяжело вздохнул, еще раз промассировал свои виски, — Устал, устал, устал. Я думаю, я думаю и опасаюсь. Сильно опасаюсь, Полковник. А почему ртуть не взяли?
— Ха! — Полковник, довольный услышанным вопросом, выпустил густое кольцо дыма, к потолку, — Чили отправил все, за два дня до этого, к нам сюда, в Оскол! Пять литров! Во! Ха-ха!!!
Полковник выставил перед собой пятерню! Пять литров! Потом, держа трубку в зубах, морщась от дыма, попадающего в глаз, изобразил руками жест — «Вот такой им хер с маслом — по локоть! А не ртуть!»
В дверь постучали.
— Кто?! — прокричал Полковник.
— К вам Лёвка, Полковник — донеслось из-за двери.
— Какой еще Лёвка?!
— Лёвка Шлеп-Нога.
— Ах, этот.
Полковник подумал секунду, что-то надумав, крикнул.
— О! Точно! Пусть заходит.
Доктор Валдис хотел встать
— Ты останься, Валдис!
Вошел Лёвка Шлеп-Нога в красной бейсболке «BostonRedSoх».
— Ну, что строевой необученный, как ты? — спросил Полковник.
— Настроение боевое! — сказал Лёвка улыбаясь.
— Боевое, боевое. — передразнил Полковник, — Боец из тебя, прямо скажем, как из говна пуля.
Лёвка, стоя в дверях, пожал плечами, развел руками в стороны.
Полковник подошел к Левке. Левка вытянулся в струнку. Полковник обошел его по кругу, разглядывая. Лёвка не моргал.
— Да-а-а… — протянул Полковник, осматривая Лёвку и Лёвке было не понятно — это хорошо, или плохо — такое — «да».
Закончив осмотр, Полковник похлопал Лёвку по плечу.
— Определяю тебя санитаром! К доктору в хозяйство! — Полковник обратился к доктору Валдису, — Что скажешь доктор? Годится такой мед работник?
Валдис посмотрел, с дивана, на Лёвку, как смотрят на случайно залетевшее в помещение насекомое.
— Что делать умеешь? — спросил доктор Валдис.
— Дык, всё! — не заставил ждать себя с ответом Лёвка.
— О! Боец! — воскликнул Полковник, — Ступай в строевую часть — пусть ставят на довольствие! Строевая знаешь где?
— Знаю.
— Все уже знает! Молодец! Ну, ступай.
Когда дверь, за Лёвкой закрылась, Полковник сказал:
— Людей не хватает. Приходится брать всякий сброд, язви их вдоль и поперек, какой сброд приходится брать. Просто туши свет. Мля…
Доктор казался безучастным к происходящему, спросил:
— Сколько уже собрали?
— Ртути-то?
Доктор промолчал.