Малабарские вдовы

Эти его слова натолкнули ее на мысль: если ему позволят задержаться на несколько дней в Бомбее, они могут свести знакомство должным образом, под присмотром. Она неуверенно произнесла:
–Возможно, мои родители согласятся на длительную помолвку. Но прежде я должна получить диплом! Предполагается, что я стану примером для всей нашей общины.
–Мои родители не согласятся ждать, а ваши не сочтут меня достойным! Уж скорее они выдадут вас за кого-то из местных наследственных богатеев, из семейств Тата или Редимани.– Сайрус подобрал камушек, бросил в сторону моря.
Первин проследила, как камушек отскочил от валуна. И грустно произнесла:
–Я не знаю, кого они мне предложат. Но, познакомившись с вами, я вряд ли смогу выйти за другого и быть с ним счастливой.
–Первин, вы понимаете, что произошло? Мы случайно нашли и полюбили друг друга!– Сайрус задыхался.– Наши родители удивятся, узнав, что мы встретились без их помощи, но мы можем им сказать, что это по велению Бога!
Первин кивнула, подумав заодно, как они с Сайрусом похожи. Он очень энергичен, решителен. Умеет видеть вещи под неожиданным углом, готов идти на риск. Вот уж действительно – ее суженый. Ей даже почудилось, что он язата [26], ангел, посланный даровать ей счастье. Вот только сейчас все это закончится.
–Скажите прямо: язря позволяю себе такую дерзость?
Первин почувствовала, что в уголках глаз скапливаются слезы.
–Нет. Я благодарна судьбе за те дни, которые мы провели вместе. Я их никогда не забуду.
Сайрус заключил ее лицо в ладони, нагнулся, губы их соприкоснулись.
Ей следовало бы его оттолкнуть, но ее обездвижило предвкушение. Наконец-то произошло то, о чем она так долго мечтала. Может, ей предстоит о нем тосковать до конца дней, но этого мига у нее никто не отнимет.
Губы у Сайруса оказались гладкими, теплыми, настойчивыми. Он не прерывал поцелуя, пока она не осознала, что рот можно раскрыть – и почувствовать его на вкус: его губы, язык, изысканную внутреннюю субстанцию с привкусом фенхеля и спирта.
Первин, волнуясь все сильнее, вернула ему поцелуй. И уже не могла насытиться.
Она всем телом почувствовала тепло камня, когда Сайрус прижал ее к нему, накрыв своим телом. Поцелуи перетекли с губ на шею, она почувствовала, как внутри расцветает цветок. Это и есть любовь?
Да, подумала она. Истинная романтическая любовь, видимо, заключена в неодолимом желании слить две субстанции в одну.
Руки Сайруса скользнули под ее блузку, под тонкое белое кружево судры [27]. Потайные полоски ее тела изнывали от новизны ощущений. Он прикоснулся к ее груди, и она задохнулась от наслаждения.
Однажды, читая роман, она наткнулась на выражение «развратная женщина». Звучало ужасно. Отправляясь в Бандру, она испытывала опасения, что Сайрус может позволить себе лишнего. И вот она от этого лишнего тает. Сама позволяет его себе. Так и выглядит освобождение?
Сайрус рывком поднялся, ее окатила волна отчаяния. Обняв себя руками, она села.
–Прости меня,– произнес он, задыхаясь.– Не должен я был себе этого позволять с такой девушкой, как ты, до свадьбы. Но мне просто хочется тебя всю. И мы теперь знаем, что предназначены друг для друга. Брак наш будет благословлен этой… страстью.
Первин вся дрожала. Ей хотелось, чтобы он навалился на нее снова – и не отрывался никогда.
–Я влюбился в тебя, Первин,– произнес Сайрус, ласково отводя волосы с ее лица.– И теперь знаю, что такое любовь.
Дыхание Первин выровнялось. Испытанное волнение претворялось в душевный покой. У человека есть лишь одна предназначенная ему половинка. Кто она такая, чтобы уклоняться от этой истины? Она посмотрела на него и прошептала:
–Все так быстро произошло. Но я, кажется, тоже влюбилась.
–Умоляю тебя, прими мое предложение. Иначе я брошусь в волны.
Первин посмотрела на Аравийское море. Сайрус призывал ее последовать зову сердца – пуститься, вслед за предками, в собственное странствие, за золотою мечтой.
Она снова повернулась к Сайрусу, вложила свои ладони в его.
–Да. Я хочу выйти за тебя замуж. Не знаю, согласятся наши родители или нет, но я хочу этого всей душой.
–В моей семье тебя будут обожать,– заверил Сайрус, нежно отводя с ее лица растрепавшиеся волосы. Поцеловал ее в лоб и добавил:– Моя мать очень страдает, что у нее нет дочери. И, познакомившись с тобой, уже никуда тебя больше не отпустит.
Он снова притянул ее к себе для безрассудного поцелуя – и грохот волн внизу стал подобен звуку аплодисментов.
 
1921
 
6.Чертоги власть имущих
Бомбей, февраль 1921 года
Поблизости аплодировали.
Первин усилием воли вырвалась из воспоминаний. Двое хорошо одетых стражей-индийцев, стоявших у дороги, кланялись и хлопали в ладоши вслед губернаторской машине. Вот ведь лицемеры! С другой стороны, она сама едет в этой машине и не имеет права ни в кого кидать камень.
–Похоже, папочка, они тебя приняли за Джорджи,– проворковала Элис.
–Козырек-то закрыт, а под ним мы все на одно лицо,– откликнулся сэр Дэвид.
–Как знать, дорогой.– Леди Хобсон-Джонс непринужденно рассмеялась.– Совершенно не исключено, что именно ты станешь следующим губернатором.
–Тебе действительно этого хочется?– Элис явно была ошарашена.
Повисла долгая пауза.
–Я выполню любую волю правительства,– произнес наконец сэр Дэвид.– Но это крайне маловероятно.
Слова прозвучали размеренно, из чего вроде как следовало, что он совершенно не против занять этот пост. Ехать в одной машине с таким человеком было едва ли не предательством, потому что Первин случалось ходить на собрания индийцев, которые выступали за самоуправление. В Оксфорде и Лондоне они с Элис вдвоем посетили несколько таких встреч.
Наконец машина остановилась возле очень высоких ворот, за которыми возвышалось огромное бунгало бежевого цвета. Навстречу выскочили четверо охранников: двое отсалютовали машине, еще двое открыли ворота.
–Надежная охрана,– заметила Первин, подумав, насколько это не похоже на ворота ее дома, которые сторожит недотепа, склонный засыпать на посту.
–Президент печется о нас даже слишком рьяно,– отозвался сэр Дэвид.
–Мы сняли этот дом сразу, как только его построили в прошлом году,– пояснила Первин леди Хобсон-Джонс.– Первым жильцам не грозят ни крошки в ящиках столов, ни пятна в ванной. Я в полном восторге. И нам хотелось, чтобы Элис здесь было где развернуться.