Твоя на одну ночь

– Ну, что же, если вы ручаетесь за качество товара, ваша светлость, – протянул герцог, – то мы вполне можем обсудить этот вопрос. Правда, контракт на поставку тканей для пошива мундиров уже заключен, но осталось еще нижнее белье…
Он хихикнул – разговор о нижнем белье с почти незнакомой дамой явно не вписывался в правила этикета.
– Белье – это тоже отличный вариант, – заверила его я. В этом случае нам не придется ткани даже красить.
– Ну, что же, – он чуть наклонил голову, – тогда у нас есть повод для более приватной беседы. Вы играете в винт или рамс?
Я кивнула. Я не была неплохим игроком в карты.
– Отлично! Тогда я надеюсь, вы не откажетесь посетить послезавтра мой скромный прием? Шумного веселья там не будет – милый вечер в кругу друзей. Я, знаете ли, собираюсь отойти от дел и постепенно приучаю себя к простым развлечениям. После выхода в отставку я намерен оставить столицу и поселиться в своем загородном имении. Правда, оно требует серьезного ремонта – признаться, последние годы я уделял ему мало внимания. Думаю, мне придется потратить на это не менее пятидесяти золотых.
Я не сразу поняла его мысль. И только после того, как он замолчал, вперив в меня пристальный взгляд, я сообразила, о чём он говорит.
Пятьдесят золотых за контракт на поставку ткани? Но окупится ли подобное вложение? И где мы возьмем такие деньги?
– Армейские контракты заключаются на пять лет, – добавил он, видя мои сомнения.
Я не готова была дать ответ сразу. Но он и не требовал его сейчас. А потому я снова кивнула.
– Где вы остановились в Луизане? Я пришлю вам приглашение. Мой особняк – на площади Победы.
Я покинула дворец сразу же, как только с бала ушел его величество. К выходу потянулись многие гости.
Я вернулась в гостиницу, испытывая противоречивые чувства.
– Надеюсь, вы славно погуляли, ваша светлость? – Понсон еще не спал, и я вызвала его для беседы.
Но я была не склонна обсуждать сейчас светские развлечения.
– Как вы полагаете, сударь, сколько мы сможем выручить за наш экипаж?
Он посмотрел на меня с изумлением:
– Вы собираетесь продать лошадей и карету? Одумайтесь, ваша светлость! Таких прекрасных лошадей потом будет трудно купить. И если мы продадим экипаж, то как мы поедем домой?
Мне уже хотелось спать, и я неприлично зевнула.
– На почтовой карете, месье Понсон, – сказала я и усмехнулась, заметив, как вытянулось его лицо.
 
К тому времени, как я отправилась в особняк герцога Рекамбье, месье Понсон уже подсчитал, что при самом лучшем раскладе мы сможем получить за наш экипаж не более двадцати пяти золотых – по пять за каждую лошадь и столько же – за карету. Еще десять золотых мы сами привезли в столицу. Но это составляло лишь чуть больше двух третей запрошенной герцогом суммы, и даже продажа бриллиантовых серег и колье ситуацию бы не улучшила.
И всё-таки я ехала на приём к Рекамбье, надеясь с ним сторговаться – он получил бы тридцать пять золотых сейчас и письменное обязательство выплатить остальные пятнадцать в течение ближайших месяцев. Или даже двадцать – если он посчитает, что за отсрочку тоже нужно заплатить.
– Рад приветствовать вас, ваша светлость! – он лично вышел меня встретить, и я видела, как ему не терпится обсудить со мной тот вопрос, что нас с ним свёл. Но дом был полон гостей, и уединиться для приватной беседы было бы губительно для моей репутации. – Надеюсь, тот манускрипт, который я обещал вам показать, вас не разочарует.
Ну, что же, манускрипт так манускрипт. Мне было всё равно, под каким предлогом мы удалимся из зала, где уже были разложены карточные столики.
Среди гостей я заметила и маркиза Намюра, чему, признаться, обрадовалась. Он галантно мне поклонился из-за того столика, за которым сидел.
Первые полчаса я не играла – наблюдала за игрой других. Играли в винт, преферанс, рамс. Мой отец очень любил карточные игры, и мы с ним и тетушкой Жозефиной частенько коротали долгие зимние вечера за многочисленными партиями.
Но всем прочим играм я предпочитала лакосту. Здесь в нее тоже играли, и я сразу остановилась подле стола, за которым сидели три дамы и мужчина. Целью игры было набрать как можно больше очков, собирая комбинации из карт.
Игру, за которой я наблюдала, раз за разом выигрывал мужчина, и женщины поднялись из-за стола разочарованными и даже обиженными. Быть может, они думали, что кавалер обязан был им проиграть.
Мужчина же остался за столом и обвел взглядом находившихся рядом зрителей, приглашая с ним сыграть. Я уже заметила, что общение здесь отнюдь не было церемонным, и для игры за одним столом не требовалось быть представленными друг другу. Тот, кто садился за стол, просто называл себя. Так же поступали и остальные.
– Герцогиня де Трези, – сказала я, опускаясь на стул.
– Граф Кампо, – поклонился мне мужчина.
На вид ему было лет тридцать пять-сорок. Цепкий взгляд светло-зеленых глаз, рыжеватые усы и бородка. Одежда из люстрина - довольно дорогой ткани (у меня уже выработалась привычка обращать на это особое внимание).
– Барон Робер, – за стол сел почтенный старичок.
– Графиня Мартинес, – одарила нас широкой улыбкой невысокая блондинка.
Но прежде, чем игра началась, я услышала сказанные мне Намюром прямо в ухо слова: «Остерегайтесь Кампо, ваша светлость. Поговаривают, что он нечестен в игре».
Скажи он это чуть раньше, и я остереглась бы играть, но теперь отступать было поздно.
Мы сдавали карты по очереди, перед каждой раздачей ставя на кон ту или иную сумму. Начинали с малого, иногда повышая ставки до золотого, а порой и до двух.
Графиня проигрывала деньги с легкостью, а вот барон каждую проигранную монету будто отрывал от сердца. Я уже поняла, что он был небогат и не мог позволить себе ставить помногу.
Я заметила также, что граф особенно настойчиво повышал ставки, когда раздавал карты сам – это было и само собой подозрительно, а уж вкупе со словами Намюра… Оставалось только понять, что можно было с этим сделать. Поймать его на жульничестве было почти невозможно – вряд ли он играл краплеными картами. Скорее, он был очень внимателен и по неприметным для других признакам выделял некоторые карты. А учитывая, что он сидел за столиком уже давно, у него было немало возможностей для этого. К тому же, мне показалось, что ему подавал знаки кто-то из зрителей – мои подозрения были направлены в сторону молоденькой девушки совершенно неприметной наружности, которая не стояла на одном месте, а при крупных ставках переходила едва ли не обходила стол по кругу. Но обосновать свои предположения я не могла.
Я не решалась ставить помногу, и потому примерно оставалась при своих, иногда выигрывая, иногда проигрывая. А пот барон спустя час проигрался подчистую. Мне было жаль его, особенно потому, что у меня уже не оставалось сомнений – мы играли с нечестным человеком.